Константин Волков - Из блокады [СИ]

- Ему-то на что обижаться? Людей угробил, а сам-то живой.

- В точности, как ты, - усмехнулся Партизан.

- У меня другой случай, - сказал я.

- Как у тебя, так сразу другой? - Партизан хитро прищурился, из-под бровей сверкнули зелёные глазки. - А как у Сыча, значит, не другой? Да за то, что пасюки с его сеструхой сотворили, убить мало. Я бы конечно, убивать не стал, потому что добрый. Я бы оторвал у этих гадов то, что между ног выросло, и сожрать бы заставил. А Сыч - злой. Взял топор, и по-мужски разобрался!

- Подожди, - удивился я. - У Сыча из-за наркоты крыша поехала. Причём тут Надька?

- А почему, ты думаешь, его не повесили?

- Этого я не понимаю, - признал я. - Ну, хорошо. Допустим, что-то у Сыча, или, как ты говоришь, у его сестры, произошло. Зачем же махать топором? Есть милиция, в конце концов! А если каждый начнёт самосуд устраивать, что будет?

- Порядок будет! - резко сказал Партизан. - Потому что на ментов, когда дело касается барачников, сейчас надежды мало. Умный мент скажет: "Успокойся, Сыч. Жива твоя сестрёнка, и хорошо! Пошалили ребята, лишнего себе позволили - дело хоть и досадное, но понятное. Заживёт и забудется. И, кстати, что вообще случилось? Надька молчит, а ты чего разволновался?" А Надька, она ж не дура, она и будет молчать, иначе пасюки ей такую жизнь устроят, что легче самой удавиться. Конечно, делом может заняться мент поглупее, хотя бы и ты. Он тут же побежит арестовывать негодяев. А назавтра их отпустят, потому что, с одной стороны, попросит, кто надо, чтобы барачников не раздражать, а с другой - ты им ничего не предъявишь, Надька же молчит. Я Сыча понимаю - довели человека! Что кругом виноватым остался - судьба такая. Без виноватого нельзя. А самый хороший виноватый - тот, за которого заступиться некому. Сказали, наркоты нажрался - люди верят. Ты же поверил?

- У него хмель нашли, - попробовал возразить я. - Или, скажешь, опять враньё?

- В лесу этого добра полно, надо только места знать. Я тебе больше скажу, есть в лесу кое-что посильнее. Закон, чтобы люди самовольно дурманом не пользовались, конечно, правильный. Но не на каждую болячку доктора будут целебную вытяжку тратить, а людям болеть не хочется, вот и суют они лесникам денежки, ещё и умоляют, чтобы мы взяли, не побрезговали. Ты удивишься, если узнаешь, какие уважаемые люди у нас в клиентах. Есть у них ещё одна причина раскошелиться, может, самая главная: больного всё равно лечить будут, хмелем, или как-то по-другому - не важно. А если, к примеру, ослабла от возраста или от плохих жизненных условий мужская сила, ни один врач её не вернёт, даже время на это тратить не станет. А хмель поможет - гарантированно и надолго! Потому он и есть самый ходовой в Посёлке товар. То, что нашли у Сыча три шишечки, это вообще ни о чём, всего лишь повод заявить, что человек был в наркотическом угаре. Сказали так, и всем всё ясно, глубже копать не надо.

Вот и полдень. Сон не освежил, но злость и обида утихли. Тут же образовавшуюся пустоту занял беспокойный холодок, почти такой же, какой морозил мне внутренности во время героического похода за соляркой.

Сидя на ступеньке крыльца, я созерцал унылый пейзаж: деревья верхушками царапают животы пузатых, обременённых влагой серых облаков; жирно лоснится рыжая грязь; из белёсой дымки проступают тёмные пятна полуразвалившихся изб; редкие крупные капли выбивают пузыри на поверхности мутных луж, стучат по крыше. Конечно, хорошо в деревне летом, только слишком тоскливо!

