Алекс Кейн - Хроники вечной жизни. Проклятый дар

На глазах Димитрия выступили слезы.

– Значит, народ умирает от голода? Господь карает их, потому что на троне не я? Тогда я приложу все усилия, чтоб вернуть престол отца моего!

Димитрий не лукавил: за последние десять лет он успел привыкнуть к мысли, что все жители Московии – его подданные, и это породило в нем любовь к русским и ответственность за них. Он не просто хотел власти, он желал стать добрым правителем, который покончит с деспотизмом прежних царей, введет на Руси европейские законы и в конце концов сделает свой народ счастливым.

Братья Вишневецкие одобрительно закивали.

– А не знает ли кто из вас, что стало с Романовыми?

– Ой, их судьба всем известна, – махнул рукой князь Константин. – Старшего из них с супружницей насильно в монастырь постригли, а остальных по ссылкам раскидали. Двоих или троих уже сгубили, но кто-то из них еще жив.

Кулаки у Димитрия сжались, он оглядел всех троих и решительно сказал:

– Что ж, панове, ежели вы дадите мне войско, я отплачу сторицей, когда на Москве сяду.

– Давайте разработаем план, братья, – обернулся Адам к родичам. – Во-первых, начнем с того, что представим пана Димитрия королю. Если Сигизмунд не даст армию для похода, то начнем собирать ее сами.

– В Запорожскую Сечь гонцов пошлем, казаки до драки охочи, многие придут, – добавил Константин.

Димитрий откашлялся.

– Еще надобно послать в Русское царство людей, чтоб разнесли по стране слух обо мне. Не сомневаюсь, это нам очень поможет.

– Хорошо, – кивнул пан Адам, – сделаем.

– Вам надобно перейти в католицизм, – обратился Константин к царевичу, – это позволит вам получить поддержку нашего духовенства, иезуитов и, возможно, самого папы римского.

Димитрий задумался: «А кто я на самом деле? По убеждениям католик, но тело мое крещено в православие». Он согласно кивнул.

– Что еще, панове? – спросил Адам.

– Я готов выделить в своих владениях город, скажем, Лубны, – сказал Михаил, – для вербовки и сбора войска.

– А я, – подхватил Константин, – постараюсь привлечь к нашему делу пана Мнишека, моего тестя. Он, как вы знаете, великий кравчий коронный, воевода сандомирский и прочее, в общем, человек весьма влиятельный. Если нам удастся заинтересовать его, то, возможно, он сумеет привлечь на нашу сторону Сигизмунда.

Они еще долго оговаривали детали своего плана, и в конце концов решено было отправляться к королю немедля. Для начала договорились ехать в Вишневец, в замок князя Константина, а оттуда – через владения пана Мнишека в Краков.

Жители Вишневца встретили Димитрия с почестями: благодаря усилиям трех братьев не только город, но вся Волынь уже знала о появлении чудесно спасшегося царевича.

В течение двух недель в просторном замке князя Константина ежевечерне проходили приемы и балы, на которые съезжалась знать со всей округи. Димитрий выступал на всех обедах, темпераментно произнося речи, призывая панов поверить в серьезность его дела и помочь ему. Здесь он завел множество знакомств и впервые воочию увидел, что собрать войско для похода на Москву вполне реально: многие шляхтичи проявили к нему интерес и обещали поддержку. В числе гостей князя были и русские, они относились к царевичу с восторгом и благоговением. Он был для них полубогом: три голодных года убедили московитов, что Господь против правления Бориса Годунова; все мечтали, чтобы на трон вновь сел «природный» царь.

Князь Константин надарил Димитрию одежды, лошадей, драгоценностей, и вскоре вместе с паном Адамом огромным кортежем они выехали в Краков. А Михаил Вишневецкий вернулся в свои земли, чтобы набирать войско для будущего похода на Русь.

Через десять дней кортеж прибыл в Самбор: здесь на холме возвышался замок Ежи Мнишека, тестя пана Константина. Слуги разместили гостей в просторных комнатах замка, выделив Димитрию самую удобную.

Кроме обычной мебели – кровати, резных стульев и лавок, стола и многочисленных подсвечников – в комнате стояло обитое бархатом кресло под балдахином, подозрительно напоминающее трон. «Похоже, пан Мнишек уже наслышан обо мне», – с удовлетворением подумал юноша.

Часом позже раздался стук в дверь, вошел пан Адам.

– Нас ждут с ужином, царевич, – поклонился он. – Мы с Константином готовы вас сопроводить.

Посреди огромного зала для приемов стоял заставленный яствами и канделябрами стол и множество стульев, а во главе стола Димитрий увидел такое же кресло, как в его комнате. Гости склонились в почтительном поклоне. Вперед вышел высокий полный господин лет пятидесяти с зачесанными назад волосами и длинной черной бородой, одетый в темно-синий жупан и бордовый кунтуш. Это был хозяин Самбора, сандомирский воевода Ежи Мнишек. Он тепло и почтительно приветствовал Димитрия и даже попросил разрешения его обнять. Поговорив пару минут с царевичем и князьями Вишневецкими, он сделал широкий жест рукой, указав на стоящих среди гостей юношу и девушку лет пятнадцати.

– Позвольте представить вам, пан Димитрий, моего сына Николая и дочь Марианну, или по-русски – Марину.

Те приблизились и поклонились. Царевич наклонил голову, а подняв ее, встретился глазами с Мариной и… Ему показалось, что весь мир вокруг исчез, он не видел ничего, кроме ее темных глаз, которые изучающе смотрели на него. Высокий лоб, тонкий прямой нос, небольшие коралловые губки… Димитрий почувствовал, что ему не хватает воздуха, внутри все горело, сердце бешено колотилось, а пальцы начали странно дрожать. И в то же мгновение понял: ему не нужен поход на Русь, не нужна корона московская, если этой невысокой стройной девушки не будет рядом с ним.

Еще никогда он не влюблялся столь внезапно и сильно. Сидя во главе стола на кресле-троне, он вспоминал женщин, которые украсили его жизнь, – Женевьеву, Анну де ла Тур, Луизу дю Руэ, Эльжбету Острожскую – и понимал, что ни к одной из них не испытывал ничего подобного. То, что он чувствовал сейчас, не походило ни на что: это была любовь-жажда, любовь-молния, ему казалось, что он просто умрет, если какое-то время не будет видеть этого лица… Живя на свете больше века, он научился рациональности и сейчас пытался анализировать, что же с ним происходит. Он внимательно разглядывал Марину: розовое, расшитое золотыми нитями платье, украшенное высоким гофрированным воротником-фрезой, на черных, гладко зачесанных волосах покоится усыпанная жемчугом тиара, изящные руки, холодный взгляд и горделивое, даже надменное выражение лица. Конечно, она красавица, но мало ли привлекательных женщин встречал он? «Да, с ней будет нелегко, глаза ее горят умом и силой».

Весь ужин как завороженный наблюдал Димитрий за Мариной, рассеянно отвечая на тосты в его честь. Он понимал, что вряд ли такая панна увлечется им: он был невысок, широк в плечах, кряжист и, конечно, внешне явно проигрывал многим здешним щеголям. Но он был царевичем и на это решил сделать ставку.