Виктория Шваб - Эта свирепая песня

Кейт вырубила радио.

– Счастливого пути, мисс Торрел! – произнес вернувшийся пограничник и вручил Кейт паспорт. – И осторожнее за рулем.

– Обязательно. Спасибо.

Ворота открылись, и Кейт рванула вперед, прочь из Истины – в неведомое. До перекрестка было еще десять миль буферной зоны. Значит, у нее есть время подумать над дальнейшим маршрутом.

Кейт опять включила радио. «Новости Истины» ловились плохо, а через пару секунд канал вообще затерялся в помехах, и тогда Кейт настроила какую-то незнакомую станцию. Передавали сообщения о Северном городе, о Харкерах, Флиннах и монстрах. Кейт вела машину, прислушиваясь краем уха, пока сознание не зацепилось о фразу: «…жители потрясены жестокими убийствами, а полиция впала в замешательство…»

Кейт прибавила громкость.

– Да, Джеймс, верно, из Процветания приходят тревожные вести. Силы правопорядка до сих пор расследуют череду чудовищных убийств в столице. Сперва считалось, что это дело рук некой банды…

Кейт доехала до перекрестка и затормозила.

Налево – Умеренность, направо – Фортуна, прямо по курсу – Процветание.

– Полиция отказывается сообщать какие-либо подробности, а свидетели говорят, что убийства были ритуальными, почти оккультными. Они произошли сразу после нападений, совершенных еще на прошлой неделе, когда жертвами стали трое граждан города. Уровень преступности возрастает уже в течение нескольких лет, но недавние события стали пугающей новой главой для Процветания.

– Ужасные времена, Бет.

– Воистину.

– Воистину, – повторила Кейт и нажала на газ.

Август провел пальцем по одинокой черной отметине у себя на запястье.

Новый день.

Новый отсчет.

Август встал и оделся. Колтоновский пиджак был ему уже не нужен.

Он посмотрел на себя в зеркале. Темная форма облегала худощавое тело, на груди – как раз напротив сердца – красовалась вышитая надпись «ФТФ». Волосы по-прежнему непослушно падали на лоб. Глаза Августа стали темнее и приобрели свинцовый оттенок, и он обнаружил, что ему хочется отвести взгляд.

Август присел на кровать. Пока он затягивал шнурки на одном ботинке, Аллегро рассеянно играл с другими. Покончив со шнурками, Август посадил кота на колени и посмотрел на его усатую мордочку.

– И как я? – спросил он.

Аллегро уставился на него зелеными глазищами и склонил голову набок, как иногда делала Ильза, задумавшись.

Затем кот протянул лапу, и мягкие подушечки легли Августу на переносицу.

Август невольно улыбнулся.

– Спасибо.

Он встал. Футляр покоился на стопке книг. Подарок от Генри и Эмили. Внутри находилась новая скрипка – не полированное дерево, а металл, нержавеющая сталь, и прочные струны. Рядом лежал стальной смычок.

Новый инструмент для нового времени.

И новый Август.

Он взял скрипку, прижал холодный металл к подбородку и провел смычком по первой струне.

Прозвучавшая нота была не просто звуком. Она оказалась высокой и низкой, нежной и пронзительной. Она заполнила комнату, и от нее кости Августа завибрировали, как от басов. Август никогда не слышал ничего подобного, и у него даже пальцы начали зудеть, так ему захотелось играть, однако он сдержался и убрал инструмент вместе со смычком в кейс.

Скоро он заиграет по-настоящему, и город услышит музыку сунаи.

После смерти Харкера Север зашатался. Малхаи сдирали со своих физиономий клеймо «Х» и нападали на Линию. Корсаи пожирали любого, кого удавалось поймать, даже если человек обладал защитным медальоном. Люди впали в панику. Они не знали, как обезопасить себя, и погибали дюжинами.

Очень скоро ФТФ придется пересечь Линию и вступить в Северный город.

Разумеется, Август будет с бойцами ФТФ.

Он – не Лео, и хоть у него и нет смертоносной силы брата и обворожительного голоса сестры, он – последний сунаи. Он сделает все, что потребуется.

Он вытащит И-Сити из пропасти.

И он будет монстром – ведь иначе он не сможет спасти людей.

Август убил Харкера, чтобы этого не пришлось делать Кейт. Убийство не доставило ему удовольствия, но и не запятнало его душу – во всяком случае так, как запятнало бы Кейт. В конце концов, дело было не в отступнике, а в грехе, в тени, пожирающей свет в человеке.

Но Август – не человек.

Он сотворен не из плоти и костей и не из звездного света.

Он создан из тьмы.

В одном Лео не ошибся: Августу пора принять свою суть.

И поладить с самим собой.

В доме за Пустошью не было никого – только чей-то труп.

В санузле вода по-прежнему капала из крана в наполовину заполненную ванну.

Входная дверь с облупившейся синей краской болталась на петлях. В прихожую нанесло опавшей листвы.

Солнце садилось, и по деревянным половицам протянулись фиолетовые тени.

Большинство из них были неподвижны, но внезапно одна зашевелилась и растеклась, словно чернильная лужа. Она вытягивалась, извивалась и тянулась вверх, после оторвалась от пола, перепачканного кровью.

Малхаи оказалась высокой и худой, с острыми ногтями, сверкающими металлом. Глаза ее горели, как огоньки сигарет.

Она перешагнула через труп и побрела в ванную, где валялись обломки скрипки. Она потрогала ступней деревянные щепки и порванные струны, увидела свое отражение в зеркале и улыбнулась, сверкнув серебристыми зубами.

Выйдя в коридор, малхаи направилась в спальню. Там она нашла фотографию: мужчина, женщина и маленькая девочка между ними.

Взрослая пара, запечатленная на снимке, ничего не значила для новорожденной малхаи, зато девочку она узнала.

Малхаи забрала фотографию с собой. Напевая себе под нос, она покинула заброшенный дом, пересекла гравиевую дорожку и зашагала по темному полю.

Заметив в отдалении склад, она провела рукой по траве и метнулась вперед – на запах крови и смерти.

Первого малхаи она обнаружила, когда переступила порог здания. У него оказалось вырвано сердце. Перешагнув через труп, она бросилась ко второму. Монстр лежал в пятне света. Его проткнули металлическим прутом – костюм, кожу и кость.

Но сердце монстра не было задето.

Сперва малхаи не шевелился, и ничего не происходило, но вдруг в груди твари что-то заклокотало, и красные глазенки распахнулись. Монстр сел, сплюнул на бетон черную кровь и прохрипел:

– Как тебя зовут, малышка малхаи?

Она ненадолго задумалась, ожидая, пока какое-нибудь имя придет на ум. Наконец нужное слово будто вскипело в ее сознании и забурлило, как кипящий ключ, и тогда она ответила:

– Алиса.

Губы малхаи искривились, и он злобно расхохотался. Его смех звенел в помещении склада подобно песне.

Всякий раз, садясь писать благодарности, я впадаю в ступор. Не потому, что людей, заслуживающих мою благодарность, совсем немного – отнюдь! Все обстоит как раз наоборот: таких людей очень много, и я с ужасом понимаю, что могу случайно забыть выразить кому-либо свою признательность. Поэтому я постараюсь быть краткой, но предварительно упомяну, что каждый читатель, сторонник, друг и поклонник приложил свою руку и к этому роману, и ко всем остальным моим произведениям.