Алина Лис - Маг и его кошка

Я закрыл и запер дверь:

– Итак, где твои друзья держат мою жену?

– Дык… вы не поняли, ваша милость. Нешто я говорил что про друзей, – его глаза забегали.

Я щелкнул пальцами, зажигая на кончиках языки бледного пламени, и подарил ему самую неприятную из своих улыбок.

– Нет, это ты не понял, милейший. В разлуке с супругой я становлюсь крайне беспокойным парнем. И ты сейчас почувствуешь всю силу моего беспокойства.

Франческа

Я тихонько всхлипываю, затыкая рот ладонью, и в который раз ощупываю железный браслет на ноге.

Он тяжелый и грубый, на коже оседают рыжие хлопья, но металл изъеден ржавчиной лишь снаружи и держит крепко. Такая же тяжелая ржавая цепь тянется от браслета к стене сарая.

Здесь темно и пахнет нечистотами. Грязная солома на полу и кувшин с подтухшей водой в углу. В щели ложатся лучи солнца и задувает ветер. Без плаща холодно.

Мой плащ был слишком хорош – совсем новый, из мягчайшего серого сукна превосходной выделки. Они даже поругались, кому достанется добыча.

Снова заталкиваю всхлип назад в горло. Слезы не помогут, от них нет никакого толку. Болит лодыжка – кожа содрана там, где острый край браслета врезается в плоть при каждом движении. Правый глаз опух и заплыл. Вряд ли сейчас меня можно назвать красавицей. И, пожалуй, это хорошо.

Приникаю к щели в стене. Пламя выхватывает уродливые заросшие лица. На огне закипает варево, от ароматного духа рот наполняется слюной. Сглатываю. Хочу есть! Я здесь уже вторые сутки, и за это время никто не вспомнил, что пленники тоже нуждаются в пище.

Я не прошу. Не хочу напоминать о себе лишний раз. Пусть бы они совсем забыли обо мне. Навсегда.

Я знала, что Элвин будет искать меня на тракте. Будет искать и найдет, как в прошлый раз. Поэтому схитрила: три дня пряталась у него под носом, в городишке со смешным названием Иль-де-Шьян, и лишь затем отправилась в путь.

Но не успела уехать далеко.

Бандиты высыпали из леса так, словно поджидали именно меня. Их было четверо. Один перехватил лошадь под уздцы, второй стянул меня с седла. Я рвалась и кусалась, визжала и звала на помощь, но тракт был пуст. Потом здоровый громила ударил меня в лицо кулаком. И еще раз, для верности.

Это была даже не боль и обида, просто шок. Меня никогда не били по лицу. Щека онемела, налилась горячим, из носа закапало. А он хмыкнул, раздвинул губы в щербатой усмешке и развязал тесемки моего плаща…

От него воняло чесноком. Ручищи-лопаты – широкие, с толстыми пальцами и обкусанными ногтями, прошлись по моему телу, сорвали тонкую золотую цепочку с символом веры с шеи. Находка кошелька настолько обрадовала бандитов, что они даже ненадолго позабыли обо мне.

В тот момент я злорадно подумала, что золотых дел мастер не зря ободрал меня как липку, дав втрое меньшую цену, чем реально стоили серьги.

Поделив деньги, украшения и плащ, двое взялись за переметные сумы, а третий запустил руку в декольте, пока четвертый держал мне руки.

Дальше я кричала и вырывалась так, что вмешался рябой главарь. Я не поняла ни слова из его речи, но громила стушевался и прекратил меня щупать.

Разбойники связали меня, перекинули через мою же лошадь, как куль, заткнули рот. Дальнейший путь я помнила урывками. Перед глазами мелькала лошадиная шкура и подмерзшие комья грязи на дороге. Потом дорога пропала совсем, солнце скрылось за густыми ветвями. Последние несколько сотен футов я проделала пешком, подгоняемая пинками – проехать на лошади по таким зарослям нечего было и думать. Ветки хлестали по лицу, деревья норовили сунуть корни под ноги.

Поляна с кособоким домишком, пара сараев, большое кострище под навесом из ветвей.

Мое появление было встречено радостным свистом и криками. Вокруг сразу собралась толпа. Грязные хари, кислый запах браги и пота, смешки, тычки, щипки.

Было ужасающее, невыносимое чувство беспомощности, когда с кристальной ясностью понимаешь, что именно сейчас произойдет. И ничего, совсем ничего невозможно сделать.

И снова приказ главаря избавил от участи, которая казалась страшнее смерти. По его распоряжению один из бандитов оттащил меня в этот сарай и надел браслет на ногу.

На двери замок, и я благодарю богов, что он хранит меня от посягательств. Не будь его, я бы все равно никуда не делась. Длины цепи хватает на пять шагов, не больше. А снаружи у костра всегда дежурит кто-то из бандитов.

Один из них пробует варево и одобрительно кивает. Разбойники собираются у костра. По кругу идет мех, слышен стук ложек о миски, грубый хохот. Ветер снова доносит аппетитный мясной дух. Я вслушиваюсь в разговоры, силясь разобрать хоть что-то.

Бесполезно. Мой анварский так плох, что его почти нет. Меня готовили к замужеству в Эль-Нарабонн или за одного из герцогов Разенны. Я без ложной скромности могу сказать, что знаю нарский – язык западных соседей – лишь немногим хуже родного. Также отец захотел, чтобы я выучила оба языка Прайдена. И уже по собственному почину я освоила альбский, чтобы читать романы про рыцарей короля Ангуса. На анварский не хватило времени и интереса.

Трое бандитов встают, чтобы отойти от костра, и я не сразу понимаю, что это по мою душу. Лишь когда раздается скрежет металла в замке, мне становится страшно.

Они ковыряются долго. Очень долго. Не меньше десяти минут. Я отползаю к дальней стене сарая и сижу там тихо, не дыша. Потом замок все же щелкает. Скрипит дверь, на утоптанную землю ложится прямоугольник света. Лучи солнца отливают кровью.

Они идут ко мне, переговариваясь на своем картаво-шипящем языке.

– Не подходите, – беспомощно говорю я. Рука сжимает ручку кувшина – невеликое, но все же оружие.

Они ржут и скалятся, снова бубнят на анварском. Я узнаю одного – тот самый мерзавец, что облапил меня на тракте. Сальные глазки, щербатая ухмылка в пегой бороденке, вонь немытого тела.

Бандиты набрасываются одновременно, не успеваю даже поднять свое оружие – кувшин вырывают из рук. Трещит платье. Я взвизгиваю, брыкаюсь, вырываюсь. Чья-то рука вцепляется в волосы, тянет назад. Жесткие в мозолях пальцы щиплют и сжимают грудь. Один удерживает меня за руки, второй подхватывает за бедра, тискает ягодицы. Совсем близко мелькает заросшая жестким волосом щека, и я вцепляюсь в нее зубами. Слышу возмущенный рев, потом удар в живот выбивает весь воздух. Беспомощно раскрываю рот. И нет сил что-то сделать.

Они опускают меня на кучу гнилой соломы. Глотаю воздух, пытаюсь и никак не могу вдохнуть. Щербатый задирает юбки.

И боль…

Унижение и боль.

Долго.

Он заканчивает, встает, снисходительно похлопывает меня по животу. Небрежно оправляет одежду и отходит.

Сквозь слезы плохо видно, мир расплывается. Неужели все закончилось?