Михаил Попов - Спальный район Вселенной (сборник)

Звуки протекали через пальцы в кровь и, пробежав по жилам, отдавали в ступнях. Маша опустила крышку. Смятенно взяла из вазочки кусок колотого сахара и, отгрызая сладкие крупинки, отправилась гулять.

4

Пейзаж, открывшийся ей с крыльца – небо в быстрых лиловых тучах и оранжевый березняк по кромке огромных коричневых полей, – был широк и дик. Сырой порывистый ветер беспрепятственно гулял по холмам и долинам. Учитывая отсутствие термокостюма, Маша отказалась от дальней прогулки и пошла посмотреть усадебный парк.

Дорожки, присыпанные березовыми крестиками, обрамленные цветниками, за которыми ухаживала пара умных машин, постепенно становились все уже и наконец превратились в лесные тропинки. Заметив указатель „Пруд“, Маша спустилась по одной из них к небольшому лесному водоему. Черный и неподвижный, с неясной глубиной, он напомнил Маше пианино.

Ветер летал поверху, внизу была тишина. Даже когда березняк, задрожав, посыпал зеркальную черноту золотом, вода не шелохнулась.

Там, где мелководье сплошь поросло травой, Маша заметила черную клочковатую собаку. Она обнюхивала берег и вдруг замерла, приподняв переднюю лапу, а затем внезапно ринулась в воду. Темная глубина шевельнулась. Золото берез побежало прочь, и в тот же миг, проколов тучи клинком, в воду ударило солнце. Пруд закачался, и у Маши, глядящей на смятые рябью облака, закружилась голова.

Тем временем собака выбралась на берег и, отряхнувшись после неудачной охоты, потрусила вверх по тропе, а Маша обошла вокруг пруда и заглянула под березы. Кувшинкин ошибся – грибов не было, и пахло совсем не грибами, а сыростью, увяданием всего, что так весело жило летом.

Солнечная рана затянулась – тучи стали сплошными, ветер спустился к земле. Свитер с оленями не согревал. Маша натянула „горло“ свитера на подбородок и спрятала кулаки в рукава. Надо было бы поискать одежду потеплее, но Маша вспомнила ту курносую, остриженную, с оттопыренными ушами в зеркале дверцы и решила, что лучше замерзнет, чем снова откроет шкаф.

Первый опыт жизни без настроек произвел на Машу значительное впечатление. „Ну и влипла! – думала она, возвращаясь к усадьбе. – Узнала, что уродина, – раз! Наверняка заболею – два! А если еще и начнется выброс кортизола?“ Некуда было скрыться от холода и запаха умирающей листвы. Без напульсника Маша не могла совершить даже простейшую правку реальности – заменить хмурое небо на ясное!

Выйдя к дому, на дорожке между хилыми цветниками Маша увидела недавнюю охотницу – искупавшуюся в пруду собаку. Мокрая шерсть висела клоками, обнажая худобу и старость. Маша впервые наблюдала вблизи столь неприглядное животное. Звери, встречавшиеся ей в настройках, были молодыми и красивыми, а их движения – упругими, полными энергии.

Заметив Машу, собака доверчиво приблизилась и повела носом возле кармана, где лежал остаток сахара. Со смесью жалости и досады Маша отступила на шаг. Собака подняла морду и поглядела с укором на непонятливого человека.

Мокрая шерсть пахла грустно, еще грустней, чем оранжевые цветы. Нигде в настройках Маша не встречала запаха вымокшей дворовой собаки. На шее, в клочьях бурой от крови шерсти, виднелась широкая, с половину Машиной ладони, рана. Маша вспомнила вдруг того черного блестящего жука в городском парке, которому, упав, она сломала ножку.

„Нет! Ну как все это можно выносить?!“ – возмутилась она и решительно направилась к крыльцу. Там Стелла и ее коллега, отвечающая за работу садовых машин, обсуждали маршрут прогулки по одному из заповедников Австралии. Судя по всему, сотрудницы находились в одной настройке.

