Александр Руджа - Пионерск (СИ)

«Каких еще занятий?»

— Разница между региональными вариантами английского языка проявляется на многих уровнях: лексическом, синтаксическом и…

Сиреневые пятна, будто облака-переростки, все еще плавают перед глазами, но явно идут на убыль, а за задними партами тем временем нарастают шум и хихиканье. Я вздыхаю и провожу ладонью по косе, разглаживаю невидимые складочки на юбке. Аккуратные ряды белых рубашек у мальчиков и светло-голубых блузок у девочек сливаются перед глазами в однообразные полосы настолько, что я не могу различить лиц.

«Кто здесь?»

Чертов выпускной класс, он всегда выпивает больше всего крови, ну, а нервы мотает примерно как проволоку на сталепрокатном заводе. Нужно быть законченной идиоткой, чтобы взять их в последнем полугодии, когда ответственность разве что в нос не заливается, а времени, чтобы хоть что-то исправить и улучшить, уже нет. Совсем нет времени…

«Что я здесь делаю?»

Постукивая каблучками, приближаюсь к источнику хихикающего безобразия. Ну, конечно, опять она — нездоровая худоба, длинная фиолетовая челка, невинные зеленые глазищи… Леночка, словно капля ртути, привлекает к себе внимание миниатюрным будоражащим водоворотом, умудряясь превращать в стремительный хаос даже то хрупкое подобие порядка, что я выстраивала с начала урока. Не то, чтобы она делала это специально, выводя меня из себя. Скорее всего, чихать она на меня хотела. Нет, это просто характер. Такой характер.

«Что за ерунда, я никогда в жизни не работала в школе!»

— Лена, вам что-нибудь не ясно?

Нахальная бестия молнией принимает идеальное сидячее положение. Огромные глаза ее смотрят на меня снизу вверх в преувеличенном почтении.

— Нет, Славяна Сергеевна, все понятно, — тихо говорит девушка на полном серьезе. Только уголки губ подрагивают в едва заметной усмешке. — И очень-очень интересно!

Вот же зараза!

— Зачем же вы разговариваете?

Лена склоняет голову на плечо, словно изучая меня.

— А я просто делюсь впечатлениями от того, насколько вы все увлекательно рассказываете. Невозможно оторваться.

Она медленно, расчетливо облизывает губы и смотрит мне прямо в глаза.

«По-моему все идет куда-то не туда…»

Я отмеряю шагами путь обратно до учительского стола.

— Ребята, вы отлично знаете, что по новым стандартам мы не имеем права исключать вас из школы. Никаких официальных наказаний за прогулы и невыполненные домашние задания больше нет. Вся надежда на вашу сознательность и способность понимать свою же пользу. Это для вас ясно? Лена?

— Конечно, — нарушительница спокойствия снова сама скромность.

— Отлично. Тогда останетесь на несколько минут после занятия.

На долю секунды ее самоуверенность дает трещину, но тут же исчезает, залитая потоком уверенного самомнения. Все под контролем. Что эта дурочка-практикантка может ей сделать?

— Как скажете…

Звонок падает вздохом облегчения на всех, все равно никакого желания заниматься английским языком уже нет. Старшеклассники торопятся к выходу, перебрасываясь шуточками и планами на выходные. Через минуту я остаюсь наедине с терпеливо сидящей за своей партой Леной.

Я нарушаю молчание первой.

— Тебя кто-нибудь ждет внизу? — Лена считается «трудным ребенком», и за ней частенько приходит кто-то из родителей. Девочка отстраненно качает головой.

— Нет, родители уехали сегодня из города на все выходные, но… при чем здесь это? Эй, что вы…

Тем временем я не спеша прохожу за ее спиной и поворачиваю ключ в замке, запирая аудиторию. За мутным окном едва видно, как тусклое осеннее солнце медленно падает за изрытый многоэтажками горизонт, все плывет и смазывается, словно во сне.

«Я не хочу этого…»

— Я уже говорила, что у нас в школе отсутствуют официальные наказания за неподобающее поведение на занятиях, — мягко говорю я. Меня словно подталкивает кто-то, и я точно знаю, какими будут мои следующие слова, и как среагирует Лена… Не самое приятное ощущение, но чем-то оно меня возбуждает. — Как мне кажется, это очень недальновидное решение, но начальству виднее. Ключевое слово — «официальные». Понимаешь, о чем я?

Лена забавно хмурится, пытаясь сообразить.

— О чем вы говорите, Славяна Сергеевна? Какие еще наказания?

— Они бывают разными, — улыбаюсь я. Внутри головы словно звучит взрыв, все окружающее набирает кислотных переменчивых красок, в животе и ниже словно распускается теплый порочный цветок. — Лично мне больше нравятся физические. Да и запоминаются они гораздо лучше.

Лена дергается, соображая, что что-то пошло не так, но уже поздно — я просто-напросто быстрее, и кроме того, точно знаю, что буду делать, так что ей остается только с опозданием реагировать. Ее плечи напрягаются под моими ладонями, когда девушка пытается рвануться в сторону, но безуспешно.

— Пустите!

А мне только это и нужно, дурочка ты моя, и я ослабляю хватку — ровно настолько чтобы через мгновение завладеть её запястьями — тонкими, точеными, изящными. Она бьется, как бабочка на булавке, но я все усиливаю натиск, так что всего через несколько мгновений Лена оказывается лежащей спиной на парте. Все идет прекрасно, просто идеально, именно так, как я — точно ли я? — и планировала.

Я наклоняюсь — ниже, еще ниже… чувствую ее частое дыхание на своей щеке — жевательная резинка со вкусом мяты. Придавливаю своим телом.

— Нет выхода, Леночка, — шепчу я. До чего же у нее красивые глаза — застывшие, огромные… Ни у кого я не видела еще таких глаз. — Выхода нет.

— Пусти… те…

Я закрываю ей рот единственным доступным способом — своими губами, они сухие и горячие. Несколько секунд она пытается сопротивляться — на руках под рубашкой напрягаются слабые девичьи мускулы. Я их чувствую, и это возбуждает еще больше. Я сильнее, и вот это заводит по-настоящему. Соски словно режут ткань рубашки, ноги подламываются, меня рывком бросает в жар. Лена, Леночка, как же нам сейчас будет хорошо…

Она сдается. Ее губы раскрываются, отвечая на поцелуй, и пускают мой язык внутрь. Краткий миг блаженства…

А потом она кусает меня! Вцепляется зубами в язык, и это чертовски больно!

Я отрываюсь от девушки. Во рту горячий вкус крови.

— Ах ты… ты… сучка течная!

— Да я… — хрипит в ответ Леночка, все еще прижатая к парте…, а потом неожиданно изворачивается и вопит в сторону двери: «Помогите!»

Вот мы и перешли на ты.

— В здании пусто, — говорю я с нехорошей улыбкой, облизывая кровь с губ. Что ж, не получилось по-хорошему, попробуем иначе. Темные стены вокруг нас снова колышутся, словно от ветра, но теперь этот факт меня совершенно не волнует. Есть только она. Лена. Явно и сильно нуждающаяся в хорошем уроке. — Никто тебе не поможет, девочка, кроме меня. Но на твое счастье, я очень, очень сильно настроена на помощь.