Владимир Белобородов - Цветок безумия.

Соблаговолил я и отправить письмо о своем появлении в Дувараке Исине. Не то чтобы рвался… Вру. Рвался. Я безумно хотел ее тела. Нежности юной кожи. Сладостных поцелуев… Гормоны – это что-то. Возможно – только возможно – это какой-то психологический… Да плевать! Я хотел ее! А до приема еще шесть дней. Да и возможность соития в доме «тестя» даже не призрачна, а полностью исключена.

Следующий год пролетел словно день. Ненависть старого мага, с усмешкой отреагировавшего на мои претензии в «подсаживании» меня на эликсир, сменялась негой объятий рыжей красавицы – раз в четыре луны я приглашался на прием у плеча. Еще бы поменять пропорции пребывания в Дувараке и Бирюзовой… и я был бы счастлив. Однако сие оставалось неизменно. Три луны – в крепости. Приглашение. Полторы руки пути. Руки в столице… и обратно. Подозреваю, что на близости места моей службы к Дувараку настояла одна весьма привлекательная особа.

Я регулярно ловил себя на мысли о странности отношений с Исиной. Если у нее действительно такая уж любовь, то зачем тянуть с замужеством? Отец не разрешает? Или сама не хочет? Мысли эти родились не на пустом месте. Дело в том, что я… не чувствовал ее эмоций. Нет, она была рада меня видеть, но ведь когда встречались Люйя и Ротимур, меня прямо сносило волной нежности, исходящей от них, а вот между нами такого не было. Исина, несомненно, положительно относилась к нашим встречам. Особенно наедине. Однако изредка я ощущал что-то непонятное с ее стороны.

За этот год я научился многому. И не только в магии. Я научился наслаждаться каждой минутой вдали от крепости, ставшей моей Голгофой благодаря моему безумному учителю. Даже по дороге от последнего селения до Бирюзовой, то есть вне населенной местности, мы с парнями умудрялись то порыбачить, то мяса на костре пожарить. Единственное неудобство, что обратную дорогу слегка портило присутствие обозного десятника. Зато безопасно.

Идея путешествия до крепости с продуктовым обозом пришла в голову Лумму. И, что странно, сразу после появления этой идеи время отправки обоза из-под Дуварака стало непостижимым образом совпадать с днем нашего отъезда. Я был совершенно не против. Тем более что когда мы возвращались из первой поездки в столицу, то наткнулись на следы пары десятков всадников.

Мы тогда были на полпути между селениями, когда вдруг Лумм вырвался вперед и, преградив своим жеребцом путь, стал вглядываться в следы на дороге.

– Назад. Быстрее назад.

– Ты объясни сначала… – попытался было я поспорить.

– Давай потом, – прервал он меня.

– Может, объяснишь? – спустя пару километров скачки в обратном направлении спросил я.

– Следы лошадей, не селянских.

– Это как ты определил?

– А вон у наших посмотри, какой шаг остается, – указал Лумм на дорогу, где отпечатались следы десятка охраны, – и у твоего Шторма тоже. А там были следы, словно мой Чернышок прошел. Копыта крупные, замах хода большой, да и шли строем.

Следы лошадей, с учетом, что размер оных, лошадей то есть, мог разниться втрое в этом мире, действительно отличались. Мой Шторм ставил копыта рядом и шел словно по линеечке. А вот конь Лумма имел более богатырское телосложение и передвигался очень широкой рысью, поэтому отпечатки сильно отличались от тех, что оставил мой жеребец. А уж от следов простых, не выведенных магически пород – как, например, у лошадей крепостного десятка, так вообще… Пришлось заложить приличный крюк и подъехать к Бирюзовой со стороны каменоломен. Меня тогда знатно покорежило – снова не рассчитал с «удерживающим» эликсиром.

Эликсир – это поводок. Прочный поводок. Я пытался избавиться от зависимости. В крепости хватало дней на шесть-семь – сказывалось присутствие рядом источника магии, слегка облегчающего действие этой отравы. В Дувараке же хватало максимум на три дня. Потом я готов был стены ногтями скрести. А Валейр… Валейр – это мускун, вымоченный в испражнениях. Я ему так и сказал. Один раз. Дело в том, что график «три луны в его обществе на полторы без него» как нельзя лучше подходил нашим взаимоотношениям. Спустя три луны в его обществе я готов был просто загрызть эту магическую сволочь. Но после посещения Дуварака как-то смягчался. А вот в последний раз эта периодичность несколько сбилась, причем в пользу Бирюзовой, ну и я взорвался.

Алтырь молча кинулся на меня, а я… А я был готов. Уход в сторону. Кинуть магический сгусток по глазам. Сукой буду – он слепой и видит только магию, поэтому такой жест точно его ослепит. Затем обход и со всех сил – в ухо.

Да, со спины! Да, наверное, не совсем честно! Зато как упоительно…

Валейр очухался только секунд через десять.

– Повзрослел, щенок…

– Не зарывайся.

– Что?!

– Не провоцируй.

– Странный ты, щенок. Очень странный. Другой званый, – то есть, как я его понял, – со званием, титулом и тому подобным, знатный то бишь, – и луны бы не вытерпел. А ты – год… Но ведь ровно взвесил силы. И слабость просчитал. Крепкий щенок.

– А если еще?

– Ну попробуй…

Я ждать себя не заставил. Просто попытался повторить маневр. Ан нет… В этот раз был готов алтырь. Удар под дых – и потом… непонятно. Вернее, беспамятство-то понятно, но что именно он сделал?..

– Молодец, – как только очнулся, услышал я. – За это – спрашивай, отвечу по-честному.

– Как сбежать от тебя? – не задумываясь, спросил я.

– Так я тебя и не держу. Беги.

– Да ну?

– Щенок. Мы оба привязаны. Кто-то крепче, кто-то слабее. Но перегрызть веревку можно всегда. Да, иногда это больно. Очень больно… Но ты не ко мне привязан. У тебя другой хозяин!

– Ну, допустим, привязал-то меня ты. А император… Не скажу, что ненавижу его так же, просто выбора нет. А ты-то… почему здесь?

– Отца во мне нашел? Поскулить захотелось?

Вредный старикан. Пришлось уворачиваться, но уже не так резко. Меня точно жалели, поскольку палка всего трижды коснулась головы. Причем именно коснулась, а не попыталась оставить отметину… Меня били чуть ли не с лаской.

– Почему ты ненавидишь орден? – Ну уж пользоваться благодушием так пользоваться. Спросить о себе я не мог – бессмысленно, только на палки нарвусь, а вот вывести собеседника на больную тему, а уж затем попытаться…

– Орден… – слегка ударив меня по голени, остановился алтырь. – А кто же его любит? Может, ты?

– Не любить – это другое. Ты ненавидишь .

– А что ты знаешь о них?..

Я вот нисколько не строил иллюзий о вдруг проснувшейся красноречивости Валейра. Просто у него внутри нагорело. Но вдруг и я что-то полезное почерпну?..

– Самый слабый клан. Отсиделся в стороне, когда шла междоусобная война. Затем помог империи одолеть орков, – чуть ли не выпалил я.