Борис Миловзоров - Дорога в Эсхатон

— Немо, я только сейчас понял: люди близки к нарушению равновесия!

— Подумаешь, — легкомысленно усмехнулся привратник, — будет новое равновесие. Так всегда было и будет.

— Но уже без людей?

— Ты забыл, — рассердился Немо, — я говорил тебе, что шанс есть всегда! Давай руку, поехали дальше!

Они вернулись на мгновение в круглую пещеру, тут же нырнули в новое светящееся пятно и очутились высоко над новым миром. Его рельеф почти не изменился, но куда делась мрачная серо-коричневая блёклость?! Мир вдруг стал невероятно красивым и ярким. Вода на бесчисленных отмелях под солнечными лучами отсвечивала красно-алыми оттенками, омывая красно-фиолетовые отмели.

— Что это?!, — изумлённо выдохнул Артём.

— Царство жизни!, — пафосно, без тени улыбки отозвался Немо.

Привратник чуть дрогнул рукой и внизу пейзаж задвигался. Прибрежные воды покрылись фиолетово-оранжевой шагренью, от берегов вглубь суши живыми гигантскими змеями поползли цветные языки, образовывая возле ручьёв и озер ярко-красные сочные пятна.

— Зорко, хочешь увидеть, кто изобрёл колесо?

— Колесо, здесь?!

— Именно здесь!

Они рванулись с высоты вниз, и шагрень превратилась в цилиндры разной величины. Неисчислимые бочонки и огромные бочки катались по мелководью, повинуясь волнам и приливам.

— Это такие животные?

— Нет, Зорко, это одноклеточные прокариоты, они не могут рождать многоклеточные организмы, зато умеют строить замкнутые экосистемы, целые города, в которых распределены функции и обязанности, а пища достаётся каждому жителю! Они живут так сотни миллионов лет, разве это не совершенство равновесия?

— Ты хочешь сказать, что эти бочонки бессмертны?!

— Они ощущают мир вокруг и себя в нём вечным и неизменным сочетанием. Впрочем, разве вы, люди, не думаете также?

— Мы знаем, что бессмертия не бывает.

— А они об этом не знают! И посмотри, как им хорошо здесь.

— Но какой прок от такой жизни, они же застыли, ни мысли ни развития!

— Каждому своя мера, дорогой Зорко. Что касается Земли, то здесь всегда есть необходимая мера разума.

— Я понимаю, — Артём поморщился, — только очень пёстро, в глазах рябит.

— А по мне — красиво. К тому ж, друг мой, эпоха хлорофилла ещё не наступила, хотя некоторые крохотные пурпурные труженики уже готовят мир к кислородной атмосфере. Вот, смотри, что они творят!

В воде начали надуваться бледно-алые пузыри. Они с тихими всплесками поднимались над водой и в зависимости от своего объёма поднимались на разные высоты, где их подхватывали воздушные потоки и величественно уносили в разные стороны. Зрелище было завораживающе красивым! Артём изумлённо открыл рот.

— Удивил?

— Не то слово,— прошептал Артём. — Немо, объясни.

— Всё дело в углекислотно-азотной атмосфере, Зорко. Она очень плотная, под шесть атмосфер, здесь даже человек смог бы летать.

— А дышать?

— Дышать здесь могут только анаэробы, но заметь, Зорко, внутри бочонков и летающих шаров — кислород.

— Он легче углекислого газа! Но разве могут анаэробы выжить рядом со свободным кислородом?!

— Внутри шаров есть особые изолированные зоны, в которых живут аэробные эукариоты, они вырабатывают кислород.

Артём долго смотрел вверх на плывущие вереницы живых шаров, пока сквозь поредевшие облака на него ярко не плеснуло солнечным светом. Он зажмурился и вспомнил очень важный вопрос.

— Немо, а магнитное поле у Земли в эти времена было?

— Считай, нет почти, через миллиард лет появится, а что?

— Но тогда здесь жуткая солнечная радиация! Здесь вообще жизни не должно быть!

— Но она есть! Разве ты не видишь? Посмотри на этот живой мир, здешние обитатели не только не боятся радиации, они научились её преодолевать и даже преобразовывать.

— Это невероятно!

— Творчество — вещь увлекательная.

— Немо, нам на лекциях говорили, что в архее могли происходить трансдукции — межвидовые обмены генами, что приводило к различным гибридам и симбиозам.

— Сами по себе?

— Ну, да…

— Нет, вы люди всё-таки тупые! Да как же это всё может быть само по себе?!

Привратник схватил Артёма за руку и в один миг они вновь оказались подвешенными посредине круглой пещеры.

— Немо, — по инерции спросил Артём, не успев среагировать на мгновенную смену декораций, — неужели эукариоты одни переделают восстановительную атмосферу планеты в окислительную?!

— Не совсем одни, помогут и другие обстоятельства, к тому же дегазация мантии закончилась, солнце стало светить поярче… короче, всё одно к одному, чтобы изменить мир. А вообще-то нам пора назад.

— Как назад?! Я ещё хочу!

— Извини, Зорко, Гея приказала вернуть тебя в тело.

— Подожди, а тот человеческий мир, который я случайно увидел, когда поднимался…

— С лодками и домиками?, — усмехнулся привратник, Артём кивнул. — Это мир великанов, Зорко, они жили задолго до вас.

— А почему я их не увидел?

— Потому что я вовремя тебя вытолкал, вот почему!

Это было последнее, что услышал Артём, следующим мгновением он ощутил себя лежащим на ворсистом ковре. Бока неприятно покалывало, он пошевелился, тело отозвалось неохотно. Он поднял руку, чувствуя, как от неё отскакивают крохотные присоски и машинально потёр подбородок. Ладонь неожиданно наткнулась на длинные шелковистые волосы. Артём открыл глаза и, скосив вниз, с недоумением уставился на пучок светло-рыжих тонких волос.

— Вставай, Зорко, — раздался в голове знакомый голос привратника.

— Немо, — спросил Артём, продолжая с интересом рассматривать свою бородку, — как она могла так быстро вырасти?

— Ничего не быстро, ты тут три месяца пролежал.

— Три месяца?!, — Артём недоумённо прищурился и разглядел смутно-призрачную фигуру привратника возле своих ног.

— За всё надо платить, Зорко, Эсхатон живёт своими законами и поедает время гостей.

— Ничего себе!, — Артём вскочил и, пересиливая скованность мышц, принялся одеваться.

— Как себя чувствуешь?

— Сносно, — Артём до хруста потянулся. — Ну, а туалет у вас человеческий имеется?

Немо привёл его в большую круглую комнату с гладкими стенами. С одной стороны в стене торчала каменная раковина, в которой журчала холоднющая вода, с другой, каменный стул с отверстием в середине, из которого тоже доносилось журчание. Артём неспешно достал из рюкзака ножницы, небольшое зеркальце, бритвенные принадлежности и аккуратно разложил их на массивной раковине. Делал он всё особо сосредоточенно, гоня из себя любые посторонние мысли, которые хлынули в него, едва он вернулся из сказочно-виртуального Эсхатона в своё тело. Сразу за первым ощущением шёлка собственной бородки, его мозг накрыло клокочущим изумлением от невозможности виденного. Огромным усилием воли он одолел взрывные чувства, задвинул их вглубь и теперь не позволял даже глянуть в их сторону. Всё его старание было направлено на бритьё.