Виктор Точинов - Демоны Рая

– Может, ей воды плеснуть? – предложил я. – Ну, в смысле, не воды, а в чем плавала…

– Не надо. Начнет расти, и очень быстро. И жрать. А жрать она может бесконечно. Вот такая фитюлька, прикинь, – Шляпник встряхивает пробирку, уже заткнутую пробкой, – может сожрать весь наш мир. Тебе оно надо?

– Кхм… А почему до сих пор не сожрала? И эта, и другие?

– А потому, что есть на свете Иван Захарыч Завидов, и он очень любит рыбалку… Эта свое дело сделала: озеро углубила, воду в нем поменяла… И пожалуйте в пробирку, до следующей оказии.

Я начинаю подозревать, что Шляпник не просто воспользовался неизвестной мне сущностью Зоны… Он сам ее создал.

Дядя Ваня может создать многое…

Например, уже в Раю я узнал, что именно он построил Красный Замок. Хотя и я приложил к тому руку (не совсем я, моя личинка, имаго, ипостась по прозвищу Питер Пэн).

Но лишь приложил… И руку, и не помню уж сколько килограммов взрывчатки… много. Короче говоря, давным-давно взорвал вместе с Ильей Эбенштейном в Хармонте старый кирпичный завод. Такой уж он был, этот Питер Пэн, – хлебом не корми, дай что-нибудь взорвать или кого-нибудь зарезать, ладно хоть мегавзрыв всей своей жизни устроить не успел – секретная комната в Надино, набитая тоннами взрывчатки, так и стоит нетронутая, я проверял.

Взорвали мы завод не развлечения ради, а имея в виду уничтожить «Душевую-1» – систему порталов, связавших Хармонт с другими изначальными Зонами. Что бы ни считали тогда наивный мальчик и старый прохиндей, порталы такими простыми варварскими способами не уничтожают. Завод-то мы разнесли так, что любо-дорого, а бывшая «Душевая» стала совокупностью блуждающих порталов, не имеющих материальной привязки к нашей реальности.

Новое обрамление для подпространственных переходов создал дядя Ваня, причем действительно скопировал отчасти Царскосельский Арсенал, чем-то ему с детства памятный (но иногда придавал блуждающему зданию другие архитектурные формы). Как он умудрился это сделать, не знает никто. Кроме Учителя, наверное. По крайней мере мы, двенадцать учеников, не сумеем повторить труд дяди Вани. При всех наших огромных совокупных возможностях.

Очень жаль, что он не с нами, наблюдает со стороны за великим делом…

Но, с другой стороны, могло быть хуже, и намного хуже, если бы Шляпник Великий и Ужасный оказался среди наших врагов.

Рыбалка завершена, Шляпник сматывает удочку. Делаю ему комплимент: поймать единственную в обширном озере рыбу надо суметь… Корифей. Хотя на любых соревнованиях по рыболовному спорту дядю Ваню дисквалифицировали бы за его приманивающее рыбу устройство, растущее из головы.

– Люблю это дело… – подтверждает тукан. – И любовь взаимная.

«А однажды рыбалка меня спасла… – продолжает дядя Ваня телепатически. – Или погубила, смотря с какой стороны взглянуть. Отправился рано утром на речку Хурах-Гол, есть такая в монгольской степи… Рыбы и в ней, и вообще в Монголии – прорва. Так уж сложилось, что монголы ее испокон веку не ели, только в последние времена начали понемногу приучаться к такой пище. А раньше им рыбу в рот взять… все равно что русскому крестьянину лягушкой или змеей оскоромиться…»

Я не вклиниваюсь в мысленный рассказ Шляпника. При всей своей легендарной болтливости факты биографии первому встречному он не вываливает… И второму не вываливает, и третьему… И даже перед хорошо знакомыми не особенно откровенничает. Крупицы информации можно узнать из таких вот монологов, произнесенных по иному поводу.

«И столько там этой рыбы было, что быстро все приелось: и ловить уже не особо хотелось, и рыбные блюда всем поперек горла стояли. И вечером я на утреннюю ловлю не собирался. А на рассвете как в плечо толкнул кто-то: вставай и иди! Я тогда со своими предчувствиями и озарениями еще не особенно разобрался, молодой был, глупый… Но доверять им уже привык. Встал и пошел. Мое уловистое место от экспедиционного лагеря километрах в двух – двух с половиной находилось. Догадываешься, что случилось в то утро, устрица? Правильно, случилось Посещение. Эпицентр – ровнехонько над лагерем Ононской этногеографической экспедиции МГУ. Ни одного выжившего… Даже ни одного целого тела… Всех в клочья, в лохмотья… А я уцелел. Не совсем полностью, но все же… И даже успел поймать двух тайменей в то утро, один неплохой был, килограммов на пятнадцать… наверное… взвесить уже не довелось…»

– Спасибо вам обоим за компанию, – говорит тукан. – А вот, Петр, твой приз в игре «Не мешай дяде Ване ловить рыбу глупыми советами и непрошеной помощью». Держи, заслужил.

Шляпник протягивает мне пробирку с уловом.

– Зачем она мне?!

– На такие глупые вопросы есть один универсальный ответ: не знаю. – Шляпник пожимает необъятными плечищами. – Но чувствую, что пригодится, и советую всегда держать под рукой. Я, как ты понял, своим предчувствиям доверяю. Только тем и жив до сих пор…

С осторожностью принимаю пробирку и решаю, не откладывая, раздобыть более надежную тару, металлическую. Не очень здорово получится, если «черная рыба» начнет процесс роста и пожирания прямо у меня в кармане…

– По земле, только по земле! – непреклонно заявил Человек. – Как говорится, идите и смотрите. Я хочу все видеть вашими глазами.

Операция «Потоп» началась неделю назад, семнадцатого февраля, и в тот день, как было написано в одной известной книге, «разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились». Отворились, да. И разверзлись… И небесные, и земные, и подпространственные… И чего только из отворившихся-разверзнувшихся не полезло.

Волна нашего Потопа прокатилась по Прибалтике, затопила Польшу и Германию, зацепила юг Скандинавии. Рождался новый мир, и Европа корчилась в родовых муках, болезненных и кровавых. Двуногой фауне тех мест пришлось узнать на практике понятие «естественный отбор», до тех пор знакомое лишь отвлеченно, теоретически.

Гибли миллионы. Уцелевшим сотням тысяч предстояло стать первым поколением жителей нового мира: предлюдьми или пралюдьми… Короче, предками Людей настоящих.

Эксперимент развивался удачно. Но, как обычно и бывает, не без локальных сбоев – что-то где-то шло не так. А кого посылают, если что-то идет не так, все исправить и наладить? Правильно, посылают Петра, первого слугу Человека, Его карающую десницу и меч, зажатый в ней…

Я не ропщу, я отринул гордыню и перестал считать себя учеником Человека. Глупо надеяться и мечтать, что когда-то смогу научиться быть Им и стать таким же…

Это стало нелегким решением – снять плащ посланника, отречься от ученичества. Ему предшествовало не меньше месяца бессонных ночей и тяжких раздумий.