Гай Орловский - Сестра ветра

Грузно, тяжело дыша, встал, подошел к двери, но выходить не стал, открыл и позвал кого-то.

В комнату зашли двое. Усатого Аэлло уже видела. Второй с черной кучерявой бородой, зарос ей по глаза. От мужчин пахнет кровью. Аэлло вспомнила о приказе порубить на куски тела, и подумала, что от ужаса и отвращения сейчас потеряет сознание.

Эпарх ничего не сказал им, просто пошел к двери. Слуга подхватил Аэлло на руки, перекинул через плечо и пошел за ним.

Аэлло не смогла сдержать стона. Правое крыло отсидела, и теперь оно нестерпимо колет, словно по жилам вмести крови потекла раскаленная лава.

Они миновали двор, перед взглядом Аэлло замелькали песчаные зеленоватые дорожки, взошли по высоким ступеням, переступили деревянный порог. Дерево крыльца сменилось серо-розовым мрамором. Мозаика на полу слилась для Аэлло в вытянутые линии и пятна.

Раздался железный лязг, Аэлло сняли с плеча и небрежно швырнули на пол. Она упала на живот, проскользила вперед. Это не пол, поняла она, а какой-то железный лист. Уперевшись макушкой во что-то твердое, приподняла голову и увидела железные прутья. Сзади раздался скрежет и звук поворачиваемого ключа в замке.

Аэлло попыталась перевернуться. Скользко, не так-то это просто. Снова раздался лязг, скрежет, железный пол под Аэлло покачнулся и принялся подниматься вверх.

– Не дергайся, хуже будет, – сказал эпарх, и гарпия ощутила, как под крыло вошло что-то железное.

Меч!

Мамочка! Мамочка! Всемогущий ветер! Сейчас ей отрежут крылья! Гарпия захрипела, задыхаясь от ужаса. Наконец, из груди вырвался всхлип, переходящий в крик.

– Пожалуйста! – закричала она. – Нет! Не надо! Пощадите!

– Нравится, – раздался голос эпарха. – Очень нравится. Кричи громче!

Меч проник глубже под крыло, к самым лопаткам, к месту, откуда оно растет из спины. Острая сталь врезалась в кожу.

Аэлло заорала, срывая голос.

Холодная сталь скользнула ниже по спине, словно лаская выпирающие ребра и позвонки, и Аэлло захлебнулась криком.

А потом веревки, стягивающие грудь, ослабли. Мысли, чувства, ощущения слились в единый водопад и хлынули с невероятной скоростью.

Откуда-то пришла мысль, что утрачено что-то привычное, и мысль эта также стремительно перетекла в другую, о потере крыла.

Гарпия распахнула крылья, и с размаху ударилась ими о прутья решетки. Вскрикнула от боли и страха, сжалась, кутаясь в крылья, судорожно вцепившись в острые перья руками. На месте. Оба на месте!

Раздался смех.

Эпарх, глядя на метания Аэлло, смеялся радостно и искренне.

– Ты забавная, – сказал он, вытирая слезы с одутловатого лица.

Аэлло оглянулась по сторонам, и поняла, что сидит в клетке. А клетка болтается над полом, на уровне груди стоящего человека. Вот откуда ощущение, что пол ходит под ней ходуном. А она подумала, что ее шатает от шока и боли после лишения крыла.

Всемогущий ветер! Ее крылья на месте! На месте!

Она сжалась, обхватив колени руками, и еще сильнее закуталась в крылья.

Клетка маленькая, едва ли она сможет встать в ней в полный рост. Узкая, даже крылья не распахнуть. Прутья толстые и частые, между них не протиснешься. Пол гладкий и прохладный.

Эпарх звонко ударил узким мечом по прутьям. Аэлло вздрогнула.

– Я хочу, чтобы ты поняла, птичка, что я не намерен шутить с тобой. Никогда не поздно отсечь твои крылья. Ведь ты все равно родишь мне крылатого сына? А тебе они уже ни к чему.