– Тут животное ранено, – сказала Маша, показывая на собаку. – Где у вас капсула коррекции?

Женщины удивленно обернулись на Машу.

– Кто ранен? – переспросила Стелла.

– Животное! Собака! Посмотрите вправо и вниз! – с трудом сдерживаясь, сказала Маша.

Сотрудницы уставились на место, куда указывала Машина рука, переглянулись и закатились дружным смехом. Маша и представить себе не могла, что там было у них в настройках, – может, кенгуренок или даже просто фонтанчик на воздушной подушке, каких полно во всех парках.

– Нет, это в капсулу не нужно. Не вижу учетного сигнала, – отсмеявшись, сказала Стелла.

Она была права. Во всем, что могло претендовать на заботу государства и сотрудников, – ив Маше, и каждом воткнутом в землю саженце – должен был присутствовать учетный сигнал.

Маша посмотрела на собаку, потрусившую в сторону полей, и, задумавшись, вошла в дом. В комнате легла на кровать и уперлась взглядом в потолок с дождевыми потеками. От всего этого безобразия не рождалось ни мыслей, ни вдохновения, которое столь уверенно предрекал ей Кувшинкин.

В комнате оказалось холодно. Доисторический термометр на стене показывал двенадцать градусов по Цельсию. К сотрудницам обращаться не хотелось, и все-таки, промерзнув едва ли не до обеда за столом с рассыпающимися от старости книжками, Маша отправилась к Стелле.

– В доме холодно! Как прибавить тепло? – спросила она, найдя ее на кухне за поглощением пюре – стандартного блюда с управляемым настройками вкусом.

– Холодно? – удивилась Стелла.

– Я без термокостюма! – терпеливо напомнила Маша. – Сделайте хотя бы двадцать градусов.

Стелла дружелюбно кивнула и, оставив еду, пошла выяснять у коллеги, можно ли отрегулировать тепло.

– Послезавтра приедет мастер! – объявила она, вернувшись.

– А сегодня? – изумилась Маша. – А завтра? Мне что здесь замерзнуть?

Стелла ободряюще улыбнулась:

– Вы можете запросить разрешение на досрочный доступ в хранилище. Тогда я смогу отдать вам напульсник и термокостюм.

Надежда на избавление радостно колыхнулась в груди. Маша мигом представила, как вернутся тепло и солнце, и вдруг почувствовала накат брезгливости.

– Спасибо, не надо! Зомби вы… – пробормотала она и, растолкав двери, вырвалась на волю.

Стелла приветливо помахала ей вслед. Вероятно, в ее настройках Маша сказала: „Я пойду прогуляюсь“.

5

Маша не понимала, что произошло, но чувствовала непоправимость случившегося. Ее душу разом выбросило из родного племени, и свои стали врагами. Кто бы мог подумать, что через несколько часов „практики“ она почувствует ненависть к своим собратьям, и всего лишь за то, что они – в настройках?!

Вместо того чтобы гулять по парку, вдыхая правдивый запах осенних цветов, пить сваренный на огне кофе, трогать клавиши черной громилы и учиться рисовать карандашом, Маша рванула некошеным лугом в овраг. Оскальзываясь на мокрой листве, выбралась на другой берег и вышла на полузаросшую тропу вдоль распаханного поля.

Просторы и нешуточный ветер зарядили Машу силой. Поначалу она шагала стремительно, но затем подвернула на кочке ногу и сбавила темп. По дороге Маша видела птиц, с трудом летящих против ветра, и листья, стаями снимающиеся с ветвей, видела сонную бабочку на шаткой соломинке и сизое облако в форме бегущей собаки. В какой-то момент, засмотревшись, Маша наступила сапогом на расклеванную мышку, вскрикнула и шарахнулась с дороги на пашню.