Александр Нетылев - Странные игры [СИ]

Змей ядовитый!

— Это не глупости, — почти прорычал Алистер, — Им грозила реальная опасность!

— Разумеется, и именно это делает поступок достойным, — согласился Чезаре, — А разве реальная опасность и глупость по исполнению — противоречащие друг другу вещи? Видели бы вы, как я добирался до храма!

Правый глаз Алистера дернулся, а затем сощурился.

— Значит, вы восстановили воспоминания? В таком случае, полагаю, мы понимаем друг друга. Это всё?

— Частично, — ответил преподаватель, — Как я уже сказал, ваши мотивы я одобряю… В отличие от мотивов Тайама. Поэтому я постараюсь выгородить вас перед Нарьяной. Теперь следующее. Какими бы сомнительными ни были ваши действия, вы проделали серьезную работу. Вы победили бога. Мне с моим Легионом о таком можно только мечтать.

— Лесть вас не красит, падре, — огрызнулся колдун, которого бесила мысль, что "выгородить вас" в данном случае может означать "утопить Тайама".

— Она никого не красит, — согласился кардинал, — Хотите без обиняков, будет вам. Я хочу, чтобы вы спасли мир.

— Я… что? — ошарашенно переспросил юноша.

На какие-то секунды он даже забыл, что Финелла его бесит.

— Не в одиночку, разумеется, — поморщился мужчина, — Я собираю отряд, чтобы остановить конец света, который должен состояться…

Он взглянул на часы. Алистер был почти уверен, что исключительно с показушными целями.

— …через два месяца, три дня и одиннадцать часов. Плюс-минус полтора часа.

— Двадцать первого декабря, — подсчитал юноша, — Ночь зимнего солнцестояния?

— Йоль, — кивнул священник, — Самая долгая ночь в году. Древние верили, что это — пик активности нечистой силы. А любая достаточно сильная вера так или иначе влияет на мир. Мне известно, что в ночь с двадцать первого на двадцать второе декабря этого года воплотится Седьмая Концепция, мир захлестнет нашествие нечисти, и если мы не примем адекватные меры, человечество как вид перестанет существовать.

Финелла… хочет спасти мир? Хотя Весной он именно этим и занимался, он казался последним, кто решит хотя бы пальцем о палец ударить ради других людей.

— Почему я? — Алистер сознавал, что задал, пожалуй, самый банальный вопрос, какой только можно задать в такой ситуации.

Чезаре стал загибать пальцы:

— Во-первых, вы весьма умны. Во-вторых, дисциплинированы… Когда вас не одолевает приступ упрямства. В-третьих… Я не могу рассчитывать на магов, потому что их безумие делает их ненадежными. Поэтому в вопросе магической поддержки лучше понадеяться на колдуна.

Пару секунд он смотрел на англичанина, а потом коротко рассмеялся:

— Не надо смотреть с таким подозрением, синьор Брайс. Я вижу, что вы после чересчур грубой шутки нарисовали себе карикатурно-злодейский образ, но я действительно не желаю вам зла.

Юноша задумчиво склонил голову к плечу. Если это и была лесть, то его она нисколько не тронула. Поскольку лесть от Чезаре… нет уж, увольте. И смех его казался неискренним. Тем не менее, было похоже на то, что преподаватель пытается найти к нему подход. Где угрозы и шантаж не помогли, там появились попытки его расхвалить и показать якобы нормальное к нему отношение, а также пользу затеянного им дела, заключавшегося в пафосных словах о "спасении мира". Хотел бы он верить Финелле… хотел бы, но не мог.

— Полагаю, у меня пока слишком мало информации об этом отряде, чтобы обдумать ваше предложение. Могу сказать, что его идея мне кажется благородной… Вопрос лишь в ее реализации. Как бы там ни было, прежде чем думать о своем участии, я выдвину вам одно условие.

— Какое же?

Пока что преподаватель не возражал… Но и не спешил соглашаться на что угодно.

— Сущие пустяки, — усмехнулся Алистер, — Вы должны принести извинения мисс Джадаффи за неуместную и оскорбительную шутку в храме. И сделать это так, чтобы она вас простила.

— Вы понимаете, что гарантировать последний пункт не в моих силах, — спокойно заметил Чезаре.

— Я думаю, любой человек достоин прощения, когда искренне раскаивается в содеянном, — сказал Алистер, — Правда, в зависимости от степени содеянного может потребоваться время, чтобы его смогли простить. Но ваши слова в храме — пусть и очень неприятны — не тянут на ужасное злодеяние.

— Боюсь, то, что решит Абла, не зависит от того, что думаете вы, — хмыкнул итальянец, — Извиниться перед ней я могу. Гарантировать, что она простит меня, — нет.

— Но это в ваших интересах, если вы действительно заинтересованы во мне, — пожал плечами Алистер.

Участвовать в отряде под началом руководителя, легко способного пойти на грязный поступок ради собственной выгоды или выгоды своего предприятия, не было пределом мечтаний. Однако, справедливости ради, он понимал, что в век сигмы слова "угроза миру" — не шутка и не гипербола, и отряд Финеллы вполне может быть единственной надеждой человечества. Потому пока и не отказывался безоговорочно от мысли к нему присоединиться.

— Как я уже сказал, я сделаю все, что в моих силах, — поморщился кардинал, — И чтобы получить прощение Аблы, и чтобы не допустить вашей казни или изгнания.

Опять… про казнь или изгнание. Неужели Финелла серьезно не понимал, что говоря о всех этих подковерных играх, он совсем не улучшает впечатление, которое производит на Алистера?

— Синьор Финелла, в моем отношении вы должны понять одно: я не приемлю сомнительных методов действий, будь то переговоры или что-то еще. Поэтому, если хотите со мной сотрудничать, советую делать это открыто и не свысока. Свое мнение по вопросу инцидента на Панау я высказал. Что написать в отчете, дело ваше и только ваше. Об участии в отряде я не могу дать немедленного ответа. Помимо того, что… касается Аблы, мне еще надо бы ознакомиться с информацией про отряд. Ведь, кроме основной цели, я ничего о нем не знаю. Если у вас есть документация по нему, можете мне дать, я пока ознакомлюсь.

— По порядку, — ответил Чезаре, — Для начала, насчет сомнительных действий. Я придерживаюсь мнения, что сомнительность действия определяется его последствиями. Так же, как ваши действия против Дагона на порядок лучше действий Рокиа: хоть тот и сразился с ним в честном поединке, но его жертвы исчисляются миллионами; точно так же и с отчетом.

— Я говорил не про сомнительные действия, а про сомнительные методы, — спокойно сказал Брайс, — Забыть указать одного из виновников катастрофы на Панау легко. Но это не честно. Честно — это пояснить его мотивы, упомянуть о том, что этот человек еще не потерян для общества и может быть весьма полезен. Хоть речь сейчас и обо мне, но говорю я абстрактно, это же самое справедливо и по отношению к Тайаму, если вам есть что о нем сказать. Надеюсь, теперь вы понимаете, что я не собираюсь избегать ответственности за свои действия?