Илья Крымов - Злом за зло (Драконоборец - dark edition)

— Мешал в подготовке к войне?

— Именно, — ответил Маэкарн. — Увы, как и Осмольд Дегерок, Октавиан Риденский должен был либо подчиниться воле сюзерена, либо умереть. Он же постоянно отговаривал Радована от союза с Архаддиром против Марахога.

"Король неправ. Ласточка не виновата". Тобиус вспомнил последние слова придворного мага и взглянул на них иначе. Сначала он думал, что Октавиан оправдывал свою возлюбленную, Ворону, которая для него была Ласточкой. Он думал, что умиравший опровергал неизбежное обвинение Райлы в его смерти. Да, Ласточка оказалась невиновата в итоге, но король был неправ по другой причине.

— Понятно. Вы знаете, что случилось с Райлой Балекас после того, как ею воспользовались для убийства Октавиана Риденского?

— Видимо, она все это время была в заточении. Я, право, не интересовался ее судьбой…

— Да, она была в заточении. Там ее пытали, насиловали, калечили, а потом вновь пытали, насиловали, калечили, и так раз за разом, пока из человека она не превратилась в кус гниющего мяса.

— Господь-Кузнец милостивый! — пробормотал король, впрочем, даже не пытаясь изобразить ужас или скорбь. — Надеюсь, на том свете она обретет покой.

— Райла Балекас жива, и не сомневайтесь, она переживет еще очень многих. Я смогу восстановить ее тело, у меня достаточно навыков и материала для этого.

— Как отрадно слышать! — произнес король.

— Теперь, экселлент, я хотел бы узнать…

— Всенепременно! Но сначала, прошу, утолите мое любопытство, мэтр, ответьте, как вам удалось пробраться в Лерьезаль? Меня убеждали, что защита неприступна, по крайней мере, для мага вашего уровня.

— Однако вы не настолько удивлены и растеряны моим появлением, как если бы оно явилось полнейшей неожиданностью.

— О, оно удивило, клянусь, но… знаете, вы ведь как неизвестное в уравнении, от вас можно ждать всего, чего угодно! Вот я и не исключал действительного варианта развития событий, и, поверьте, я готов принять все, что вы для меня приготовили.

— От вашей готовности ничто не зависит, экселлент, — ответил Тобиус мертвым голосом, — что же до моего проникновения, то я прислал себя тайной почтой.

— Неужели? Как это?

— После побега из-под стражи я нашел в городе своего бывшего напарника Дези де Рахальезу. Отыскал его в одном из притонов, где употребляли красный песок. Он давно и плотно сидел на этом наркотике, как выяснилось моим двойником… впрочем, это ненужные детали. Схватив армадокийца, я пытал его, вызнавая подробности работы тайного почтового сообщения между вами и Паскалем Мератом. После этого мне оставалось лишь должным образом упаковать и оформить посылку от его ведомства в вашу канцелярию. Пометки "высшая секретность" и "только для королевского пользования" сделали свое дело.

— Позвольте, что же вы, послали почтой себя?

— Да, — ответил Тобиус. — А точнее, свою книгу заклинаний. Видите ли, я обладаю некоторым количеством утраченных знаний, которые помогли мне, например, создать небольшое потайное измерение внутри моей собственной книги заклинаний. Я пользуюсь им постоянно и даже помещаю туда живых людей по мере необходимости. Оно работает на сплошных парадоксах, но работает. Находясь внутри, я и перебрался во дворец, а с наступлением ночи вернулся в нашу реальность. Труднее всего было точно отсчитать время, ибо выглянуть из книги одним глазком я не мог. Ну, а выбравшись, без труда углубился в систему потайных ходов, в которой обосновались риденские волшебники, скрытно следившие за безопасностью дворца. Обезвредив их, я смог свободно передвигаться по королевским покоям и устранил лишних свидетелей, чтобы нам никто не мешал.

Король долго молчал, переваривая услышанное, пока наконец ему не пришла мысль:

— Постойте-ка, но ведь для того, чтобы отослать мне книгу, вы должны были попасть в обитель Мератов, там все зачарованные печати, да и эту, так называемую биометрику никто не отмен… ох, Мераты у вас?

— Я захватил их прошлой ночью. Вы знали, что между Паскалем и Беатрис Мератами была длительная инцестуальная связь? Когда я явился в их спальню ночью, они совокуплялись, чем несколько меня удивили.

— Увы, среди дворян такое не редкость. Запретное всегда желанно, а они делили ложе со времен нахождения в материнской утробе, так что мне не было резона лезть в это дело, покуда моя разведка находилась в умелых руках.

— Понимаю.

— А они… уже мертвы?

— Нет, — ответил Тобиус, — они живы. И будут оставаться живыми еще очень долго. По сути, я вообще не собираюсь их убивать.

— Надо же, мне показалось, что случившееся с несчастной… этой…

— Райлой Балекас.

— Да, мне показалось, то, что сделали с ней неугомонные двойняшки, вас огорчило.

— Когда обнаружил Райлу, я, наверное, едва не сошел с ума от ужаса и боли. Она некоторым образом мне дорога, и то, как с ней поступили… уверяю, они заплатят сполна.

— Верю, верю…

— Что же до вас, экселлент, то тут я еще не решил. Мне непонятны ваши мотивы.

— Хотите знать, зачем мне война?

— Вы говорили, что война — это ход банкрота.

— И не отказываюсь от своих слов. Казна Архаддира не исхудала, ибо недаром меня считают самым богатым человеком в Вестеррайхе, денежки я считать и беречь умею.

— Тогда зачем вы устроили все это?

— Ну, — Маэкарн шмыгнул носом, — тут дело скорее семейное, нежели политическое. Видите ли, мэтр, у меня есть два замечательных сына. Но только одно королевство. Но два сына. Но одно королевство. Улавливаете мысль?

— Вы боитесь, что Брудас пойдет против Церцериона, когда настанет время делить наследство.

— Я не просто боюсь, я в ужасе от самой мысли! Оба моих мальчика умны, сильны и амбициозны, и как только я умру, дворянство разделится на две половины, дабы стравить их друг с другом. Мой отец передал мне страну на грани гражданской войны, которая все же случилась и в которой я все же победил. Архаддир моим потом и кровью пришел к процветанию, я не могу позволить ему погибнуть вместе со мной. Наследие, мэтр Тобиус, именно наследие определяет место человека в истории.

— И поэтому вы решили вот так вот взять и завоевать для Брудаса отдельную страну, дабы ему не было обидно и они с братом жили в мире.

— Да, именно так. Не мог я противиться воле отцовского сердца, не мог…

— Значит, — свистящим шепотом заключил волшебник, — ради того, чтобы ваши сыновья не разругались, вот-вот начнется война, в которой погибнут, быть может, тысячи, если не десятки тысяч чужих сыновей, а также братьев и отцов? Я верно понимаю?

— Да, звучит и выглядит паршиво… паршиво оно и есть, но поймите и вы меня, я — отец, а еще я — король. Будучи политиком, ты волей-неволей учишься принимать тяжелейшие, а порой и просто страшные решения. Это отдаляет тебя от обычных норм и понятий человечности…