Роман Глушков - Сорвавшийся с цепи

— Чернобаев. Его звали Пахом Чернобаев, — уточнил комвзвод.

— Пусть так. Не суть важно, — отмахнулся Михеич. — А я тебе ответил, что эта шваль нам тогда по именам представлялась. А кабы и представлялась, на кой мне тридцать лет держать в голове ее имена?

— Ага. В точности так ты и сказал, — подтвердил капитан. — Однако, похоже, чье-то имя ты все-таки припомнил, я прав?

— Не имя. Кличку. — Михеич отхлебнул из кружки и нахмурился. Так, словно не был уверен, нужно ли посвящать комвзвода и остальных в свои воспоминания. — Был у Мотыги один подручный. Змеюка, которую даже человеком сложно назвать. Мокрушник из числа тех, кто отродясь не ведал ни совести, ни жалости. Таким даже бабы, считай, не нужны — у них стояк бывает лишь при виде крови и распотрошенных трупов. Ух и злючий был гад! И скользкий. Большинство закопанных в округе мертвяков наверняка его рук дело, вот только доказательства нынче ищи-свищи.

— Ясно. А что там насчет клички? — напомнил Мизгирь. — Ты говоришь, что знаешь его кличку.

— Морок, — ответил Михеич. — Такое погоняло ему дали свои. Хотя он с мотыгинской братвой не особо якшался и в ее кутежах не участвовал. Нелюдимый был тип, все время в тени держался. По-настоящему корешился лишь с паханом, и только пахан мог его в узде держать. Отсюда и в лицо Морока мало кто знал. Зато его дела были у всех на слуху. И если вдруг Мотыга кого-то крепко невзлюбил, пиши пропало. Либо бедолагу потом вовек не отыщут, либо найдут мертвым, изувеченным и с автографом Морока на теле. Обычно — на роже, но он, бывало, и в других местах свой знак вырезал.

Стрельбаны переглянулись, но промолчали. Хотя каждый сразу догадался, как выглядел тот самый автограф и о ком вообще толкует дядя Вася. «Морок попутал» — эту фразу твердил Чернобаев перед тем, как его отпустили на свободу. Тогда она показалась бессмысленной, но теперь все становилось на свои места.

— Любил он клеймить свою мертвую клиентуру буквой «М», — подтвердил догадки охотников Михеич. — И не только покойников. Вообще, где хотел, там ее и рисовал. И ежели ты вдруг видел этот знак на своих дверях, тебе оставалось лишь заказать самому по себе панихиду и самому в гроб лечь. Так вот, парни, к чему я веду…

— Кажется, мы тебя поняли, дядя Вася, — перебил его Мизгирь. — Буква «М», которую нарисовал на водокачке Хан перед тем, как застрелился… Ты думаешь, что это сделал не он, а Морок?

— Кабы и впрямь думал, то сказал бы без обиняков, — ответил старик. — Но тут есть одна закавыка — эта тварь давным-давно мертва.

— А ты уверен?

— Хм… — Михеич задумчиво пригладил бороду. — Ну своими глазами я его труп не видел, если ты об этом. Только когда Морок отбросил копыта, о его смерти шептались на каждом углу. Ходили пересуды, что у него нашлись серьезные враги, которые поймали его и разрубили на части. А эти окровавленные куски выложили затем под окном Мотыги буквой «М». Вроде намекнули, что и он вскорости отправится следом за своей дохлой гадюкой. Но тут они просчитались. Семен после этого верховодил своей шоблой еще года четыре. И лишь Дерюжные в конце концов взяли его за жабры.

— А что с убийствами? После смерти Морока их стало меньше?

— Может, и не стало. Но его клеймо с тех пор вроде бы нигде не появлялось. А этот сучий потрох был ну очень самолюбив, чтобы оставлять за собой неподписанные трупы. Вот все и решили, что слухи о его смерти были правдой.

