Борис Миловзоров - Точка бифуркации

— Но почему?!

— Ты еще не исчерпал своего рока, а он ведет тебя в открытый космос.

— То есть, я должен продолжить свои скитания?

— Да.

— Но посетить Ирию ненадолго можно?

— Мы думали об этом и решили, что одной ночи будет достаточно.

— А если я задержусь на несколько дней? Так хочется все осмотреть!

— Нет, ты не сможешь, тебе будет плохо.

— Честно говоря, мне это не очень нравится, Друг. — Чуть помедлив, хмуро ответил Проквуст. — Потому что один мой не очень хороший… — Георг запнулся, — знакомый предупреждал меня об этом.

— О том, что за тебя решают?

— Да.

— Но у тебя есть выбор, Георг.

— То есть я могу отказаться?

— Да, ты можешь отринуть свой рок, прямо здесь и прямо сейчас. В этом случае ты сможешь делать все что захочешь и существовать где угодно.

— И мне не будет плохо за ослушание?

— Тебе будет плохо потом, от пустоты самого себя. Ты же это знаешь!

— Это верно, Друг, знаю. Зато не знаю, что это на меня нашло, гордыня, наверное.

— Теперь это уже неважно, Гора.

— Значит, мне пора?

— Да, твое время для Ирии уже пошло.

— Можно один вопрос?

— Конечно.

— Я был в одной системе, там светило стало гаснуть, ты не знаешь почему?

— Знаю. Потому что мы оттуда ушли.

— То есть вы ушли, и светило из-за этого гаснет?!

— Да.

— То есть без вас звезды гаснут?

— Нет. Они прекрасно могут светить без нашего присутствия.

— Тогда вы специально загасили звезду?

— Нет. Гора, пойми, мы ушли оттого, что там не осталось ничего живого, кроме самовлюбленных хоравов.

— Это я могу понять, но звезда то почему гаснет?!

— По той же самой причине, Георг, ей больше некому светить.

Монах закрыл очередную тетрадь бесконечной летописи предводителей Церкви Рока. Он был стар, очень стар, его срок оказался длиннее прочих одаренных даром долгой жизни. Больше трех тысяч лет он стоял во главе Церкви и утвердил ее по всей Ирии. На планете уже много столетий царили спокойствие и порядок, и во многом, наверное, благодаря тому, что он еще был жив. Впрочем, временами возникали смуты, которые шли то от тайных сект поклонников Черного Кристалла, то из-за очередной схватки чиновников за власть, но авторитет Церкви был столь велик, что конечное слово всегда оставалось за ней. Как мудрый арбитр она решала простые или запутанные конфликты, зашедшие в тупик в гражданском судопроизводстве или в личных отношениях.

Монах раскрыл ладонь и чуть напрягся. Над морщинистой кожей засветился голубой шарик, он переливался сполохами могучей энергии и как бы подмигивал своему хозяину. Бенни улыбнулся. Многие забыли, что у него еще сохранился дар, а те, что слышали об этом, считают это досужей сказкой. Конечно, летать теперь он вряд ли может, слишком много сил на это понадобиться, но приструнить при надобности зарвавшегося властолюбца сможет запросто. После того, как он залатал дыру между мирами, магии на Ирии сильно убавилось. Даже солнечный кристалл перестал работать, потому, что после смерти Капила больше не рождался человек, способный управлять его светом. Дары стали редки, очень редки, их носителей приходилось выискивать по всей планете. Но не всегда носители Даров были достойными людьми.

Он тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. Вряд ли ему стоило сетовать на усталость, которая стала слишком быстро одолевать его. Ведь его жизнь явилась уникальным явлением планетарного масштаба, Господь вложил в него невероятные силы, везение, а он… Что он? Он оставался обычным человеком, который до сих пор вспоминал совместно прожитые с Михаилом, его предшественником, годы с восторгом и благоговением. Вот Михаил был человеком с большой буквы! Сколько в нем было понимания, такта, терпения и снисходительности к людям. И такие качества не делали его слабым или нерешительным. Бенни многому у него научился.

Монах с усилием встал и запер тетрадь в сейф. Оглянулся на металлическую дверь. Она изменилась, теперь ее просто заварили, заклятья на Ирии больше не действовали. Он вышел из заветной комнаты, прикрыл потайную дверцу, попутно привычно скользнув ладонью по стоящему рядом посоху, и прошел к кровати.

— Что-то не то происходит на Ирии, — думал он, ворочаясь под тонким одеялом, — Вроде бы люди свободны в рамках естественных ограничений закона и морали, при наличии минимума способностей и максимума добросовестности любой может сделать карьеру или уж во всяком случае, обеспечить себе достойную жизнь. Кто из них сейчас вспоминает о трех «А» или о дохах? Никто, только историки и социологи. Люди привыкли к хорошей и стабильной жизни. Так чем же ты тогда недоволен, старик? Может, ты просто ворчишь?, — Монах задумался, как бы обсасывая со всех сторон самому себе заданные вопросы. — Нет! Я старик, но чутье у меня прежнее! В обществе зреет передел, потому что оно все больше строится на корысти, а не на духовности. Как удержать человека от подлости, если он знает о своей безнаказанности? Ничем, кроме его собственной совести. Во времена Новой цивилизации государство держало людей в тугой узде законов и наказаний, более того, отправляла в дохи только по подозрению в потенциальной склонности к нелояльности! И что же? Разве можно сказать, что они добились успеха? Вряд ли. К тому же чуть планету не загубили.

Михаил поворочался, покряхтел. Старость не радость, даже если ты до нее шел несколько тысяч лет. Сон постепенно смыкал отяжелевшие веки, завтра будет новый день и его надо посвятить своим сомнениям… Перед его внутренним взором заклубился золотом светящийся туман, словно утренняя дымка на ранней заре в горах. Бенни расслабленно и с наслаждением смотрел за этой дивной картиной, ощущая, как баюкает его дремота.

— Да, — подумал он, окончательно проваливаясь в сон, — давно я не летал астральным телом, не смотрел за истинными делами. Обленился…

Он открыл глаза и сел. Тело было легким, упругим, молодым. Он осмотрелся. Вверху светили звезды, высвечивая контур далеких горных кряжей, вокруг бесконечными волнами разбегались небольшие холмы. Куда это его занесло? Адамс, конечно же, понял, что это не простой сон. Раньше такие необычные сновидения случались, когда приходил Дух, но он ушел тысячи лет назад вместе с иномерными чудовищами. Бенни отвернулся от притягательной картины ночных гор и тут же увидел далекий костер. Он неспешно пошел к нему, ныряя с холма на холм. Темноты он не боялся, видел почти как днем. У костра, спиной к нему, сидел человек. Обхватив худые плечи руками, он смотрел на багряные языки пламени. У Адамса зашлось сердце в невероятном предчувствии, он даже подумать боялся о своей догадке, вдруг она спугнет это чудесное видение?! Осталось несколько шагов, из-под его ног скатывались вниз камешки, он в нерешительности остановился.