Роман Глушков - Демон ветра

Карлос снова опоздал. Часовой без движения лежал навзничь прямо в дверном проеме. Убийца прикончил его тем же способом, что и гвардейца у фонтана, только на этот раз метательный нож мерзавца угодил жертве точно в глаз. Морильо оставил свое оружие на месте убийства – это означало, что он не только спешил, но и то, что такого добра в его в карманах еще предостаточно. Матадора жгла бессильная ярость, которая, впрочем, не помешала ему восхититься выдержкой врага, даже будучи серьезно раненным, все еще обладающего твердой рукой и выверенным глазомером.

Большая группа Ангелов-Хранителей под командованием Джованни Скабиа приближалась к выходу из оранжереи со стороны главного коридора. Завидев своих, гвардеец из команды Карлоса перепрыгнул через труп Охотника и бросился навстречу непосредственному командиру, прямо на ходу докладывая ему о случившемся. Так что когда Джованни и его бойцы подбежали к Матадору, они были в курсе событий.

– Морильо неподалеку, – добавил к докладу гвардейца Карлос, указав на едва заметную цепочку капель крови, уходящую по полу за колоннаду. – Он ослаблен и истекает кровью. Но это не значит, что мы должны воспринимать его как без пяти минут мертвеца, – Матадор скорбно посмотрел на своего погибшего бойца. – …Кто будет так думать, умрет раньше, чем увидит перед собой врага. Брат Джованни, ваша новая задача – изолировать восточный сектор дворца. А мы с ребятами… – Охотник кивнул на спешивших к нему по центральной аллее оранжереи Риккардо и остальных бойцов Пятого отряда, – возьмем эту узкоглазую тварь…

Окрестности Марселя. Запах моря. Запах дыма, жаренного на костре мяса и нагретых солнцем камней. Прекрасная Лисица, сидящая рядом на расстеленной палатке. Впереди еще одна незабываемая ночь. А завтра, возможно, еще одна и потом еще…

Нет, ошибка: Лисицы почему-то рядом не наблюдается. Ах да, она же ушла с друзьями в город… В какой город, о чем ты, Сото? Забыл, где находишься?

Не забыл.

Но дым и тепло раскаленных камней – откуда они во дворце Гласа Господнего? Их не может здесь быть, ведь они – лишь воспоминания, не больше. Происки уставшего и обескровленного мозга, медленно, но верно теряющего связь с реальностью. Вот только что теперь считать за реальность: Марсель или дворец Пророка? Глаза видят холодный мрамор дворца, а нос чует горячие запахи свежезажаренного мяса, без которого не обходилась ни одна вечеринка Людей Свободы. Какому из чувств верить?

Боль в раненом плече – она не обманывает. На марсельском берегу в Сото не стреляли. Стреляли везде – в Сарагосе, в Мадриде, в Ватикане, – но только не там. Значит, все-таки дворец Гласа Господнего… Но дым и жара?

Кухня! Огромная просторная кухня и разбегающиеся во все стороны люди в белых колпаках. Ужас поваров и прислуги оправдан: к ним ворвался безумец с остекленевшими глазами и обнаженным мечом в руке. Намерения безумца были написаны у него на лице, и принять их за мирные мог разве что такой же умалишенный.

Новый выстрел ударил буквально в нескольких шагах от Сото и поставил точку в сомнениях, что разрывали на части помутившийся рассудок карателя. Впавший в кратковременное забытье Мара очнулся, однако перед глазами его все пошатнулось, и он упал на колени, словно был изрядно пьян. Мешающая двигаться неустойчивость в данную секунду послужила исключительно на пользу – на том месте, где только что маячила голова Сото, противно взвизгнула пуля, которая затем проделала огромную дыру в кипевшем на плите чане с водой. Хлынувший из пробоины на раскаленную плиту кипяток едва не ошпарил карателя и мгновенно окутал все вокруг непроглядной завесой пара. Где-то за белой пеленой щелкнул перезаряжающий механизм помпового карабина, после чего прогремел еще один выстрел. Вторая пуля смела со стола кухонную утварь, зазвеневшую по мрамору прямо перед носом Мара, а упавший вместе с ней разделочный тесак едва не отрубил ему пальцы.

Горячий пар и крики напуганных кухарок привели карателя в чувство и заставили сосредоточиться на стерегущем его стрелке. Сото мельком выглянул из-за стола и разглядел сквозь облако пара крадущегося к нему гвардейца с карабином на изготовку. Рукоять тяжелого поварского тесака сама легла в ладонь, а расстояние для броска являлось оптимальным…

Брошенный специалистом своего дела тесак надвое раскроил череп гвардейца с той же легкостью, с какой перерубал головку сыра. Вопли в кухне стали еще пронзительнее, но Сото пропустил их мимо ушей. Подобрав меч, он поднялся с колен и, качаясь, двинулся дальше, однако чуть было не перекувыркнулся, налетев на толстого повара, укрывшегося от выстрелов на полу. Увидев возле своего лица покрытый запекшейся кровью клинок, бедняга заерзал и испуганно залепетал о пощаде.

– Где… Пророк? – уперев острие меча в пухлую щеку повара, прохрипел задыхавшийся от жары, боли и изнеможения Сото.

– Пощадите!.. Не убивайте!.. Пощадите!.. – лепетал толстяк. Похоже, что вопроса он попросту не разобрал – Мара сам с трудом узнавал свой измученный голос.

– Где… Про-рок? – отчетливей повторил каратель, нажимая на лезвие.

– Не убивайте! – не унимался повар, валясь ему в ноги и закрывая голову руками.

Сото знал множество способов развязать язык неуступчивому собеседнику, но все они требовали времени и сил. То есть всего того, чего у Сото и так почти не осталось. В кухне уже слышался сотрясающий дворцовые коридоры топот гвардейских ботинок. Или охотничьих – каратель столкнулся с типом в черном плаще даже здесь. Топот приближался – преследователи спешили на звук выстрелов. Хаотичный топот почему-то вызвал у загнанного карателя ассоциацию с ритуальными барабанами африканских дикарей, о которых ему в юности живописно рассказывали отставные пограничники. По их заверениям, свирепые дикари всегда били в барабаны на кровавых жертвоприношениях, а также при травле зверей во время охоты. Сравнение выходило как никогда уместным.

Барабанная дробь – музыка стремительно приближающейся Свободы…

Сото отпихнул дрожащего повара и зашагал дальше, туда, где за приоткрытой кухонной дверью просматривалась ведущая наверх лестница. Искать Гласа Господнего следовало не на грешной земле, а ближе к небесам – странное, но не лишенное логики умозаключение, родившееся в воспаленном мозгу обезумевшего Мара…

Длинная лестница… Просто бесконечная…

Путь в гору… Для уроженцев Мадридской епархии вполне привычное, а для некоторых из них – каждодневное занятие. Подниматься на гору Медвежья Лапа, названную так из-за растущих на ее вершине четырех кривых сосен, действительно напоминающих звериные когти, Сото приходилось не один десяток раз. Наверное, он был единственным жителем Сарагосы, кого вообще интересовала эта гора на отшибе: голые скалы, на которых ничего, кроме пресловутых сосен, не росло, не привлекали ни звероловов, ни искателей, ни праздных гуляк; сюда приходили только Мара и его верный крылатый товарищ Летяга.