Роман Злотников - Нечистая кровь

Когда все закончилось, Брайс сперва побаивался разоблачения. Он нарочно не взял с собой в ущелье магов, оставив их прикрывать тылы вместе с латниками и пехотой. Но даже с расстояния в несколько лиг они могли учуять Тьму, которая вырвалась из недр земли и взорвалась кровавым цветком, пожирающим ткань реальности. И маги действительно ее почувствовали, вот только решили, что это дело орочьих шаманов. Хотя до сих пор орки редко использовали заклинания такой мощи в сражениях с людьми. Позже Брайс узнал, что у некоторых, наиболее восприимчивых магов, оставшихся в тылу, пошла кровь из глаз и ушей, когда их задело ударной волной, пущенной заклинанием Брайса. Разумеется, они не догадывались, что это было именно заклинание Брайса. Они чуяли Тьму, но не могли определить, откуда точно она исходит. Иссилдор бы смог. Но останки Иссилдора гнили в петле на Площади Зрелищ.

Брайс в первый раз подумал, что, возможно, Эгмонтер прав и гибель Верховного мага — действительно к лучшему. Во всем можно найти положительные стороны, если достаточно захотеть.

Но это послужило Брайсу уроком. Он очнулся. Это было непросто: Тьма бурлила в его венах, дразнила и щекотала растревоженный разум, отчаянно манила и неодолимо соблазняла открывающимися возможностями. Ведь в ущелье Смиграт Брайс использовал далеко не всю силу источника, созданного его матерью. Это было лишь их знакомство, пробное соприкосновение: Брайс и Тьма приглядывались друг к другу, принюхивались, как два пса, встретившихся на ничейной земле. Только порой Брайсу казалось, что они не просто два пса… что он — кобель, а Тьма — сука, он чует самку и не в силах противостоять искушению овладеть ею…

Он помнил предостережения своих наставников: когда ты думаешь, будто овладеваешь Тьмой, это значит, что Тьма овладевает тобой. Так это работает.

Конечно, Брайс помнил.

И сдал назад.

Позже Брайс думал, что орки, послужив всему причиной, поспособствовали и тому, что он остановился. Если бы орочьи шаманы дали ему в ущелье отпор, Брайсу волей-неволей пришлось бы шагнуть еще ниже по тропе, уводящей в бездну. Он снова потянулся бы к источнику, снова ощутил бы себя деревом и мечом, снова испил бы силы — о, он бы сделал это без колебаний! Но шаманы струсили. Большая их часть погибла, а те, кто выжил, сразу поняли, с чем имеют дело. И с животным визгом, с причитаниями и соплями убрались восвояси. Брайс не знал, есть ли в западной орде достаточно сильные шаманы, чтобы с ним тягаться — и в глубине души ему не терпелось это выяснить. Какой-то частью себя он жаждал новой бойни, больше силы, больше крови. Но так или иначе, сейчас орки ушли: второй раз за эту кровавую зиму Брайс прогнал их прочь, снова став всенародным героем.

Наученный предыдущим опытом, Брайс решил не покидать перевал сразу и отправил в столицу подробный доклад вместе с просьбой о подкреплении. Пока почта доставлялась, у него было время остыть и подумать. Отправив донесение, Брайс приказал не беспокоить его, ушел в свою палатку и проспал беспробудным сном трое суток без перерыва.

А когда проснулся в мучительном, болезненном похмелье, от которого стонала каждая клетка его тела, то пришел в ужас. От того, что сделал. И от того, что лишь трусость орков помешала ему зайти еще дальше.

«Светлые боги. Что я натворил?», — подумал Брайс, холодея при воспоминании о том возбужденном упоении, которое испытывал, позволяя Тьме свободно стекать по своим жилам. Это было как вино, наркотик, соитие, убийство и наслаждение властью — все сразу, и намного больше, чем все сразу. Звериные вопли орков по-прежнему звенели в ушах, а перед глазами стояли скорченные маги с лицами, изборожденными кровавыми слезами. И все это перекрывали приветственные выкрики армии Брайса. Его победоносной армии.

— Светлые боги, — сказал Брайс вслух.

Знать бы только, слышат ли его Светлые боги? Внемлют ли? Или он слишком себя осквернил?

Следующая неделя прошла для Брайса отвратительно. Он почти не выходил из своей палатки, и по армии пополз слух, что маршал болен. Это никого не удивило: все решили, что он попросту надорвался в ущелье Смиртаг. Они были далеки от истины, физически Брайс оправился очень быстро. Но он по-прежнему слышал шепот Тьмы, видел зеленое мерцание на обратной стороне век, нутром ощущал надломанную песнь искореженного меллирона и капризную, гневную жалобу Серебряного Листа. Мы дали тебе то, что ты просил. Мы были с тобой. Мы были ТОБОЙ. Помогли тебе. Почему же ты не рад? Почему ты нас теперь отвергаешь? Это нечестно. Несправедливо. И что ты выиграешь, если и дальше будешь нас отвергать? Ведь мы — это и есть настоящий ты.

Это и есть. Настоящий. Ты.

Брайс почти поверил им. Зов звучал так настойчиво, так сладко. «Мне нельзя здесь дольше оставаться», — лихорадочно думал Брайс, понимая, однако, что от источника не уйти, разве что уехать на южную границу Митрила. Но, как назло, никакой враг не грозил им с юга. А через неделю пришел ответ от Яннема, который отказывал Брайсу в походе на запад, велел оставаться на перевале и лично следить за укреплением обороны, чтобы не допустить нового прорыва орков. Иными словами, Яннем наконец-то понял, что дал своему младшему брату слишком много реальной власти. Это означало немилость. Ссылку.

А ведь Яннем и половины всего не знает.

И от этого Брайс рассвирепел. Не стоило: Тьма питалась его яростью и обидой, но в тот момент Брайсу стало на это наплевать.

«Я столько сделал ради того, чтобы сохранить твой трон. От столького отказался… Открыл душу тому, от чего, по правде, следовало бежать сломя голову. Но я должен защищать нашу страну. Ты ведь именно для этого отправил меня на запад и сделал своим полководцем — что ж, я выполняю свой долг! Но тебе и этого мало. Обязательно надо указать на мое место, непременно надо меня унизить. Так поступают трусы. Яннем, ты трус?»

Все эти мысли, обильно сдобренные все еще гулявшими внутри отголосками Тьмы, роились у Брайса в голове, пока он ехал в столицу. Напрямую нарушая этим королевский приказ. Своих генералов он оставил на границе, взяв в путь лишь небольшую свиту: Брайс был совершенно уверен, что в ближайшие недели орки не пойдут в атаку снова, им придется собраться с силами и тщательно разработать план нового наступления. И эти недели Брайс собирался использовать, чтобы разобраться наконец со своим старшим братом. Давно пора.

Однако чем ближе он подъезжал к столице, тем сильнее менялись его намерения. Слухи, как водится, опережали путников: Брайса всюду приветствовали как героя, с ним охотно делились последними новостями. И, еще не достигнув столицы, он получил донесение о скандальном посольстве императора Карлита, которое Яннем с позором выгнал вон на глазах у Совета лордов. Последствия не замедлили себя ждать.