– Вы ошибаетесь.

– Я другого ответа не ждал. Ничего, я посоветуюсь со знающими людьми, тебе я не верю.

– Пусть знающие люди объяснят вам, что у гарпий рождаются только девочки, – буркнула Аэлло.

– Девочки? – повторил эпарх и поморщился, будто увидел перед собой гадкое насекомое и почесал мясистый нос.

Аэлло похолодела. Значит ли это, что он отдаст ее для экспериментов этому ужасному Красеню? Всемогущий ветер, ну почему хоть раз ей не помолчать!

– Небось, врешь, – сказал он, наконец, и Аэлло облегченно вздохнула. – Это был первый урок тебе, чтобы усвоила, что теперь ты – моя собственность. Не сомневайся, я подберу правильный ключик к твоему сердцу, – сказал и неприятно, коротко, хохотнул. – Я никогда еще не ошибался с женщиной.

– Я лучше умру, – сказала Аэлло. – Я лучше останусь без крыльев.

Она запнулась, прислушиваясь к себе – не екнет ли ничего внутри? Не екнуло. Тогда повторила, уже более уверенно:

– Я лучше останусь без крыльев, чем буду с вами.

Эпарх пожал широкими плечами.

– В чем в чем, а в слове своем я не сомневаюсь. Сама будешь на коленях ползать, чтобы не выгонял. Или Крысеню не подарил. Я умею нравиться женщинам. Одна, знаешь, покушать любит, другая боли боится, третья души в своем выблядке не чает.

Аэлло промолчала.

– У тебя детей нет. Пока. Ну, так посиди голодная. А я буду тебя время от времени этим ножичком щекотать. В конце концов, от голода ты быстро обессилишь. А сегодня, для усвоения урока, будешь услаждать слух моих гостей пением. Да старайся. Будешь плохо стараться – я ножик здесь оставлю. И каждому позволю тебя постращать немножко.

Меч звякнул обо что-то железное. Клетка закачалась, покосившись в сторону, и Аэлло поняла, что он подвесил меч к днищу.

– Вы с ума сошли? – вырвалось у Аэлло. Вид у гарпии опешивший, словно никак не поверит до конца услышанному. – Какая из гарпии певчая птица?

– Вот и посмотрим, какая. Самому любопытно. Хорошо, что сегодня праздник.

– Праздник Маржаны, да? Или горы? Или это одно и то же? – спросила Аэлло.

Брови эпарха поползли вверх, глаза еще больше выпятились и потемнели, алый цвет проступил на щеках.

Аэлло заморгала.

– Что ты сказала? – тихо спросил эпарх.

Теперь его губы побелели, кровь отхлынула от лица, а глаза, наоборот, налились кровью. Он шагнул к клетке, взялся руками за прутья решетки, с силой тряхнул, опрокидывая клетку на себя. Чтобы не съехать прямо к его страшному лицу, Аэлло вцепилась в прутья за спиной, удерживаясь на весу.

– Я сегодня слышала, – пролепетала она едва слышно. – Говорили что-то… то ли про праздник горы, то ли про какую-то Маржану. Еще про красивых детей что-то… Я не поняла ничего толком, честно!

– Где слышала?

– В городе говорили.

– В городе?!

Эпарх тряхнул клетку, и Аэлло взвизгнула от ужаса.

– Запрещено!!

– Я поняла, запрещено! – крикнула Аэлло, крепче цепляясь за прутья.

– Не смей даже упоминать о язычестве! О поганых горапоклонниках в моем доме, поняла?

– Поняла!

Эпарх с силой оттолкнул клетку от себя, развернулся, и, не оглядываясь, вышел.

Аэлло дождалась, пока перестанет раскачиваться, и отпустила прутья решетки, чувствуя, как онемели пальцы. Подняла ладони к лицу, пальцы мелко дрожат. Кожа на руках, итак бледная, белее платья на ней.