Илья Крымов - Злом за зло (Драконоборец - dark edition)

Тобиус уже собрался уходить, когда ему показалось, что истерзанная грудь едва-едва приподнялась. Он остановился и пригляделся, хотя сама мысль о том, что в этом куске падали еще теплится жизнь, казалась абсурдом. Пока же всматривался в истерзанную плоть, он замечал, что не все шрамы относительно свежи, что есть на коже и старинные, давно зажившие. Особенно внимание привлек один тонкий и прямой, перечеркнутый множеством относительно новых, но все равно заметный старый шрам, шедший вдоль туловища, деливший грудь пополам и стремившийся дальше, к низу живота. Чем дольше Тобиус всматривался в этот шрам, тем сильнее шевелились волосы у него на голове, тем заметнее начинали дрожать руки, а глаза едва не покидали орбиты. На негнущихся ногах он вернулся к телу и пальцами, отказывавшимися повиноваться, отбросил мешковину прочь, чтобы увидеть низ живота.

Волшебник отшатнулся в диком животном ужасе, упал на спину и, едва не визжа, стал отползать от Райлы Балекас. Что-то с хрустом надломилось в голове, что-то треснуло и сломалось, откуда-то из первобытной части души рвались леденящие кровь стоны, вопли и визги неимоверной боли. Он чувствовал, как его живьем рвут на куски, как сдирают с него кожу, как пытают раскаленными щипцами, кромсают, насилуют, дробят кости, отнимают члены, а потом все повторяется заново, и смех злой женщины сливается с его собственными мольбами. Райла Балекас была жива, она была рядом, почти что переступившая порог, но еще запертая в ошметке прежнего тела, и некая ментальная плотина, прорвавшись, впустила в сознание Тобиуса часть ее сознания, заставляя серого магистра слышать хруст костей, вдыхать запах собственной жарящейся плоти, слышать вопли и мольбы, а еще… призыв о помощи, которого никто так и не услышал. Кто-то злой и жестокий вколачивал в его голову белые от жара гвозди мыслей: "она была здесь все это время"; "она приходила ко мне во снах и молила о помощи"; "я ее не услышал"; "я ее не понял"; "я ей не помог". Содрогаясь от ужаса, боли и страха, серый маг бился затылком об пол и выл безутешно, протяжно, глухо. Он вгрызся в собственную руку и прокусил ее до кости, лишь бы попытаться заглушить настоящей болью то, что бурным потоком врывалось в его мозг.

Оправившись от ментального удара, волшебник подполз к телу Райлы, положил на него кровоточащую руку и начал переливать свою собственную жизненную силу, свою гвехацу, свои минуты, часы и дни. Он больше не стонал, не выл и не рычал бешеным зверем, неистовые муки утихли, склонились перед вступившей в силу яростью. Потоки черной крови поднялись от сердца и превратили белое, словно постаревшее еще на добрый десяток лет лицо мага в уродливую маску с черными глазами и губами, перевитую сетью черных же вен. Через лопнувшие капилляры черная кровь залила его склеры и распалившиеся янтарным огнем зрачки стали похожи на солнца, пылавшие в пустоте.

— Я отплачу злом за зло, верь мне, Райла, они заплатят всем, что у них есть. Клянусь именем Джассара.

Вырваться из подземелий потаенного особняка оказалось нетрудно, и Тобиус легко проделал это с завернутой в плащ Райлой на руках. Он расплавил магическую дверь Драконьим Дыханием, волшебники, обеспечивавшие работу стационарного портала, проявили сговорчивость, когда магистр вырвал одному из их коллег хребет и посулил остальным ту же участь. Убедившись же, что портал провешен в безопасное место, Тобиус сжег их живьем и сбежал.

Он нашел убежище сначала на заброшенном хуторке в неделе пути от Парс-де-ре-Наля, а когда состояние Райлы хоть чуть-чуть стабилизировалось, перенес ее ближе к городу. Приют ему предоставили цитаро, что все еще стояли на холме Силеи. Они не задавали никаких вопросов и клятвенно обещали, что ни единое слово о нем не покинет стоянки аламута. Впоследствии, оставляя свою подопечную на более-менее сведущих знахарок, он отправлялся в столицу, чтобы слушать и искать.

Уничтожение Мистакора было объявлено глашатаями короля актом агрессии, призванным лишить Архаддир магической поддержки. Везде и всюду говорили о том, что войска пришли в движение, рассказывали, что на границах с Марахогом неспокойно, что война, которой все так боялись, близка как никогда. Начались погромы домов, принадлежавших выходцам из Марахога, которым приходилось бежать прочь из страны, чтобы спасти свои жизни и не оказаться заточенными во внезапно открывшиеся тут и там лагеря для неблагонадежных подданных. Сильно ужесточилась цензура и усилилась пропаганда, Архаддир всерьез готовился к большому кровопролитию.

После долгого высматривания и тихой слежки Тобиус наконец решил наведаться в памятное местечко, мерзкое питейное заведение, что располагалось в одной из опор моста через Наль. Его не остановили заколоченные двери и даже замурованная стена на том месте, где был проход к порталу, однако, добравшись до своей цели, он обнаружил, что портал надежно усыплен.

В последовавшие полторы недели серый магистр из кожи вон лез, чтобы пробудить его, заставить работать, чтобы найти и считать сложенные в плетении координаты других порталов, но, несмотря ни на какие старания, не преуспел. Тогда было принято очень тяжелое, но необходимое решение, Тобиус связался с Гневливым, честно поведал о содеянном и попросил помощи. Уже через три дня помощь прибыла.

Артефакт, который она направила в его лицо, напоминал мушкетон, но лишь общими формами. Он был создан не из дерева, бронзы и латуни, а из красивого серебристого металла, длинный, гладкий, блестящий и изящный, с широким дулом и маленьким огненным черепком, парившим над взведенным курком. Этот артефакт, несомненно, был создан для войны и стрелял явно не вульгарными кусками свинца.

— Не вижу ни одной причины, чтобы не прикончить тебя прямо сейчас, — тихо прорычала Шираэн.

— Нам стоит хотя бы его выслушать, — робко подал голос одноглазый мечник.

— Завались, Кельвин!

— Все-таки нас попросили об услуге, Шира…

— Я пришла не для того, чтобы помогать этому уроду, а чтобы убить его!

— Ну так убей, — тихо попросил Тобиус.

— Думаешь, не смогу?!

— Надеюсь, сможешь. Этим ты окажешь услугу всем, даже мне. Жизнь превратилась в сплошное мучение в последнее время, знаешь ли.

Серый магистр неспеша откинул на плечи капюшон и показал свое лицо, состаренное, с натянутой кожей, ввалившимися щеками и, будто того было мало, изуродованное черными венами.

— Ахог подери! — Шираэн несколько неуклюже отскочила, увидев, что он находится под действием приступа дурной крови. Она понимала, что волшебник в таком состоянии способен на всякое.

Кельвин присвистнул и чуть заметно напрягся.

— Пожалуйста, дай мне сказать либо застрели, — попросил Тобиус.