Антон Ленников - Монолит

Сверху доносились голоса, но эхо искажало их слишком сильно. Мне пришлось включить рацию.

— Я внизу. Похоже, тут не пройти. Двери заклинило.

Сквозь шум помех донёсся ответ.

— Ладно, поднимайся, — если в голосе Семёна и было разочарование, я не различил его за треском помех.

Рация работала плохо даже на такой небольшой дистанции: слишком много металла и посторонних излучений. Что-то блеснуло в кармане одного из пустых халатов. Я наклонился и достал карточку серебристого цвета без имени или фотографии. Только номер, штрих-код. Машинально сунул карту в карман. Факел начал чадить — я закашлялся, выбросил его в открытый люк, потом подтянулся и вылез сам. Моя блестящая идея спуститься в шахту обернулась ничем. Оставалось, только подняться наверх и искать обходные пути или уходить. Это уж, как решит Семён.

И тут я заметил, что белый дым факела втягивается в неприметную решётку в стене. «Система вентиляции! Ну, конечно!» Я ударил ногой по решётке — она поддалась не сразу. Но это был пластик, а не металл. За решёткой обнаружился вентиляционный проход. Оттуда ощутимо тянуло сквозняком. Ход был достаточно широкий, чтобы попробовать пролезть, но слишком узкий, чтобы в нем можно было развернуться (вполне достаточно, чтобы вызвать истерику у любого страдающего клаустрофобией). Ожила рация.

— Кирилл, ты что там? Застрял? Поднимайся.

— Семён, здесь система вентиляции. Посмотрю, можно ли пролезть.

Я пробрался в узкий лаз. Плечи прошли с трудом, но дальше было легче, только застёжка на поясе зацепилась за какой-то выступ. На короткий миг я испугался, что застряну.

— Кирилл, подожди, мы тоже спу… — голос оборвался, словно отрезанный ножом.

Пока я был в зоне прямой видимости, слабенький сигнал передатчика ещё как-то справлялся с помехами, но, как только между нами встали десятки метров переборок, рация стала бесполезной. Ползти было непросто: диаметр вентиляционной трубы был слишком узким — плечи то и дело упирались в стенки. В воздухе витал запах пыли. Снова стал отчётливым тот странный запах, что я ощутил, когда мы только вышли из лифта наверху. Фонарик опять начал мерцать. Пришлось неудобно вывернуть руку и постучать по упрямой железке. На этот раз результат был обратный. Лампочка погасла, и вокруг сгустилась только вязкая, почти осязаемая темнота, такая, какой никогда не бывало в Свободном — даже в Зоне в безлунную ночь наверху светят звёзды. Я закрыл глаза, потом открыл — никакой разницы. Никогда не боялся темноты, но здесь сразу же вернулось воспоминание о призрачных фигурах наверху. Что, если прямо сейчас они тянут ко мне свои прозрачные руки через стены трубы? Я остро позавидовал Семёну с его прицелом ночного видения. В кармане штанов у меня была лампочка, но дотянуться до неё и достать — совершенно безнадёжная затея. Сердце громко стучало, его стук отдавался даже в ушах. Я шумно выдохнул, пытаясь успокоиться. «Только паники мне сейчас не хватало…» Успокоиться не получалось, я ещё раз сильно постучал по фонарику. На миг свет загорелся, но сразу снова погас. Руки из стен туннеля не тянулись, и на том спасибо. Зато в момент этой короткой вспышки я увидел, как лаз спускается вниз. Собственно, выбор был несложный: можно попробовать вернуться, дождаться остальных, починить фонарик и попробовать спуститься вниз. Я попытался осторожно двинуться назад и понял, что никакого выбора у меня собственно и нет: помогая себе руками, худо-бедно мог продвигаться вперёд, но не назад. Мешали слишком узкие стенки трубы с ребристыми выступами. Проклиная свою неосмотрительность, я на ощупь двинулся вперёд, но, кажется, неправильно оценил расстояние до воздуховода, идущего вниз, потому что почти сразу рука попала в пустоту. Несколько секунд балансировал, пытаясь удержаться, а потом с постыдным воплем рухнул вниз: пластиковая решётка не выдержала моего веса. С треском и грохотом, в ореоле пластиковых осколков, я упал на что-то мягкое. Секунду спустя сверху упал автомат и больно стукнул меня по голове. Первым делом, я достал из кармана «лампочку» и потряс, разгоняя темноту.

…Небольшая комната… Пожалуй, это первое помещение на базе «Сфера», выглядевшее обжитым. Здесь было почти уютно. Занавесочки на видеопанели, встроенной в стену. Когда было электричество, экран, очевидно, изображал окно. Я упал на диван, аккуратно застеленный покрывалом с улыбающимися мишками. Рядом с диваном стояла колыбелька, и я с ужасом заглянул туда. Ничего страшного: просто пустая колыбелька, где рядом с погремушками лежала пустая распашонка. То, что очистило базу от людей, не делало исключений по возрасту. В комнате всё было перевернуто, словно кто-то здесь что-то очень решительно искал или просто крушил мебель и разбрасывал вещи. Особенно, досталось компьютеру: корпус был раскурочен, а осколки плат разбросаны вокруг.

Словно не замечая разгрома в углу, напротив, стоял туалетный столик — островок порядка среди хаоса разбитых и разбросанных вещей. Возле большого зеркала на полу бесформенной кучкой замерла одежда. Я расправил её. Это оказалось вечернее платье из красного шёлка. На столике стеклом вниз стояла рамка с фото. Чуть помедлив, я поднял его и с удивлением узнал людей, запечатленных на снимке. Это была копия той самой фотографии, что показывал нам Андрей: усталая женщина держит улыбающегося малыша.

И я всё понял, словно в сложной головоломке лёг последний фрагмент. У него действительно были жена и дочка. Я смотрел на диплом на стене — физмат МГУ. Рядом грамота о присвоении учёной степени. Надо же, а Андрей — доктор наук. Фотография на полу в разбитой рамке: пожилой худощавый мужчина в костюме пожимает руку Андрею. Последняя запись в ежедневнике, сделанная десять лет назад, — «Большой эксперимент»… и три восклицательных знака. Да, эксперимент получился на славу. Мне вдруг стало очень неуютно в этой маленькой квартире на троих, где больше никто не жил. Дверь была не заперта. На ней, на маленькой серебристой табличке, значилось: личные апартаменты, Макаренко Андрей Сергеевич, старший исследователь, отдел квантовой физики. «Надо же, личные апартаменты!» Похоже, вентиляция привела меня в жилой блок, где располагалось командование базы и старшие исследователи. Я прошёл мимо двери с табличкой «Борис Владимирович Романов». Командующий базы… Ещё несколько дверей были неподписанные и обозначались только номерами. Толкнул несколько, но все они были заперты. За поворотом коридор закончился, и я вышел к лифту. Раньше здесь был контрольный пункт, пост охраны. В отличие от жилых блоков, аварийное освящение здесь работало. Света было достаточно, и я бы выключил «лампочку», если бы такая функция у артефакта была — он погаснет не раньше, чем через час.