Роман Глушков - Сорвавшийся с цепи

— Эй, начальник! — Подойдя к окну так, чтобы не оказаться мишенью, вестник Смерти постучал по доскам. — Начальник, ты слышишь меня? Это я — бывший заключенный номер «девяносто два — шестнадцать»! Впусти меня, начальник! Я пришел сдаться!

Голоса внутри умолкли и в бойницу кто-то выглянул. Морок видел в ней одни лишь глаза, и в тех читалось неподдельное удивление.

— Ты еще кто такой? — спросил обладатель удивленных глаз. — Хотя постой — я тебя припоминаю. Ты этот э-э-э… Один из тех, кто отсидел максимальный срок, верно?

— Так точно. Бывший заключенный номер «девяносто два — шестнадцать», — повторил вестник Смерти. — Освободился в июле, потом работал в дорожной службе Погорельска. Но теперь ее нет, повсюду стреляют и мне нечего жрать. Возьми меня назад, начальник!

— Иди-ка ты отсюда с миром, грешная душа, — порекомендовал «святой». — Ты вышел на волю и у нас нет к тебе претензий. И без тебя забот хватает.

— Умоляю, начальник! — не унимался Морок. — Я хочу домой, в Острог. Вы обязаны меня арестовать, ведь я — рецидивист! Вчера я обокрал два магазина, а сегодня снял ботинки с трупа.

— Этот труп — твоих рук дело?

— Никак нет, богом клянусь, начальник! Зачем мне кого-то убивать? Тут и без меня нашлись те, кто усеял мертвецами улицы. Но в последние сутки я только и делаю, что ворую, а значит, вы не имеете права меня отпускать.

— Пожалуй, — с неохотой согласился «святой». — Ладно, грешная душа, уговорил. Все равно обе камеры свободны, а ты, чую, просто так не отстанешь. И прямо отсюда снова пойдешь творить беззаконие… Оружие при себе есть?

— Только нож.

— А что в рюкзаке?

— Ничего такого. Просто украл себе еды в дорогу.

— Просунь нож в бойницу, рюкзак сними и отставь в сторону, а сам ложись на тротуар и скрести пальцы на затылке. Тебе ясно?

— Да! Спасибо, начальник! — обрадовано закивал Морок. — Удружил так удружил! Век не забуду твоей доброты!

И беспрекословно проделал все в том порядке, в каком было велено.

Железная дверь конторы со скрипом отворилась и перед улегшимся на тротуаре рецидивистом возникли трое вооруженных «святых». Все они были ему знакомы. До того, как их сделали выездными наблюдателями, они служили в Остроге вертухаями. Обыскав Морока и не найдя у него другого оружия, они приказали ему встать и идти внутрь. После чего, подобрав рюкзак, тоже вернулись в контору.

Морок знал правила — за четверть века проделывал это сотни раз. Без лишних вопросов он подошел к столу начальника, опустив глаза и держа руки за спиной. Прежде чем отправить его в камеру, «святые» должны были занести данные о нем в журнал и выдать ему Библию. Еще у него требовалось отобрать ремень и шнурки, но сейчас это было лишнее. Желай «девяносто два — шестнадцатый» повеситься, ему не нужно было проситься назад в тюремную камеру.

— С едой у нас нынче плоховато, — предупредил начальник, усаживаясь за стол. — Так что если ты собрался здесь отъедаться — и не мечтай. Пайка скудная.

— У меня в рюкзаке еды много, — напомнил Морок. — Угощайтесь, там на всех хватит.

— Эта пища краденая, а стало быть, негодная, — возразил «святой». И, вынув из ящика стола Библию, положил ее перед рецидивистом. — Хотя, если в камере ты будешь не прохлаждаться, а усердно молиться, это очистит принесенный тобой хлеб от греховной скверны.

— Молюсь я ежедневно, — кивнул вестник Смерти. — Только можно, я возьму с собой мою Библию? Просто у меня в ней оставлено много закладок, понимаете. Она в рюкзаке сверху лежит.

— Что ж, бери, — пожал плечами начальник. И распорядился: — Брат Никодим, верни этой грешной душе то, что она просит. Только проверь, чтобы там между страниц и в корешке не было ничего запрятано.

Никакой Библии у Морока, естественно, не имелось. А то, что имелось, грозило стать для хозяев большим сюрпризом.

«Святой», которому был отдан приказ, поставил рюкзак Морока на лавку, отстегнул верхний клапан, развязал шнур… И отпрыгнул в испуге, когда из рюкзака выпорхнул голубь, который, хлопая крыльями, тут же заметался по комнате. Прочие «святые» оторопели не меньше Никодима, а начальник даже вскочил со стула.

Не растерялся лишь вестник Смерти, ведь для него это не стало неожиданностью. Он поймал голубя в разрушенной голубятне на краю города. Что стало с ее хозяином, которого Морок немного знал, неведомо. Но раз он бросил любимых «почтарей» в закрытой клетке на произвол судьбы, значит, скорее всего, был мертв. Морок открыл клетку и выпустил птиц, но прихватил одну с собой. У него в голове уже созрел план вторжения к «святым», но он все еще гадал, как в решающий момент отвлечь их внимание. И окончательный ответ на этот вопрос он нашел, когда увидел голубей.

Голубь продолжал метаться по комнате, а «святые» удивленно глядели на его суматошный полет. За что и поплатились, так как им надо было следить за другой «птицей».

Врезав стоящему рядом «святому» ребром ладони по кадыку, Морок выхватил у него из поясных ножен тесак. После чего, вскочив на стол, раскроил начальнику череп. А затем прямо со стола прыгнул на Никодима, которого толкнул в лицо и шарахнул головой о стену.

Все случилось настолько стремительно, что «святые» даже не успели дать отпор. Когда рецидивист остановился, голубь все еще хлопал крыльями под потолком, но хозяевам было уже не до него. Один из них, упав на колени, разинул рот, держался за горло и хрипел. Второй с разрубленной до переносицы головой обливался кровью и бился на полу в предсмертных судорогах, при этом его немигающие глаза смотрели в разные стороны. Умиротвореннее всех выглядел третий. Он просто лежал, оглушенный, и напоминал бы спящего, кабы не его открытые закатившиеся глаза.

Лишь теперь «святой» с поврежденным горлом отважился на неуклюжее сопротивление. Потянувшись к кобуре, он, впрочем, не успел выхватить пистолет. За него это сделал вестник Смерти. Лягнув противника, Морок повалил его на спину, а затем уселся на него верхом и разоружил.

— Плохо дело, да? — с наигранным сочувствием осведомился Морок у врага, что вытаращил глаза и хватал ртом воздух. — Так и задохнуться недолго. Но ты не волнуйся, брат Елизар. Сейчас я тебя спасу.

Он взглянул на пистолет и удовлетворенно кивнул. Это был «кольт-1911», редкая для здешних мест, но знакомая «пушка». Вонзил тесак в пол, Морок разобрал оружие на части и оставил в руке лишь ствол. Потом другой рукой выдернул нож, нащупал у Елизара ниже кадыка гортань и, аккуратно проткнув ее острием тесака, вставил пистолетный ствол в это отверстие.

Из шеи «святого» текла кровь, но он не обратил на нее внимание, сделав первый глоток вожделенного кислорода. И продолжил втягивать его через вставленную в гортань, стальную трубку. Ее диаметр был почти двенадцать миллиметров, но этого не хватало, чтобы быстро отдышаться, да еще таким способом. Елизар продолжал судорожно втягивать воздух и на его лице была написана паника.