Константин Волков - Из блокады [СИ]

Тёплое дыхание на щеке, потом быстрый - словно бабочка крылышком задела - поцелуй.

- Верю, - я криво улыбнулся. И, конечно, не выдержав, проводил сестрёнку взглядом. Барачники расступались, и она шла сквозь толпу, будто сквозь пустоту. Потом ворота захлопнулись.

Я же говорил: жизнь - стерва полосатая!

День четвертый

И - тишина. А я не хочу, тишину! Я хочу поскандалить, ещё лучше - помахать кулаками, а то захлебнусь злостью! Если б я начистил кому-нибудь физиономию, или, наоборот, получил бы по своей, стало бы легче. А может, и не стало бы. Пока не попробуешь, не узнаешь!

Я снова заорал:

- Сыч! Эй, Сыч! Иди сюда!

И он явился: испуганный и пытающийся сделаться похожим на маленькое и незаметное привидение. "Эх, как тебя корёжит-то без дурмана", позлорадствовал я, наблюдая из-под прикрытых век за его заторможенными и неточными движениями.

- Слушай, проголодался я, сваргань чего-нибудь пожевать, -раздражённо сказал я, и кивнул на рюкзак. Сыч молча уволок его на кухню. Тоже мне маньяк-убийца! Хоть бы огрызнулся для вида. Тогда бы я ответил. Ух, как бы я ответил! И жизнь бы стала хоть немного, но веселее.

Ладно, продолжим изучать муравьиные дорожки на стенах, мохнатые кляксы плесени, густо облепившие потолок, и сухие трупики угодивших в паучьи сети насекомых. Какая разница, что делать, если от меня больше ничего не зависит? Разглядывать подгнившую и растрескавшуюся потолочную балку - занятие не хуже прочих.

Иногда получается задремать, но это до первого шороха; тогда я вздрагиваю, и какое-то время тупо смотрю в потолок; нужно несколько мгновений, чтобы осознать, кто я и где нахожусь.

Открыв в очередной раз глаза, я вспоминаю о заказанном в постель завтраке. Ни Сыча, ни еды.

- Эй, где тебя черти носят?! - позвал я, и, не дождавшись ответа, вновь стал разглядывать муравьёв, шныряющих по маршрутам, проложенным между островками плесени. Лишь бы снова не сорваться в истерику.

Скверно, когда однажды, скверным утром, ты вдруг оказываешься в скверном месте. Ещё хуже, что нет ни одной дельной мысли, как всё поправить. Я же хотел, как лучше, а вы... и, кстати, меня самого чуть не убили - это что, не считается? Как нагадившего котёнка, ткнули мордой, а потом - за шкирку и под зад. Ну, и ладно! Ну и... спасибо, что не повесили... а могли... могли же?

Когда за спиной, взвизгнув, закрылись ворота, я понял: в это мгновение у меня не стало ни дома, ни друзей, и даже завтрашний день у меня забрали, потому что одному в лесу уцелеть невозможно.

Лил дождь, за воротами шумели, долетала брань - Клыков орал и требовал, чтобы люди разошлись. Это их проблемы, отныне они меня не касаются, у меня куча своих. Смысла оставаться здесь никакого, первое, что приходит в голову, надо идти в Нерлей, да что-то ноги приросли к земле.

Сверкнула молния, а через секунду в небе громыхнуло, обрушился ливень. Голоса за воротами стихли. Вокруг чёрная муть, голубые блики высветили могильные кресты и стену леса за кладбищем.

Неожиданно из темноты появился Захар; похоже, не врут про секретные выходы из Посёлка. Захар молчал, во вспышках молний я видел его длинные и мокрые, прилипшие к лицу волосы, обвисшие усы, а вместо глаз - чёрные провалы.

- Вот... - Захар подал мне туго набитый рюкзак. - Еда, одежда, пистолет. На первое время хватит. И вот...

Автомат! Мне бы порадоваться такому подарку, да что-то нерадостно.

- Пойду я, ладно? - я побрёл во тьму.