Партизан строго-настрого приказал, чтобы я в одиночку не уходил далеко от крыльца. Не очень-то и хочется; здесь так же зябко, мокро и неудобно, как и в других местах - зачем же куда-то переться?

Пока я лениво соображал, чем бы себя занять, они и появились. Людей я заприметил издали - пять силуэтов в почти растаявшем тумане шагают по железке. Понятно, не случайные путники - случайно в Ударник не забредают. Даже сквозь дымку видно, что к нам пожаловали люди солидные: на всех мокрые плащи, лица капюшонами закрыты, объёмные рюкзаки за плечами, и у каждого автомат, а у того, кто идёт впереди, ещё и ружьё на плече. Спустились эти ребята с насыпи и, по раскисшей земле да по лужам напрямик к партизановой избушке пошлёпали. Ну, думаю, неспроста они здесь, надо тревогу поднимать. Если явились по наши души - не отобьёмся.

- Партизан! К нам гости! - закричал я, нырнув в избу. Как автомат в руках оказался, наглости у меня прибавилось: хотел скандал и драку? Получи, и распишись! Нет уж, просто так не возьмёте!

А пришельцы уже близко, их теперь в окошко хорошо видно. Кажется, погорячился я - скандала-драки пока не будет, потому что не барачники это и не клыковские головорезы, а остальным до меня, вроде бы, не должно быть дела. Однако же, удивился я изрядно: Леший, да Савка с Антоном - ладно, на то они и лесники, чтобы где попало шляться. Но чего, спрашивается, забыли в этой компании Сашка Зуб и профессор?

Люди остановились возле нашего дома, и Леший заорал:

- Эй, вы здесь?! Есть тут живые?! Накрывай на стол! Гости пожаловали!

- Чего припёрлись-то? - услышал я голос Партизана.

- За должком пришли, - ответил Зуб. - Про должок не забыл?

- Когда это я у тебя одалживался? Не припоминаю.

- Не у меня, ты Посёлку должен. Или запамятовал, чего Хозяину наобещал?

- То Посёлку, а ты причём? Ладно, не боись, я от своих слов не отказываюсь. Просто спрашиваю - зачем сейчас пришли? В чью башку взбрело по болотам в дождь шастать? Договорились же - будем ждать погоды.

- Кое-что поменялось, Пётр, - сказал Антон. - Надо бы сегодня.

- А лучше бы - уже вчера, - добавил Сашка.

- Вчера, говоришь? Ну, заходите. Только, это, автоматы в сенях положьте. С оружием не пущу.

Обед, какой смогли, мы собрали; приветить гостей - святое. И вот сидим за одним столом, не чужие они мне. Но чудится, теперь между нами стена. Это такая хитрая стена, что её ни увидеть, ни потрогать не получается. И всё же она есть. Эти все вместе, а мне теперь Сыч - подходящая компания. Только Сыч забился в сарай, и носа не высовывает. Партизан, Леший и Сашка на улице о чём-то препираются, в комнате слышны их голоса. И чуется - вопросы решаются трудно: разговор делается громче.

- О чём, интересно, спорят? - спросил я, чтобы разбить стену.

- О тебе, - отвлёкся на миг от поедания печёной картофелины Антон.

- В смысле? - опешил я.

- В смысле: брать тебя, или не брать.

Казалось бы, достаточно сюрпризов на мою несчастную головушку, а тут ещё нежданчик! Вроде бы вспомнилось, что Хозяин, перед тем, как выгнал меня из Посёлка, на что-то такое намекал, только смутно это было, как бы между прочим и за другими переживаниями напрочь вылетело из головы. Я осторожно поинтересовался:

- Куда это вы хотите меня взять?

- В одно место, - уклончиво сказал Антон. - На север. Да ты не бойся, дело это рискованное, но оно того стоит. Помнишь, как Терентьев за солярку наградил? Так это, считай, мелочь. Если получится, благодарность посерьёзнее будет. А у нас обязательно получится, потому как Партизан и Леший оба идут. С этими не пропадём! А после вам с Партизаном все грехи простятся - как минимум! Вот и думай, надо тебе, или нет?