Роман Злотников - Нечистая кровь

Под приветственные крики ликующей толпы Брайс спешился у подвесного моста, пересек его в сопровождении своих генералов и соратников, прошел замок сквозь рой гудящих придворных. В отличие от горожан, придворные не позволяли себе проявлять радость уж слишком бурно — в конце концов, Брайс был королевским маршалом и всего лишь выполнял вассальный долг по отношению к своему сюзерену. Брайс не винил их за сдержанность. Улыбаясь шальной, слегка безумной улыбкой, он остановился напротив трона, на котором восседал его старший брат. Потом отобрал у знаменосца алебарду, сорвал с нее обугленную голову генерала Доркаста и швырнул к подножию трона. Голова императорского племянника покатилась, подпрыгивая, словно мяч, стукнулась о нижнюю ступеньку помоста и завалилась, уставившись в потолок выжженными глазницами.

Брайс смотрел на Яннема сквозь разделяющее их расстояние, пытаясь разобрать выражение на его лице. Перед ступенями трона выставили двойной ряд гвардейцев — что-то новенькое в церемониальных обычаях двора, раньше Брайс такого не видел. Что ж. Если Яннем думает, будто два ряда стражников послужат ему надежной защитой, он глубоко заблуждается.

— Вот то, что я обещал вашему величеству, — громко сказал Брайс.

Он не преклонил колен, не произнес ни слова из ритуальных речей, которыми им с Яннемом следовало обменяться, прежде чем перейти непосредственно к разговору при таком скоплении людей. Сотни глаз смотрели на них обоих, но Брайс вдруг почувствовал себя странно одиноким, точно тут не было ни придворных, ни стражей, ни Яннема… ни даже его самого.

Яннем безучастно взглянул на отрубленную голову, валяющуюся у подножия трона.

— Это племянник императора Карлита? Генерал Доркаст?

— Это тот, кто принес огонь и меч на земли Митрила. Я покарал его за это.

— Вижу, — сказал Яннем ничего не выражающим голосом. И после долгой, очень долгой, страшно оглушающей тишины добавил тем же спокойным тоном: — Лорд-защитник, арестуйте моего брата.

Они готовились к этой минуте: Брайс мгновенно оказался в кольце направленных на него пик, а придворные отхлынули к стенам, словно простолюдины в таверне, где вот-вот схватятся в магической драке двое пьяных дворян. Так предсказуемо. И глупо. Почему-то Брайс думал, что сможет заранее предугадать, когда этот миг настанет. Успеет предотвратить…

Брайс увидел шагающего к нему лорда Фрамера — старого, преданного вояку с суровым обветренным лицом. И в то же мгновение услышал голос источника Тьмы, который теперь находился совсем недалеко, в подземном тайнике. Не позволяй ему, Брайс. Ты же знал, вы оба знали, что к этому все идет. И ты обещал себе, что не позволишь. «Потянись ко мне», — пел Серебряный Лист. «Слейся со мной», — вторил ему меллирон. Испей нашей скверны, насыться ею. Уничтожь этого жалкого человечка в клоунских латах Лорда-защитника. Разорви в кровавые клочья каждого, кто находится рядом. А потом — подойди к помосту, поднимись по ступеням к трону, встань напротив своего вероломного брата и поговори с ним наконец-то… поговори ПО ДУШАМ…

Брайс почти сделал это. Почти. Но не успел. Что-то ударило его сознание изнутри, неимоверная тяжесть навалилась на грудь, и Брайс согнулся пополам под весом магической сети, накинутой на него сразу несколькими магами — не меньше дюжины, как он мог оценить, корчась и задыхаясь в их жесткой хватке. Они полностью заблокировали его силу, напрочь отрезав от источника Тьмы. Страстный шепот меллирона и Серебряного Листа оборвался на полуслове. Брайс рухнул на подкосившиеся колени, мутнеющими глазами следя за возвышающимся над ним Лордом-защитником.

