Владислав Морозов - Охотник на вундерваффе

Я натянул полушубок, затянулся ремнем с кобурой и запасным автоматным диском в чехле, закинул за плечо тяжелый «ППШ», надел ушанку и, взяв импортный фонарик, двинул на улицу. По дороге все-таки наступил кому-то на руку и услышал много нового и интересного по поводу как меня самого, так и моих близких и дальних родственников. Произнесено все это было злобным шепотом.

Миновав сени, я вышел на мороз.

По улице навстречу мне довольно быстро ехало что-то мелкое, с одной фарой.

При ближайшем приближении это оказался окрашенный белилами броневичок «БА-64», живо напомнивший своим граненым корпусом нечто склеенное из бумаги. Этакий многоугольник, вроде тех, что лежали в шкафу в кабинете математики в нашей средней школе № 86, которая когда-то была прославлена в Краснобельске углубленным изучением иностранных языков и братской, местами переходящей в любовь дружбой с ГДР. В 1990-е не стало ни того ни другого – сначала ГДР упразднили посредством объединения с ФРГ, а потом и иностранные языки очень быстро разучились преподавать…

Из лишенной крыши башни броневика торчал тонкий ствол «ДТ» и торс мужика в полушубке и танковом шлеме.

– Кого там несет? – вопросил я, когда фара броневика в достаточной степени осветила меня.

«БА-64» притормозил, и из башни на снег сиганул обладатель танкошлема и полушубка, оказавшийся довольно длинным. По крайней мере, он был выше меня на целую голову.

– Старший лейтенант Осыка! – представился приехавший. – Разведка 4-го механизированного корпуса!

– Старший сержант Потеряхин, специальная группа Главного автобронетанкового управления! – ответил я.

– Вот вас-то мне и надо, – ответил старлей с интонацией охотника из известной в нашем времени мультипликационной оперы про «пиф-паф-ой-ой-ой» и уточнил:

– Капитан Никитин здесь?

– Так точно.

– Где он?

– В хате. Спят.

– Сержант, давай его сюда, только быстро! Время дорого!

Я понял, что, похоже, случилось что-то нехорошее, и рванул на полусогнутых будить капитана.

Никитин спал, как все, не раздеваясь, и уже через несколько минут был на улице.

Из нескольких дальнейших реплик, произнесенных им и старшим лейтенантом Осыкой, я понял следующее. Первое – в штабе мехкорпуса откуда-то знали, что за 302-й танковой бригадой увязался некий «проверяющий из центра». Подозреваю, что о нахождении нашей группы во главе с Никитиным именно здесь и именно сейчас командованию корпуса доложило именно командование 302-й бригады. Второе – в штабе мехкорпуса знали, что у нас есть вполне работоспособная рация. Третье – действительно случился некий форс-мажор, поскольку через внешнюю линию окружения вокруг Паулюса и его кодлы прорвались немецкие танки в неизвестном количестве. Четвертое – о прорыве надо было срочно доложить в штаб 2-й гвардейской армии, я так понял – лично генерал-майору Я. Кейзеру.

Почему это должны были делать именно мы – я лично не уразумел. Хотя в Красной Армии, да еще и на той войне, бывало все что угодно. Может, по какому-нибудь обычному закону подлости у штаба мехкорпуса сломалась рация, а единственный телефонный провод перерезали?

Так или иначе, поговорив, приехавший старлей с дурацкой фамилией и Никитин пошли в хату, где уже окончательно перебудили всех. Во всяком случае, там зажгли керосиновую лампу, а на крыльцо тут же выбралось трое проснувшихся курильщиков из числа особо заядлых.

В свою очередь, я вернулся в хату и наблюдал, как там связывались со штабом армии. На рации шуровала Татьяна Шевкопляс, по-видимому, наиболее знакомый с радиоделом человек в нашей группе.

Связались и доложили о произошедшем они без особых проблем. Из штаба армии сообщили в ответ, что все хорошо поняли, и пообещали срочно заткнуть прорыв.

Одновременно наш Никитин получил категорический приказ от какого-то «Первого» (то есть, надо полагать, от того самого командарма, генерал-майора Кейзера) срочно собрать из имеющихся на хуторе «воинских подразделений» нечто боеспособное, занять оборону и постараться продержаться хоть сколько-нибудь. Разумеется, помощь была обещана. Что-что, а обещать советское командование всегда умело…

Очень довольный содеянным, старлей Осыка забрался обратно в башню своего броневика и немедленно уехал вон из хутора. Похоже, с чувством выполненного долга. Куда именно он направился – не сказал. Наверное, как тот гонец в книжке дедушки Гайдара, поехал поднимать народ на борьбу с агрессором со словами типа «эй, вставайте, кто еще живой остался»!

Ну да, он-то уехал, а мы остались.

Обороняться…

Я представил, что из этого может получиться, и мне стало нехорошо. Нет, то есть в мое время пехота, которая имеет «РПГ», «ПТРК» и прочие противотанковые штучки-дрючки, вполне может надрать задницу вражеским танкам хоть в поле, хоть где-нибудь в городе. Правда, может и не надрать, поскольку в наше время танки обычно одни не ходят и за ними на БТРах и БМП всегда таскается своя пехота в немеряном количестве. Но это уже, как говорится, другой вопрос. Однако в конце 1942 года даже намеков ни на какие противотанковые ракеты в природе еще не существовало, причем на всем земном шарике.

Поэтому у меня в мозгах сразу начали всплывать затасканные стереотипы из многочисленных старых фильмов. Я живо представил, как в снегу лежит редкая цепочка вооруженных чем попало вояк и с нетерпением ждет, когда ползущие от линии горизонта танки наконец доедут и начнут их убивать путем наматывания на гусеницы.

Помирать именно сейчас и здесь (на этом богом забытом хуторе Еблышкино у мелкой речки с телеграфно-кратким названием Сал) мне как-то не хотелось.

И именно поэтому я, честно говоря, не очень представлял себя лежащим в этой самой жидкой цепи, зажавшим в трясущейся руке связку противотанковых гранат и всерьез ожидающим, что экипаж лезущего на меня немецкого танка окажется неизлечимо глуп и позволит себе подъехать ко мне на расстояние броска этой самой связки гранат.

Это только в старом фильме «Аты-баты шли солдаты» два десятка наших бравых ребятушек во главе с младшим лейтенантом Суслиным пожгли двумя противотанковыми ружьями и гранатами десяток «Тигров». Правда, и сами погибли все до одного за этим «увлекательным занятием» вполне себе героически.

Только проблема в том, что кино всегда, мягко говоря, сильно отличается от жизни. И в реальности те «Тигры», едва обнаружив признаки хоть какого-то сопротивления, просто встали бы в полутора километрах от этих обороняющихся красноармейцев и за каких-нибудь полчаса просто срыли бы на фиг всю их хилую оборону с кое-как выкопанными в снегу стрелковыми ячейками из своих мощных 88-мм пушек (фугасный снаряд у немецкой «ахт-кома-ахт» был более чем убойный), причем с дистанции, исключающей любой ответный огонь из тех же «ПТРД». На реальной Великой Отечественной именно так обычно и бывало – если уж «Тигры» прорывали фронт, то они перли напролом до того момента, пока не упирались рогами в какой-нибудь стоящий на прямой наводке, врытый в землю ИПТАП или даже несколько ИПТАПов. Разумеется, такое получалось в конце войны (например, под тем же Будапештом) с того момента, как у Красной Армии появилось ну очень много приличной противотанковой артиллерии. А в 1942-м возможностей обломать прорвавшиеся немецкие танки было куда меньше…