Юрий Арис - Звери и люди

На этот раз он расстарался: какие-то вафли, аккуратно разлитый по мисочкам джем, бекон, жареные яйца и обилие фруктов на выбор. Зная пристрастие Литы к сладкому, я забрал себе все мясное, а вафли и прочую мелочь загрузил на поднос, чтобы отнести ей. Во-первых, это красивый жест, во-вторых, улучшит ее настроение, если она опять проснется не в духе.

Когда я вошел, Лита как раз просыпалась. Девушка потянулась, мурлыкая что-то себе под нос, при этом с нее свалилось одеяло, под которым, понятное дело, одежды не было. Какая одежда, если я все в клочья разодрал?

Кажется, она рада меня видеть — уже проще.

— Завтрак в постель, Кароль, ты становишься героем мыльных опер! — театрально всплеснула руками моя смотрительница.

Вот ведь ехидна, просто поблагодарить она не может!

— Подумал, что тебе захочется подкрепиться.

— Да уж, — она надула губки в притворной обиде. — Все тело так болит, будто я под каток попала. Ты не мог быть аккуратней?

— Мог, а ты хотела?

— Нет. Иди сюда!

Я послушно поставил поднос на столик и сел на кровать рядом с ней. Если с утра красивая девушка хочет меня поцеловать, я совсем не против. Но больше всего меня радовало то, что я не чувствовал в ней страха… совсем.

Неужели сработало?

Когда поцелуй закончился, Лита отодвинулась на расстояние вытянутых рук, лежащих на моих плечах, но не отпустила меня. Серые глаза стали очень серьезными:

— Я, кажется, тебя люблю. По-настоящему.

Естественно, со свойственным мне оптимизмом я проигнорировал слово «кажется». Я не знал, что сказать, просто чувствовал приятное тепло, растекающееся по венам. Но ни она, ни я не умели много времени тратить на красивые слова, это могло все испортить, вызвать лишнее смущение. Поэтому я завершил момент:

— Знаю, ага. Я себя тоже люблю по-настоящему, и в этом мы похожи!

Лита рассмеялась легко и непринужденно, и мы оба знали, что это конец напряжения. Больше оно не вернется, что бы ни случилось. Моя смотрительница наконец приняла то решение, о котором говорила Юлия.

Да, я не знаю, сколько я проживу, но я точно знаю, что буду с ней рядом, пока могу. Это у меня замена стайного инстинкта такая, наверное.

— Ладно, показывай, что ты мне притащил! — милостиво позволила Лита. — Небось, Дэвис вернулся, сам-то ты бутерброд не сделаешь.

Не вижу в этом ничего унизительного, меня не за то ценят.

— Дэвис принес то, что я просила?

— Да. Он принес, я прочитал.

Лита, тянувшаяся к яблоку, замерла:

— Ты…. что сделал?!

— Да я чтоб время сэкономить, честно!

— Эх, если бы у меня не болело все тело, я бы тебе…

— Знаю, поэтому я постарался обезвредить тебя заранее, — с невинным видом сообщил я.

Лита испепелила меня взглядом, но ничего не сказала. А что говорить, если я прав?

— Рассказывай, чего ты там начитал.

— Рассказываю. Служащего, который устроил внеплановую кормежку крокодилов, звали Роберт Смити, но, поскольку «Роберт» в этом селе не катит, известен он был как Бобби. Так вот, у этого Бобби изначально шизу подозревали, еще с тех пор, как он с деревьями начал разговаривать, но сильно по этому поводу не беспокоились. А потом он порубал ряд своих коллег, да и хозяйских детишек в придачу, и начались крики «А вот я всегда знал, что он такой». Что любопытно, этот Бобби не пытался скрыться от полиции, но и сам не приходил. На допросе он не признал, что совершил преступление, а только сообщил, что ему какой-то «человек-аллигатор» велел сделать это.

— Его судили?

— Ага, конечно! Его без малейших колебаний запихали в дурку, правда, с повышенным режимом безопасности. Местные врачи сообщают, что за все девять лет улучшение в состоянии этого Бобби так и не наступило. Он ловил возле больницы ящериц и жрал их заживо.

— Кароль, я, между прочим, ем!

— А это важная деталь, — парировал я. Хотя, в целом, так себе деталька. — Так вот, выпускать его никто не собирался, все решили, что Бобби закрепился в больнице надолго. Однако в начале этого года его перевели в какую-то частную клинику.

— Какую еще клинику? — насторожилась Лита.

— Понятия не имею, в документах это не указано. Нет сведений и о том, по какой причине это было сделано, и кто отдал приказ.

— Понятно… Я смотрю, у них такой же бардак наблюдается, как у нас.

Я не совсем понял, у кого это «у них», но решил не уточнять.

И я, и Лита понимали, что теперь все может свестись к возвращению этого Бобби в родные земли. Я даже не отрицаю, что это его видел вчера на болотах. Конечно, к делу прилагалась фотография, но там парень был чистый, а вчерашнее чудо на болотах измазалось в грязи.

Но если это и правда он, непонятно, куда он девает тела и каким образом обрабатывает кости. По всем данным, он шизик, но не гениальный, напротив, умом он не блещет, школу так и не закончил, соответственно, знаний тоже нет. Да и потом, кто поспособствовал его освобождению?

— А что там с грязелечебницей? — с надеждой спросила Лита.

Конечно, все было бы проще, если бы и в документах грязелечебницы я нашел какой-нибудь подвох, но его там не было.

— Ничего с грязелечебницей, — вынужден был признать я. — В позапрошлом году какая-то там мелкая группа ученых открыла, что на этих болотах находятся уникальные грязи, способные сильно воздействовать на человеческую кожу. Это, кстати, правда, могу сказать по состоянию твоей кожи после одного сеанса.

Лита с удивлением провела пальцами по своему предплечью. Она что, серьезно не заметила? Забавно, а ведь в невнимательности ее обычно не обвинишь!

— Они запатентовали свое открытие, — продолжил я. — Им заинтересовалась крупная косметическая фирма, но вскоре выяснилось, что грязь долго не хранится. Вернее, она-то хранится, но целебные свойства теряет, так что было решено, что называется, действовать на месте. В рекордные сроки они возвели эту грязелечебницу. Она стоит кучу денег, инвесторами стали, я так понял, местные шишки. Не похоже на логово маньяка или тайный храм аллигаторов!

— Не похоже, — вынуждена была согласиться Лита. — Да я так и подумала, когда была там. Помнишь, как мы работали в отеле, который был вовсе не отелем, а прикрытием для нелегальных исследований?

Как я могу забыть, если именно там Первая Стая чуть не лишила меня способности самостоятельно мыслить! Но я не стал напоминать об этом Лите, потому что она, вероятнее всего, и так помнила; я просто кивнул.

— Так вот, там прикрытие чувствовалось, потому что отель среди льдов изначально был не сильно коммерчески выгоден. А эта лечебница — другое дело. Если грязь и правда такая чудесная, не удивительно, почему сюда толстосумы съехались!

Я не стал уточнять, что дело, собственно, не в грязи. Я не ученый, но я животное, а это иногда даже лучше. Поэтому то, что людям пришлось исследовать, я почувствовал сразу. Земля на этих болотах была живая, но не из-за воздействия магических сил и лешего, а из-за того, что в ней обитали очень маленькие, едва заметные человеческому глазу насекомые, похожие на пиявок, только с лапками. Закрепляться на коже самостоятельно они не умели, поэтому питались «хозяином» ровно столько, сколько на нем была грязь.