Йоханнес Луми - Тёмная потерна (СИ)

Эта фраза была произнесена столь уверенным тоном, что я почти поверил. Почти, потому что осталась где-то на периферии сознания крошечная толика скептицизма. И она нашёптывала — погоди ты кидаться в этот омут с головой.

— Но? — спросил я.

— Но — что?

— Путь отсюда есть, но… Ты же так должен был сказать?

— Да, но… — Стас хмыкнул и снова скорчился, схватившись теперь за отбитые рёбра, — да, есть «но», — подтвердил он спустя пару секунд, — и даже не одно. Впрочем, по порядку…

— Что? — спросил я, видя что Стас вместо объяснений опять впал в раздумья.

— У тебя это, водки нет? Случайно? — жалобно попросил он.

Водка была, вернее настойка на травах, маленькая фляжка, миллилитров сто, от силы. Но ему она сейчас необходима, хоть из закуски только отвар из чаги.

— А-ахх, — Стас занюхал выпивку рукавом, сразу видно — профессионал, громко выдохнул смесь паров алкоголя и воздуха, и даже снял на секунду очки, чтобы вытереть слёзы.

— Хорошо, — прокомментировал он, побултыхал содержимым во фляжке, но вторую порцию пить не стал. — В общем, расклад такой. Они, Олега и его отдел, точно выяснили, что перемещения возможны. Нашли людей, кто сам пытался нащупать выход, ездили даже в командировку в Углегорск, там, по слухам, тоже сумели портал открыть. Но всё оказалось не так просто. Вернее, и проще и сложнее разом. В общем, для прохода нужна кровь.

— Чья? — спросил я, воспользовавшись паузой в повествовании, во время которой бывший менеджер сделал очередной глоток из фляжки.

— Неважно, — ответил он, выдохнув и, на сей раз, даже не поморщившись, — в смысле, подходит только человеческая. Но её, как бы это сказать, пролить, в общем, нужно.

— Пролить куда?

— Да не куда, а из чего! Вернее, из кого.

— И из кого?

— Из человека. Понимаешь, проход как бы пробивается кровью. Кровью и смертью.

— То есть, для того, чтобы проделать проход, нужно кого-то убить?

Стас щёлкнул пальцами и, продолжив движение, вытянул в мою сторону указательный.

— Бинго!

— И?

И Станислав рассказал. Выходило, если принять его слова на веру, что путь отсюда действительно есть. Странный, жутковатый и не совсем, а, вернее, совсем нечистый, потому что для этого нужно было принести кого-то в жертву. И вот эта самая жертва, якобы, и пробивала «ткань мироздания», создавая портал, через который человек уходил. Хренов утверждал, что на эту догадку их натолкнули обряды адаптантов. Якобы усмотрели закономерность между «жертвенниками» и появлением людей. Зависимость не была прямой, то есть не обязательно рядом с каждым «выходом» проводились ритуалы, но вот поблизости от места, где находили останки, всегда кто-то «выпадал». Поначалу считалось, что главное в этом деле — выброс некой «психической энергии», которую испускает жертва в момент гибели, но Хренов быстро развеял эту ересь. По силе эмоций секс, в смысле его кульминация, ничуть не слабее, чем адреналиновый шок от мучительной смерти. К тому же практика показала, что абсолютно не обязательно подвергать жертву мучительной экзекуции, достаточно просто убить, некоторые несчастные даже испугаться не успевали, а проход уже был проделан.

Я не раз мысленно содрогнулся от столь неприкрытого цинизма, ведь эти люди ничем не отличались от доктора Менгеле*, или печально знаменитого Отряда 731* [*Йозеф Менгеле — немецкий врач, лично проводивший медицинские опыты на узниках концлагеря Освенцим. *Отряд 731 — подразделение японских вооружённых сил, занимавшееся исследованиями в области биологического оружия и возможностей человеческого организма]. Те тоже, во имя «науки», запытали десятки тысяч людей и, что не менее ужасно, частью полученных в ходе «исследований» данных человечество пользуется и поныне. Но все эти эмоции бурлили у меня внутри, внешне я оставался совершенно безучастным. Стас в этих экспериментах участия не принимал, так что оставим обсуждение и осуждение на потом, а сейчас пусть выговорится.

После первого же удачного опыта, когда испытуемый, а это был один из членов «команды» Хренова, к слову, очень немногочисленной, исчез, Олег решил работать «на себя». Я подозреваю, он и до этого кроил, как воспользоваться полученными сведениями в своих интересах, но и это озвучивать не стал. Проблемой, его проблемой, был один из сотрудников, по совместительству агент МГБ, и Хренов ни секунды не сомневался, что тот побежит к начальству с докладом. А вот последствия этого Хренова пугали — он всерьёз опасался, что их просто уберут. В смысле из списка живых.

Логика в этом была — сведения слишком ценны, чтобы рисковать утечкой, а всё основное они уже узнали, так что в исследованиях больше не было необходимости. Поэтому он застрелил агента на месте. Им удалось убедить чекистов, что того завалил как раз «ушедший» сотрудник, а сам, якобы, сбежал. Ложь не была такой уж неправдоподобной — у этих двоих часто случались конфликты и начальство «сексота»* могло об этом знать [*Сексот — сокращённо от секретный сотрудник, в просторечии — «стукач»].

В общем, Олег Хренов тоже сбежал, прямо из-под носа своих хозяев, и принеся в жертву последнего из их четвёрки. Но перед уходом оставил все записи на хранение своему единственному другу Станиславу Степанычу. На всякий случай. И Стас, после того как под ним зашатался офисный стул, записи эти прочёл, прочёл внимательно и не один раз. Однако на побег так и не решился. О том, что под него копают, и копают всерьёз, он понял ещё в конце марта и, будучи далеко не таким дураком как я, начал готовиться к переброске на «запасные аэродромы». Пришли за ним в тот же день, когда убили Диму и… И когда погибла Маша.

И вот что вырисовывалось у меня в конечном итоге — информация, которой располагал Стас, была одновременно и важной и бесполезной. Несомненно, сам факт, причём факт неоспоримый, что отсюда можно сбежать, уже дорогого стоил, но у меня была Цель, и как эти знания могли мне помочь в её осуществлении, я, пока, не представлял.

Спустя две недели Стасик чуток оклемался, на человека стал похож, хотя было видно, что такая партизанская жизнь ему вообще не в кайф. Но вариантов не было, появись мы хоть в самой захудалой деревне, одноглазый и человек с пятьюдесятью оттенками синего на лице нас, наверное, там бы и положили, слишком уж маргинально, даже для этого мира, мы выглядели.

И он был неправ, было у него на Ромодановского, было кое-что, что можно использовать. Причём я это знал и сам, просто недодумал поначалу. А вот потом…

— Стас, — спросил я его как-то вечерком, вдыхая запах рыбного супа с лисичками, нашего основного и дежурного блюда, — а сколько может стоить бронепоезд?

Всё это время мы обсуждали варианты выхода за пределы республики и вариантов этих было немного. Мой товарищ по несчастью склонялся к мысли осесть в Углегорске, у него там были кое-какие связи, а руки у Ромодановского не настолько длинны, чтобы дотянуться до него там. Собственно, это и был его «запасной аэродром», просто он не успел свинтить, слишком долго просидев в Усольске, в ожидании возможности перейти границу. Да, путь туда, в Углегорск, он проложил извилистый, но республику лихорадило, все силовые структуры стояли на ушах и контрабандисты, временно, ушли «на дно». И пока Стас ожидал, когда волнения улягутся, и пропивал наличные в номере гостиницы, его вычислили.