Эрин Боумэн - Заложник

— Но ты сказала… когда Клиппер приходил…

— Нет. Это ты сказал, что мы на горе Мученика. Я ничего не сказала.

Она права.

— И почему я еще здесь?

— Потому что ты не лежишь в коме, как твой брат. Он беспомощен. Ты нет… Мы просто не доверяем тебе.

— Ясно. Не доверяете тому, кто был готов умереть от жажды, чтобы найти вас.

Она злится, вскакивает и резко убирает с глаз выбившуюся прядь во-лос.

— Ты ничего не понимаешь. Ничегошеньки. Ты ходишь в этой ужасной форме Ордена, и мы не трогаем тебя, а помогаем восстановить силы. Мы очень сильно рискуем, потому что ты сын командира. И вместо благодарности ты говоришь, как несправедливо с тобой обходятся.

Я молчу, потому что не хочу сейчас ругаться с ней.

— Наверное, ты должна была меня застрелить тогда, Бри. Меня и моего брата. Жить тебе было бы легче.

— Если ты думаешь, что я хочу иметь на совести еще одну смерть, ты еще глупее, чем я думала, — она хватает свое оружие. — Ты хочешь увидеть своего отца или нет?

— Конечно.

— Тогда закрой рот, и идем. Если ты попытаешься сбежать, я застрелю тебя. Попытаешься на меня напасть, я тоже тебя застрелю. Сделаешь еще что-то, что мне покажется странным, и я вновь тебя застрелю. Понял?

Я киваю. Я ей не доверяю, но что мне остается? Кроме того, там отец, который ждет, у которого есть ответы. Нужно идти за ней.

— Хорошо. Тогда идем, — Бри толкает меня своим ружьем.

Она не тыкает в меня сильно, как при первой встрече, но держит ружье так, чтобы было понятно, у кого в руках власть. Думаю, если захочу, я могу ее одолеть. Я неплохо себя чувствую. Но тогда я не попаду к отцу, и они никогда не начнут мне доверять.

— У нас мало времени, — говорит она и энергично кивает в направлении двери.

Насмешливо я поднимаю руки над головой, как будто ее команда действительно меня напугала.

— Я снова твой пленный, так?

— Ничего не изменилось, — она чуть-чуть улыбается.

Не злой улыбкой, но ухмылкой, которая появляется на секунду и исчезает.

Думаю, меня ведут в комнату для допроса. По дороге через каменные проходы мы встречаем Люка, который прячет от нас окровавленные руки. Он несет свой ужасный, гнусный инструмент. Где-то в темном проходе сзади него я слышу душераздирающий крик, от которого у меня мурашки по спине. Они усиливаются, когда Люк бросает мне улыбку, которая, по его мнению, должна меня успокоить. Я все еще пытаюсь избавиться от пробирающего до костей страха, когда мы из темного прохода в скале выходим в солнечный полдень.

Я не вижу дороги, но Бри идет вперед, как будто точно знает, куда. Я перегибаюсь через край скалы, смотрю на равнину и глубоко вдыхаю. Бри терпеливо ждет и, когда я выпрямляюсь, бросает мне фляжку. Прежде чем успеваю сказать спасибо, мы снова двигаемся.

Молча карабкаемся, пока не добираемся до пологой площадки, которая кажется мне тупиком. Впереди отвесная стена горы Мученика, от которой берет жуть. Нужен не один день, чтобы вскарабкаться по этой скалистой круче.

— Мы на месте, — объявляет Бри.

Я решаю, что она разговаривает с кем-то другим, и осматриваюсь. Но мы одни.

— Мы у подножия горы Мученика. А это… — она указывает на крутой склон скалы, — проход к долине Расселин.

— Долина Расселин? — этого названия не было на карте Франка.

Она кивает: «Убежище».

Я рассматриваю могущественный скалистый массив.

— Но это совсем не похоже на долину.

— Сначала надо пройти через расселину, — она подходит к крутому склону скалы, я иду за ней и замечаю проход. Это темная прорезь, которая начинается у наших ног и простирается до неба, такая узкая, что ее сложно обнаружить, даже если стоишь прямо перед ней.

— Иди первым, — говорит Бри.

— Туда? — удивленно показываю на узкую щель в скале. — А другого входа нет?

— Есть, но тогда нам придется обойти весь горный массив, а у нас нет времени. Давай пошевеливайся.

Протиснуться в щель оказывается легче, чем я представлял. Не то, чтобы она оказалась шире или светлее, просто все равно некуда деться и нужно лезть. С одной стороны скала давит на спину, а другая сторона скалы царапает нос, но мы продвигаемся вперед.

Наконец, проход становится шире. Вскоре расселина оказывается достаточно широкой для моих плеч, и можно двигаться свободно. Через какое-то время Бри уже идет рядом со мной. Свет от входа в расселину почти полностью померк, но перед нами засветился выход из нее.

— А если нужно уходить? — осведомляюсь я, пока мы идем по все больше расширяющемуся пути. — Или нападет Орден?

— Тогда мы воспользуемся запасным выходом.

— А если они влезут сразу через оба? Тогда вы здесь как на тарелке. Сами себя загнали в ловушку.

— Не нужно нас недооценивать, — она показывает на окружающие скалистые стены. Высоко вверху, как насекомые, видны вооруженные люди. — Оба входа патрулируются день и ночь. Если нужно, мы можем пустить слезоточивый газ.

Она использует незнакомые слова, но мне все равно страшно. У Эвана и его группы мало шансов на успех. Войти в это убежище можно только по приглашению.

Наконец, название «долина» становится заслуженным. Ширина расселины удваивается, затем утраивается. Она становится такой широкой, что я не могу охватить ее взглядом. Нас все еще окружают скалистые стены, но они далеко отступают, над нами небесный купол с облаками, и дышится легко. Перед нами долина, сады и поля. Между домами и загонами со скотом тянутся проселочные дороги. От недалекого рынка долетает запах пряных трав и жареного мяса. В долине полно людей, сотни и тысячи. Никогда не думал, что Харви — или, возможно, Элия — сможет собрать столько беглецов. Я смутно вспоминаю документы из Центра и начинаю понимать, что сведения Франка о повстанцах неверны. Что-то не сходится. Возможно, Харви здесь нет.

Я смотрю на город внизу. Сверху люди похожи на куколок в серой одежде. Молодые и старые, женщины и дети, мужчины и мальчики. Это место кажется мне родным, как будто Клейсут подняли наверх и спрятали в горах. По краям долины в отвесных стенах, которые упираются в небо, видны туннели и проходы в глубину скал. Если Харви здесь, найти его будет непросто.

— Что мешает врагам напасть сверху? — спрашиваю я.

— У нас есть скрытые охранники, их не видно. Не знаю, могу ли я кое-кому доверять, так что мы лучше сверим твои показания с документами. Мы спускаемся вниз и идем по улице мимо рынка. Люди смотрят на красный треугольник с буквой «F» у меня на груди, и в их глазах отчетливо видна ненависть и желание меня убить.

— Сверить с документами? — спрашиваю я, когда мы покидаем рынок и поворачиваем на боковую улицу. — Что ты имела в виду под «сверкой документов»?

— Это и имела. Проверку твоих документов. От нее зависит, умрешь ты или будешь жить.