Борис Миловзоров - Точка бифуркации

— Леночка?!, — Протяжно вздохнул Смит. — Не надо так бояться! Если бы такое было возможно, вас бы уже давно смели с этой прекрасной планеты. Есть независящие обстоятельства, законы, которые хранят ваше спокойствие.

— То есть к нам относятся как к аборигенам, живущим в заповеднике?!

— Что-то в этом роде, хотя дело не только в вас самих. Поверьте, Елена, само человечество не является ни безупречным, ни уникальным, ни гениальным сообществом во вселенной. Но при всем этом господь вас пестует. Понимаете меня?

— Конечно. Немного обидно, но в целом, справедливо.

— Леночка, а вы что-нибудь помните из своей прошлой жизни на Ирии?

— Ничего, кроме смутных образов в снах и ощущения, что это не Земля. А что?

— Я думал, что ваш молчаливый муж продемонстрировал, например, как звучит ирийская речь.

— Ой, Георг! Как же так, это же очень интересно! Скажи дорогой, как будет: «Я тебя люблю»?

Разошлись они поздно вечером, насмеявшись вдосталь, слегка пьяные от вина и обретенной свободы. Толком так ничего и не обсудили, решили серьезные дела перенести назавтра.

Лена заснула сразу, едва дотронувшись до подушки, а Проквусту не спалось. И дело было не в нескольких бокалах прекрасного вина, а беспокойных мыслях, нахлынувших вдруг в ночной тиши. За последние годы он так свыкся с ролью беглеца, что сейчас пребывал в некоторой растерянности, а что, собственно, теперь делать дальше? Если он перестал быть отныне угрозой вселенского масштаба, как носитель смертельного вируса, то, став безопасным, он вернулся в статус обыкновенного человека?! Готов ли он вновь быть одним из многих? Неужели все что он пережил сведено к этому мигу? Да, теперь он может почувствовать себя счастливым, да, хотя бы здесь, на Земле рядом с любимой женой. Он сможет получить то, что не имел ни в прежней, ни в этой жизни: любовь и дружбу, покой и благополучие… А готов ли он к этому?! С прискорбием Георг вынужден был признаться самому себе, что не готов. Не мог он так сразу сбросить с себя одеяние спасителя вселенной, не мог расстаться с глубинным ощущением собственной исключительности. Как не хлопотно было с ними, зато как интересно! Проквуст испугался: а вдруг он заболел страшным душевным недугом — гордыней? Как же ему с этим жить?!

Он заворочался на кровати, ему, курившему несколько раз в год, вдруг нестерпимо захотелось закурить, а где взять? Стоп, так ведь в гостиной на столике стоит коробка с сигарами, может быть, там и сигарета найдется? Георг тихо встал, зачем-то накинул на себя тонкий гостиничный халат и выскользнул из спальни. Странно, но в гостиной горел свет, он же, кажется, его выключал? А, впрочем, какая разница? Проквуст сел на холодную кожу кресла и только теперь похвалил себя за предусмотрительно надетый халат. Ему повезло, в деревянной резной шкатулке лежала пачка тонких сигарет с золотистыми ободочками. Дамские, наверное, ну, и пусть. Он с наслаждением закурил. Внезапно открылась дверь спальни Пилевича, и оттуда вышел он собственной персоной. Георг аж рот раскрыл от изумления. Их гостеприимный хозяин тоже был в халате и сонно щурился на Проквуста.

— Что, не спиться?

— Да, я, вот…

— Правильно, я на запах и вышел, самому захотелось покурить.

— Станислав Львович!, — Проквуст радостно вскочил. — Я так рад вас видеть!

— Тихо, Георг!, — Пилевич приложил палец к губам. — Леночка ведь спит?

— Ой, да. — Проквуст сел обратно в кресло. — Так может ее разбудить?

— Еще чего не хватало, утро вечера мудренее.

Они молча посидели пару минут.

— Нет, ну, так нельзя!, — Не выдержал Проквуст. — Вы появились так неожиданно, на много раньше, чем собирались, и молчите!

— Георг, вы расстроены, что я приехал раньше?, — Заулыбался Пилевич.

— Ну, как вы такое могли подумать, Станислав Львович! Просто я хочу спросить, как вы себя чувствуете?

— Превосходно.

— Что значит, превосходно?

— То и значит: дорогой Георг, я здоров как бык. — Пилевич сладко потянулся, так что суставы хрустнули. — Ну, положим, бык не совсем молодой, но ведь преклонный возраст не болезнь!

— Не понимаю. Вы что, больше не больны?!

— Да! О, как жаль, что я не могу передать во всех красках круглые глаза десятка медицинских светил!

— То есть вы вылечились?

— Нет, Георг, не я вылечился, а вы меня вылечили.

— Мы-ы?!, — Дверь спальни открылась настежь и в темном дверном проеме появилась точеная фигурка Елены.

Пилевич хмыкнул.

— Леночка, так ты не спишь?!

— Да, не сплю, и все жду, когда ты вспомнишь обо мне!, — Она обиженно поджала губки.

— Елена, не сердитесь!, — Пилевич подошел к ней и грациозно поцеловал руку. — Это я запретил вас будить.

— И очень зря! Я не могу спать, когда столько новостей!

Взаимные рассказы затянулись на всю ночь. Елену укутали в плед, напоили кофе, а мужчины, кроме кофе, незаметно усидели полбутылки коньяка. Оказывается, Пилевич болел спидом, а во время последней поездки, диагноз не подтвердился. Врачи так и написали в истории его болезни: ошибочный диагноз. С ним даже никто не поговорил, до того все врачи были напуганы, вдруг в суд на них подаст?! А ему было не до суда. Первые дни он заново рождался, его глаза по-другому стали смотреть вокруг, он не то что видеть, чувствовать стал иначе. Узнав, что у Проквуста все тоже хорошо, Станислав Львович вдруг заплакал, молча, без надрывов, просто из глаз у него непроизвольно потекли слезы.

— Что с вами?, — Испугалась Елена.

— Ничего, Леночка, просто меня коснулось чудо. — Пилевич всхлипнул. — Я когда в бога верил, думал, что он далеко, а благодаря вам понял, что он от нас на расстоянии протянутой руки, а может и ближе.

Вконец обессиленные они разбрелись по спальням в пятом часу утра. Проквуст после второй дозы спиртного ( ему, употребляющему алкоголь в редких случаях, и первой дозы было вполне достаточно ) провалился в сон. Вернее, он так подумал, а затем вдруг обнаружил, что он парит над землей, а внизу медленно проплывают леса, горы, реки. Ни городов, ни дорог, ни самолетов. Это было здорово, вот так плыть и ни о чем не думать.

— Господи, куда это меня занесло?, — Подумал вдруг он и попытался попристальнее разглядеть окружающие его картины. Но картинки тут же смазывались в беспорядочные цветные полосы. — Нет, наверное, я все-таки сплю. Лена такое состояние называет «космосом»: перепил, и ты уже космонавт. Главное, не переборщить, от космонавта до свиньи очень близко.

Георг перестал всматриваться и вновь почувствовал себя парящим в небесах. Интересно, а повыше нельзя подняться? Стоило ему подумать об этом и вокруг тут же затуманило, поверхность земли стала далекой цветастой географической картой. Вверху густой синью манил космос, он был в двух шагах. Проквуст потянулся к нему и вот под ним виден весь земной шар. Плохо видно, чуть отодвинуться… Отлично, теперь Земля, словно на ладони.