— Ты кому-нибудь еще рассказывал об этом, дядя Вася? — поинтересовался комвзвод.

— Слушай, Мизгирь, за кого ты меня принимаешь? — Старик отставил пустую кружку и поглядел на капитана с укоризной. — У меня хоть и песок из задницы сыплется, но я пока из ума не выжил. И не стал бы пугать без того напуганных людей такими историями. А еще я скумекал, что когда мне задают вопросы про бандитскую шоблу, что лютовала здесь аж во времена Уральских войн, это неспроста. Не иначе, какая-то отрыжка тех скверных лет вернулась в наши края и снова отравляет жизнь честным людям. Сначала ты спрашиваешь про Чернобаева, а потом я вижу другой привет из прошлого — знак Морока. Может ли Чернобаев оказаться им? Почему нет, если эта дрянь все-таки уцелела и дожила до седых волос. Может ли Чернобаев выдавать себя за давно издохшего кореша? Опять же как знать. Но так или иначе хорошего здесь ничего нет. И всем нам теперь надо спать вполглаза.

— Прости за недоверие, дядя Вася, — извинился Мизгирь. — Ты все понимаешь и делаешь абсолютно верно. Поэтому скажу тебе как другу: мы убеждены, что Чернобаев и Морок — одно и то же лицо. И он не умер. Последнюю четверть века он просидел в Святом Остроге и вышел на свободу этим летом. Она-то, похоже, и вскружила ему голову, после чего мерзавец взялся за старое.

— А за что его туда упекли? — спросил Михеич.

— Мутная история, — ответил капитан. — За давностью лет уже не докопаешься, кто в ней был прав, а кто виноват. Чернобаев рассказывал своим знакомым, что за ним охотились пятеро убийц, но он выследил их первым. И когда они собрались в одном баре, Пахом ворвался туда и убил их всех. Однако затем удача от него отвернулась. Он попытался скрыться, но его схватила полиция. А потом его судили и приговорили к максимальному в те годы сроку. Вот только полиция, видимо, так и не узнала, кого она на самом деле арестовала. Ведь если бы узнала, мы бы сегодня о Мороке не говорили.

— Убей он в том баре невиновных, его бы точно поставили к стенке, — рассудил дядя Вася. — Но раз не поставили, значит те пятеро и вправду были убийцами, угрожавшими Мороку.

— Очевидно, так, — согласился комвзвод. — К тому же Чернобаев убил их кухонным ножом, а у них наверняка имелись при себе «стволы» — тоже смягчающее обстоятельство.

— Кстати, да! Еще кое-что вспомнил! — закивал Михеич. — Морок не любил «пушки». Уж не знаю, почему, но был у него такой бзик. Впрочем, он мог себе это позволить — и без «пушек» хорошо справлялся с грязной работой.

Охотники снова переглянулись, вспомнив странное нежелание Папы Карло подбирать винтовки убитых им жертв. Что ж, картина складывалась четкая и ясная. А также не слишком утешительная. Нет, конечно, «зверя» для своей охоты клуб выбрал идеального. Вот только сильно его недооценил. Такого монстра надо было сразу выпускать в чистое поле и все время держать на мушках. Но он перехитрил стрельбанов. Усыпил их бдительность своим возрастом и изможденным видом, поэтому они и допустили чудовищную промашку.

«Первую и единственную промашку!» — такой зарок дал Мизгирь после того, как увидел знак Морока на водокачке. И сейчас мысленно пообещал себе то же самое.

— Ладно, дядя Вася, иди отдыхай. Впереди трудный день, а мы еще и полпути не прошли. — Комвзвод похлопал старика по плечу, ободряя его, а также давая понять, что их разговор окончен. — Завтра к вечеру мы будем в городе, и доктор позаботится о твоей руке. А насчет Морока не волнуйся. Мы и раньше были начеку, а после твоего рассказа удвоим бдительность.