Юрий Арис - Наставник

Прочитал я быстро, но потом еще долго, очень долго смотрел на эту надпись, будто слова могли приобрести новый смысл. В груди что-то сжалось, не первый раз уже, но к такой боли я привыкнуть не мог. Не так уж сложно понять, что ты потерял, но почти невозможно смириться.

Тишина разъедала меня, пробивалась через броню, поэтому, чтобы спастись, я должен был разрушить ее. Даже если мне не хотелось говорить, даже если голос мой звучал сдавленно и глухо.

— Это все?

— О докторе Стрелове — да, — Лита поняла мое состояние и говорила быстро, без лишних пауз. — Но мне удалось выяснить, где находится Островский. Он фактически отшельник. Живет на берегу реки, отделенный от цивилизации настоящими джунглями. Это в Южной Америке… Теперь главное: мы сможем туда попасть. Пришлось все рассказать Лименко, но не зря, он на нашей стороне. К сожалению, мы не можем просто сорваться, это было бы слишком подозрительно, к тому же, ты недавно отдыхал в реабилитационном центре.

Стратегия Литы сработала: боль в груди ослабла, я сосредоточился на ее словах.

— Сколько нам придется ждать?

— Совсем недолго! Это задание — сложное, после него мы заявим, что открылись твои старые раны, и потребуем отпуск.

— У меня нет старых ран, они полностью зажили, — вспоминая об этом, я невольно дернул левой рукой. Шрам остался только на ней.

— А это информация не для посторонних! Лименко сказал, что будет не так уж сложно. На пару недель нас оставят в покое, мы сделаем вид, что уехали в один из реабилитационных центров, а сами отправимся в Южную Америку. Ты только поработай так, чтобы от тебя отцепились, покажи, что ты лучший, поэтому имеешь право на лучшие условия.

— Естественно.

— Вот и договорились. Теперь иди, отдохни, завтра мы доберемся туда, и с отдыхом будет сложнее.

Она заканчивала разговор, отсылала меня прочь, будто мое присутствие было ей неприятно. Я был уверен, что Лита сообщила мне все результаты своего путешествия. Но напряженность между нами все равно осталась. Ну и какого черта?

Я не был настроен выяснять отношения, меня еще не покинули отголоски недавней боли, но я заставил себя остаться. Завтра начнется работа, и мы должны будем доверять друг другу. А доверие несовместимо с тем, что она творит сейчас: держит на меня обиду… или злобу? Но за что?

— Лита, что происходит? — мой голос звучал резко, жестко. Я не раскаивался, я и не хотел вилять перед ней хвостом.

Она ответила не сразу, может, надеялась отмолчаться. Но я дал понять, что никуда не уйду, пока не разберусь с этим. Не знаю, какие там у людей традиции, но мне нужно знать, за что я вдруг оказался в немилости!

— Что-то очень, очень неправильное, — наконец сказала она.

— Загадочно, конечно, но загадок мне и так хватает. Говори нормально!

— Наверно, ты прав… Дождаться, что проблема решится сама по себе, не получится. Кароль, я говорила с этой малолеткой, Викторией.

Ага… Остается только догадываться, что про меня наплела эта озабоченная. Нет ничего страшнее отвергнутой самки, к какому бы виду она ни относилась.

— Слушай, это Виктория может натрепать…

Лита подняла руку, призывая меня молчать.

— Она сказала мне правду. Сказала, чего она от тебя хотела и как ты отреагировал. Еще раньше у меня была пара не самых приятных разговоров с Юлией, позже — с Женькой и Артемом. То, что они сказали, заставило меня задуматься.

По спине у меня пробежал неприятный холодок… уж лучше бы Виктория наврала!

Она снова обернулась ко мне. Взгляд темных глаз был колючим, испытывающим; чтобы скрыться от него, я опять повалился на доски. Я старался придать своим жестам максимальную расслабленность, еще есть шанс выкрутиться!

— И что же ты надумала?

— Кароль, что ты чувствуешь по отношению ко мне?

— Материнскую заботу и профессиональную солидарность.

Произнес легко и свободно, молодцом отыграл! Авось пронесет…

Я украдкой взглянул на мою смотрительницу, и понял, что простых решений не будет. Она знала меня, знала, когда я вру, когда — прикалываюсь, а когда говорю правду. Раньше меня спасала ее невнимательность, но Лита не допускала одни и те же ошибки по два раза.

— Ты меня хочешь?

Вот так вот, сразу в лоб… Что теперь таиться?

— Я тебя люблю, — просто ответил я. Ее версия была гораздо глупее реальности.

Она нагнулась ко мне, и на секунду я решил, что Лита решила воспользоваться отсутствием брони и ударить меня. Я зажмурился — не от страха, инстинктивно, защищая глаза. От этого мой шок был безграничным, когда ее губы накрыли мои.

И это было правильно. Не знаю, почему, но когда Лита целовала меня, у меня не было отвращения к себе и к ней, не было сомнений. С Викторией это было извращением, с Литой — естественным ходом событий. Как я мог раньше сомневаться? О чем я думал?

Кажется, у меня был целый ряд причин, очень хороших причин, только теперь, когда она была так близко, я не мог вспомнить ни одной. Я прижал ее к себе, позволил себе обрадоваться тому, что я ошибался, и что все будет хорошо…

Оказалось, напрасно. Через некоторое время Лита отстранилась, осталась надо мной. В темных глазах не было ничего, кроме сочувствия и жалости. Мне показалось, что она все-таки ударила меня, хотя я знал, что движения не было — только этот взгляд.

— Так они правы были… насчет тебя… Мне следовало догадаться. Ведь это происходит и со зверями первой серии! Они достигают половой зрелости, далее следуют перемены в поведении… Ты более развит, чем они, поэтому у тебя все проходит иначе, но по тому же принципу. Это не любовь, просто у тебя никогда не было самки.

Вот и что она несет? Она не просто унижала меня — я почувствовал себя насекомым, попавшим под ее каблук. Забавно… при всем своем превосходстве, при всей огромной силе я не мог ничего сделать против слов одной маленькой человеческой самки.

— Все можно исправить, — она продолжала вдохновенно нести околесицу. — Раньше самки первой серии тебя не интересовали, но сейчас ты увидишь, они подойдут. Все дело в том, что ты много времени проводишь со мной, вот и вбил себе в голову незнамо что! Зато теперь поучаствуешь в создании новых зверей. Меня давно просили задействовать тебя в этом процессе, но я не думала, что ты захочешь. Ты не стесняйся…

— Лита…замолчи, прошу тебя, — с трудом произнес я.

Она запнулась. В ее глазах что-то изменилось, теперь они стали совсем непроницаемыми.

— Прости меня. Я надеялась, что это объяснение подойдет, что все не так серьезно. Но мы ведь оба знаем, что легких решений не бывает… Мне не следовало еще и издеваться над тобой. Пожалуйста, прости.

Я молчал. Она тяжело вздохнула и легла рядом со мной, не обнимая, просто касаясь рукой. Горечи я уже не чувствовал, только пустоту внутри, там где раньше было больно.