Эдуард Пашнев Картошка

— Где?

— Где? Ну там и там, — махнула она рукой и засмеялась.

И Надежда Ивановна догадалась, что красиво не там и не там, куда показала Люба.

— Ой, Любка, чегой-то ты на крышу полезла? — забеспокоилась Надежда Ивановна.

— Да ты же меня сама позвала.

— Я тебя крышу позвала чинить. А ты чего?

— А я — чего?

— Смотри, чтоб не было чего.

Оживление около клуба как бы продолжило настроение девушки. И когда их зацепили и остановили в фойе городские ребята, она обернулась, уверенная, что увидит какого-нибудь необыкновенного парня. Но увидела обыкновенного городского очкарика.

Все вместе они поднялись на второй этаж, в фойе, где уже расположился клубный оркестрик, составленный из местных школьников. Валера не отставал от Ани. Он так и сыпал свой баламутный городской набор острот, а она прыскала и смеялась простодушно и открыто — вздернутым носиком, кудряшками, вертлявой шеей. Смеясь, она все успевала увидеть, со всеми поздороваться. К Ольге подошел местный парень с бакенбардами, и они отошли в сторонку поговорить. Сережа не знал, о чем ему говорить с Любой. Он воспользовался тем, что она посмотрела на барабанщика, внезапно ударившего по тарелке, не для музыки, а так, для проверки, и быстро отошел к окну. Уже стоя у окна, он видел, как девушка искала его глазами, нашла и тотчас отвела взгляд. Сережа небрежно усмехнулся. «Произвел впечатление на аборигенку», — подумал он.

А Люба неожиданно поняла, что он ей нравится. Она ждала не такого и не с такими словами, но этот ей тоже нравился.

Мальчишка, по виду семиклассник или восьмиклассник, возился с аппаратурой. Это был брат Любы, «инженер» школьного оркестра.

— Колька, ну! — не выдержал гитарист.

— Чего ну?

— По шее получишь, если через пять минут не дашь звук.

К Сереже подошли Валера Куманин и Аня.

— Серега, сыграй им, — попросил Валера.

— Почему вы не хотите сыграть, если умеете? — спросила Аня.

— Он сыграет, он сыграет, — откуда-то сбоку подскочил Зуев и стал подталкивать Сережу к эстраде. К нему тотчас же присоединился Смирнов. — Знаете, как он играет! Сейчас увидите.

— Да уйди ты, — попытался вывернуться Сережа.

— Сыграй, чего ломаешься, — сказал парень, стоящий на эстраде, и протянул ему гитару. — Бери инструмент.

— Не надо насильно, — решительно подошла Люба. — Может, человек стесняется.

— Да нет же! Не в этом дело, — разозлился Сережа. — На чем играть? На этих проводах? Звука же нету, — он взял гитару и ударил по струнам. Гитара довольно приятно зазвенела.

— Как нету? — обиделся «инженер». Он опять склонился над аппаратурой, включил самую большую громкость. Гитара в руках Сережи взвизгнула и замолчала.

— Сейчас проверим, — помрачнел Колька.

К оркестрику подошла худая нервная женщина. «Городская учительница», — догадалась Люба.

— Подождите! Ребята, подождите! — сказала она, закрывая ладонями уши. Музыканты сбились, нестройно сыграли еще несколько тактов, и наступила тишина.

— Подождите играть, — отняв руки от головы, но все еще морщась, сказала Зоя Павловна.

— Почему? — удивился гитарист.

— Сначала будет концерт, а потом танцы.

— Так это еще не танцы, — засмеялся гитарист и обернулся к своим оркестрантам, чтобы удивиться вместе с ними: «Во! Не понимает».

— А что же это? — спросила Зоя Павловна и заморгала. Когда она очень нервничала, она непроизвольно начинала часто моргать.

— Это мы созываем. Для этого и тазик на дереве висит. — Он засмеялся. Ему понравилось, что он репродуктор, висящий на дереве перед клубом, назвал тазиком. — Чтоб все слышали. На концерт созываем. Нас всегда просят, когда лектор какой приезжает. Никто не придет, если не играть.

— Ну я не знаю тогда… — смущенно отошла Зоя Павловна.

Гитарист махнул оркестрику. Зазвучал вальс «Амурские волны». Зоя Павловна прислонилась к стене и стала слушать, погружаясь в какие-то неясные воспоминания о чем-то тревожно-хорошем.

— Белый танец, — объявил гитарист металлическим потрескивающим голосом.

Люба стояла в противоположном от Сережи углу. Она не собиралась его приглашать. Решение не приглашать было таким сильным, что она даже зашла за спину Ольги Белянкиной. Но вместо того чтобы загородиться подружкой, слегка толкнула ее вперед и пошла в образовавшийся проход, краснея и робея. Сережа сразу понял, что девушка идет к нему. Сердце гордо екнуло, замерло. Он приготовился, напрягся. Он не собирался отказывать девушке, так смело выбравшей его, но то ли она слишком долго шла через фойе, то ли он испугался, что она хочет пригласить кого-нибудь рядом, только вдруг ноги сорвались с места, и он быстро, не глядя по сторонам, пошел к лестнице. Люба изменила направление, чтобы перехватить его, ускорила шаг, но он тоже ускорил шаг и прошел мимо, глядя себе под ноги. Люба растерянно остановилась.

В служебную комнату, расположенную рядом с библиотекой, Зоя Павловна вошла, стряхнув с себя очарование музыки. Вторая учительница, Марина Яновна, звонила по телефону, разыскивала Петра Ивановича. Она положила трубку на рычаг, спросила:

— Что?

— Во-первых, я наверняка простудилась, — сказала Зоя Павловна, опускаясь на стул. — Я это чувствую. А во-вторых, детки самовольно начинают танцы-шманцы. Собственно, уже начали. Там все… И какой-то тип с бакенбардами. «И с вами можем потанцевать». Это он мне. И так посмотрел… Прямо сюда, — она показала на вырез платья.

Но смотреть там было не на что. Грудь у Зои Павловны плоская, а вырез синего платья отделан кружевами так тесно, что была видна лишь худая жилистая шея.

— Марьянна, и вы, Зойпална, — заглянул в кабинет маленький юркий мальчишка, Женька Уваров из 8 «А». — Я не нашел Петр Иваныча.

— Стучать надо, а не врываться, — нервно убрала руку с выреза Зоя Павловна.

— Извините.

— Подожди, — быстро вышла за ним в коридор Марьянна. — Где ты его искал?

— Везде.

— Хорошо, иди. — Марьянна закрыла дверь. — Ну и достался же нам подарочек в руководители лагеря.

Они помолчали. Марьянна села, опустила руки; накопившаяся за день усталость давала о себе знать. Из верхнего фойе доносилась современная танцевальная музыка. Зоя Павловна сидела, обреченно морщась. Грохот электроинструментов сменила радиола, и зазвучала пронзительно-щемящая мелодия танго..

— Господи, это же мое любимое танго, — сказала Марьянна.

Она посидела еще немножко, прислушиваясь к музыке, затем поднялась и подошла к Зое Павловне. Та сидела, тупо и устало глядя в стол.

— Что? — подняла она голову.

— Молодость наша. Неужели не слышишь?

Она подняла Зою Павловну со стула, положила ей руки на плечи и с улыбкой повела очень умело под музыку танго по кабинету. И Зоя Павловна услышала музыку. И вот уже ничего не осталось, кроме музыки. Обе женщины танцевали в тесном кабинете, мечтательно улыбаясь, натыкаясь на мебель, но не чувствуя этого, забыв, кто они и зачем здесь.