— Мне жаль, мой принц. Отдайте ваш меч, — сказал лорд Фрамер, который знал Брайса с самого рождения и катал его на своем сапоге, когда он был ребенком. И его, и Яннема тоже.

Брайс с чудовищным усилием поднялся на ноги. Взялся двумя руками за меч, весивший тысячу пудов. Отцепил от пояса.

И бросил наземь.

В тот день, как и в следующий за ним, люди говорили, что воронов на Площади Зрелищ вскорости ждет роскошный пир. Впрочем, судачить на эту тему рисковали немногие. Неверие и изумление шквальной волной пронеслись по столице, потом сменились недолгим ропотом негодования, и, наконец, город накрыло плотным, душным покрывалом немого страха. В тавернах все еще было людно, но горожане нарочито громко обсуждали цены на хлеб и дефицит пушнины, а садясь за стол в собственных домах, плотно замыкали ставни. Те же немногие, кто осмеливался делать предположения по поводу вороньего пира, оказались и правы, и не правы одновременно. Они не ошиблись в сути, но существенно промахнулись, оценивая масштабы.

Вороны действительно пообедали через несколько дней после внезапного, потрясшего весь Митрил ареста принца Брайса, королевского маршала, триумфатора, самого могущественного мага в королевстве, единственного — и слишком явного теперь, после всех его побед — соперника короля Яннема.

Вороны пообедали, но не столь сытно, как им бы хотелось.

Казней было совсем немного: меньше, чем после битвы на озере Мортаг, когда разом с лордом Иссилдором пало множество фигур помельче. Ко всеобщему удивлению, король не приказал арестовать никого из генералов, которые сражались вместе с Брайсом. Должно быть, Яннем понимал, что, обезглавив собственную армию, не следует вдобавок еще отрубать ей руки и ноги. Новым маршалом назначили лорда Пейванса, оказавшего полную поддержку Брайсу в битве на озере Мортаг, да и позже одобрявшего практически все планы опального принца. Мнения о том, что это может значить, разнились. Кто-то считал, что король решил продолжить традиции управления войском, заложенные Лотаром, и, подобно отцу, возвышает лишь тех, кто способен слушаться и поддакивать. Другие же утверждали, что, коль скоро принц Брайс проявил недюжинные стратегические таланты, нельзя отказать в мудрости тому, кто разделял его убеждения и тактический подход. Словом, лорд Пейванс стал новым маршалом, и никто из других генералов не был казнен или хотя бы разжалован. Однако нескольких человек все же арестовали, но никого особо значительного: нового королевского постельничего, назначенного всего месяц назад, церемониймейстера по трапезной, главного егеря и еще почему-то младшего сына лорда Фрейлиша, который вообще не занимал при дворе никакой должности и никогда не был замечен в симпатиях к принцу Брайсу, равно как и в неуважении к королю Яннему. Всех этих людей пытали, судили, приговорили к смерти и быстро, деловито четвертовали за измену, хотя, в чем конкретно заключалась измена, в приговорах не уточнялось.

Эти стремительные, бессистемные и оттого особенно страшные репрессии подействовали на двор как парализующий укус паука действует на обездвиженную, запутавшуюся в паутине жертву. Двор оцепенел. Всем было ясно, что главный удар нанесен, принц Брайс доживает последние дни перед уходом в чертоги Светлых богов, и никого бы не удивило, если бы этот громкий арест сопровождался энергичной чисткой двора от сторонников принца. Но на сей раз разящая десница короля метила как будто куда попало: может быть, это и вправду были люди, втайне замышлявшие против своего сюзерена и просто скрывавшие это лучше других, а может, их нарочно хватали без разбору, чтобы никто не мог чувствовать себя в безопасности. В сочетании с новым, жестким и даже беспощадным распорядком жизни при дворе, не оставлявшим придворным практически ни одной свободной минуты, это произвело на митрильскую аристократию эффект обездвиживающего заклинания. Страх и отсутствие времени на размышления — вот две вожжи, которыми король Яннем управлял своим двором. И обе эти вожжи его холодные руки держали крепко.