- Только не дури! - бросил вдогонку Захар. - Дождись рассвета! Обойди Посёлок, и на север, по железке до Ударника. В третьей слева избе найдёшь Партизана и Сыча. Побудешь с ними, а там решим.

- Угу, - ответил я. В Ударник, так в Ударник, мне без разницы. Если разобраться, теперь недоповешенные бандюки - самая подходящая для меня компания.

- Не бойся, - Захар пошёл следом за мной. - Сиди в там, и жди новостей.

Я прибавил шаг.

- Дождись рассвета, чудило, - крикнул вдогонку Захар. Верно, некуда мне спешить. Но я почувствовал, что накатывает волна горькой истерики. Не хотелось, чтобы Захар видел. Лучше бы мне побыть одному. Авось как-нибудь перебешусь.

- Ты ещё спасибо Хозяину скажешь, - прилетело вдогонку. Я так и не понял, меня Захар пытается убедить, или себя. - Ты ещё... ладно, иди, удачи... жди новостей!

* * *

- На, лопай! А после займись чем-нибудь, - Партизан грохнул на табурет, стоящий перед кроватью, сковороду, в которой шкварчала тушёнка пополам с жареным картофелем, - хватит безвинного изображать! То Сыч нытьём донимал, то ты на мою голову свалился. Я не подписывался смотреть на ваши кислые рожи! Зачем мне такое кино?

Объяснил я Партизану, что не его дело, какая у меня рожа, кислая, или, может, сладкая. Не нравится - не ешь! И, вообще, валил бы ты, дядя, ко всем чертям!

Не повёлся лесник на дерзость, не порадовал скандалом, лишь рассмеялся в ответ:

- Куда ж ты меня гонишь? Я, между прочим, дома, это ты ко мне притащился, а не я к тебе. Приютили, так будь человеком, понял? В общем-то, у тебя другого выхода, кроме как за меня держаться, и нет. Если что-то не по нраву - проваливай, скатертью дорога! Порадуй Пасюка - сгинь в лесу! А ежели собрался доказать свою правду, так для начала, хотя бы, живым останься. Рядом со мной тебе, всяко, проще будет. Обиделся он, видите ли! Хреново с ним обошлись! Могли бы и вздёрнуть! Тогда бы и узнал, каково это, когда по настоящему хреново! ты не представляешь, каково это, болтаться в петле. Словами не описать...

Лесник потёр ладонью горло. Чуть ниже бороды ещё виднелся лиловый след от верёвки.

- А тебя, вон, пожалели, - продолжил задумчиво Партизан. - Болтался бы в мокрых штанах, народ смешил. Другому виселица и за меньшие художества полагается, а ты отделался лёгким испугом. Если бы начальство не подставил, барачникам повод для бузы не дал, так и вовсе ходил бы в героях. Да тебя и не наказали. Ты что, не понял? Тебя спрятали! В Посёлке Пасюков достанет, а сюда не дотянется - руки коротки!

Наверное, в чём-то лесник прав, по крайней мере, зла мне, точно, не желает.

- Присоединишься? - я показал на сковороду.

- А как же! - Партизан достал из кармана ложку. - Это мы с удовольствием. Вообще, я тебя поблагодарить должен.

- За что? - не понял я.

Лесник помрачнел, его пальцы непроизвольно коснулись шеи.

- Да за это... там, на площади... ты ж, наверное, полминуты время тянул. Я почти и не мучился.

- А-а... - мне, почему-то, сделалось неловко. Когда я шёл к Партизану, немного побаивался, что лесник припомнит, кто затянул петельку на его шее. Но, услышав мою историю, тот лишь кивнул на дверь: заходи, мол, располагайся. И сокрушённо пробурчал вслед: "эх, тупая башка, наворочал дел".

- Сыч-то где? Тоже, видать, есть хочет? - я попытался уйти с неприятной темы.

- Ты б его не трогал, - махнул рукой Партизан. - У Сыча своя обида. Похлеще твоей будет.