Роман Глушков - Сорвавшийся с цепи

Морок был вынужден так поступить. К этому моменту Илюха уже стоял на ногах и ловил его на мушку карабина «СКС».

Держать Горюева, чьи ноги уже подкосились, было тяжело и неудобно. Благо, позади убийцы оказалась полуразвалившаяся стена. Отступив к ней вместе с заложником, он уперся в нее лопатками. Это облегчило ему задачу, но не намного, и долго ему с такой обузой было не простоять.

— Стреляй, парень! — из последних сил прохрипел Мурат. — Мне уже конец! Стреляй, не бойся! Это и есть Морок! Он всех отравил! Прикончи эту дрянь!

Но руки Илюхи тряслись так, что он промахнулся бы с нескольких шагов даже по открытой цели. Он и сам это понимал. Поэтому не стрелял, ибо несмотря на призывы Горюева, все равно боялся в него попасть.

— Отпусти Мурата Антоновича, козел! — взвизгнул Илюха, по щекам которого лились слезы. — Я тебе приказываю! Отпусти немедленно! Или… Или…

Морок помалкивал, гипнотизируя мальчишку лютым взором, чем вгонял того в оторопь безо всяких слов. Кроме этого убийца мелкими шагами понемногу смещался влево. У него была идея, как ему выкрутиться, не нарвавшись на пулю, и пока его устраивало это противостояние.

— Стреляй, кому говорят! — не унимался Мурат. После чего сменил тактику уговора: — Мне чертовски больно, парень! Окажи услугу — избавь меня от страданий! Не могу больше терпеть! Умоляю, помоги мне умереть быстро! Прицелься лучше и стреляй! Давай же, хватит жевать сопли!

Эти доводы оказались убедительнее. Илюха застонал от отчаянья, но нажал на спусковой крючок. Правда, выпущенная им пуля ударила в стену левее убийцы и его заложника.

— Молодец! Так держать! — все равно похвалил мальчишку Горюев. — Целься еще лучше! Прямо вот сюда. — Он указал на собственное сердце. — Торопись, парень! Нет больше сил — эта адская боль меня доконала!

Мальчишка действительно старался: расставил ноги шире, упер приклад «СКС» покрепче в плечо, прекратил всхлипывать, вытер слезы и начал выравнивать дыхание, шумно втягивая и выпуская ртом воздух. Все указывало на то, что его следующий выстрел будет точным. Насколько точным, неведомо, но вторая пуля мимо уже не пролетит. И продырявит не только Горюева, но и вестника Смерти.

Выжидать больше не было смысла. До намеченной Мороком цели оставалась пара шагов, но он боялся не успеть их пройти. Поэтому с силой толкнул полумертвого Мурата навстречу пацану, а сам, пригнувшись, метнулся к проему в стене. Туда, куда и продвигался все это время.

От неожиданной выходки Морока Илюха вздрогнул и спустил курок. Но Горюев уже падал, и мальчишка попал ему не в грудь, а в голову. Пуля ударила Мурата под левый глаз, прошла сквозь череп и, разворотив затылочную кость, обрызгала стену кровью и ошметками мозга. Кровь угодила и на вестника Смерти. Но это были мелочи. Главное, его не зацепило, и он юркнул в проем до того, как Илюха выстрелил снова.

Мальчишка закричал. В первую очередь от страха. Он только что вышиб мозги отцовскому боссу и вообще, не исключено, убил первого человека в своей жизни. Нервы Илюхи не выдержали, и он начал палить в дыру, куда скрылся Морок. Который, разумеется, не стал подставляться под пули и нырнул за ближайшие камни.

«Один. Два. Три. Четыре…» — считал про себя выстрелы Морок. Хотелось, чтобы их было девять, не считая сделанного за минуту до этого. Потому что если меньше, это будет означать, что пацан одумался и не стал выпускать все пули в «молоко».

Но Илюха осерчал настолько, что даже не заметил, как расстрелял магазин. О чем Морок догадался раньше него. И когда выглянул из-за камней, мальчишка все еще целился в проем и раз за разом жал на спусковой крючок.

Увидев живого и невредимого вестника Смерти, Илюха вздрогнул и выронил разряженный карабин. Но все же спохватился и подобрал с земли винтовку Горюева. Да только и с нею ничего не вышло — Мурат тоже опустошил ей магазин, стреляя в воздух.

О перезарядке не могло идти и речи. На это требовалось время, а убийца был слишком близко. Морок криво ухмыльнулся и погрозил мальчишке пальцем. А затем перехватил нож поудобнее и бросился к Илюхе с твердым намерением срезать кожу у него с лица и затолкать ее ему в глотку.

Но едва дышащий от страха Илюха вдруг сорвался с места и рванул наутек. Да так шустро, что убийце тоже пришлось резко ускориться, чтобы не отстать.

Тут-то и выяснилось, насколько помолодевшим ощущал себя Морок по сравнению со Стариком. Увы, не настолько, чтобы тягаться в беге с настоящей молодежью. Он совершил свой рывок уже на пределе сил, зато Илюха, увидев, что его настигают, поднажал и сразу ушел в отрыв.

Еще до того, как пацан добежал до склона холма, вестник Смерти понял, что не догонит его. А когда Илюха очертя голову помчался вниз по склону, преследовать его и вовсе пропал смысл. Пока Морок спустится на своих немолодых ногах по зыбким осыпям, мальчишка оторвется от него на полкилометра, а запыхавшемуся Мороку придется потом снова взбираться на холм.

Ладно, пусть уходит.

Вестник Смерти все равно своего добился. Лучше вместо беготни он пойдет и выведет из строя еще две винтовки. Затем чтобы они не выстрелили Мороку в спину. А то не ровен час пацан надумает вернуться за реваншем, ведь у него при себе наверняка остались патроны…

Трофейная рация в кармане Морока уже пыталась с ним заговорить. И снова включилась, когда он стоял на краю выработки, протирая противогаз чистой наволочкой; он нашел ее среди вещей, что беженцы оставили наверху. Голос в рации принадлежал Мизгирю. Он требовал, чтобы «база» срочно доложила ему, что за выстрелы он слышал, и что вообще здесь происходит.

Морок безмолвствовал. Говорить с командиром беженцев ему было не о чем. Как только Мизгирь вернется, он прочтет оставленное ему послание. Оно будет красноречивее любых слов.

Когда мародер, ища протирку, вытряхивал пожитки из мешка, вместе с ними к оттуда выпала детская книжка. Поначалу он не обратил на нее внимания. Но после того, как ветер стал переворачивать ей страницы, и на одной из них Морок увидел большую букву «М», это его заинтриговало. Что это было: всего лишь совпадение или очередной знак судьбы?

Вестник Смерти отложил противогаз, подобрал книжку, оказавшуюся детской азбукой в стихах, и прочел, что было написано под его любимой буквой. А прочитав, испытал остроту ножа — срезал уголок картонной обложки. После чего довольно улыбнулся, переключил рацию на передачу и все-таки ответил Мизгирю. Но не своими словами, а строками поэта Маршака:

— М-мед в лесу м-медведь нашел: м-мало м-меда, м-много пчел…

Раньше Мизгирь был уверен, что есть лишь жизнь и смерть, а больше — ничего. Но он заблуждался. Оказывается, существовало нечто еще между жизнью и смертью, чему он затруднялся дать название. Да и охота ли ему было искать какие-то дурацкие названия? Ведь он уже не жил, пускай по неведомой прихоти судьбы еще и не умер.