Иван Константинов - Ястреб в огне

Огромная голова Брухо дернулась, словно отгоняя назойливую муху.

- Надо было загрузить его машины. - Сказал Ихан. - Твоих людей там больше, и свою долю добычи они возьмут.

- Хайд не пойдет на штурм первым. - Брухо тряхнул широкой бородой, и вплетенные в нее кредиты зазвенели. - Он отправит моих Волков, а Пауки спрячутся за ними, за их спинами.

- Не ты ли сам говорил. - Вкрадчиво начал Ихан. - Что готов взять этот городишко хоть днем, хоть ночью, хоть со связанными руками? Так вот он, бери. Если твои люди ворвутся туда первыми, раньше моих Тигров, или раньше Змей, то им и достанется больше - выпивки, барахла, женщин. Так, Брухо?

- Но их и погибнет больше...

- А мертвым добыча ни к чему. - Феникс звонко шлепнула по столбу, о который опиралась. - Живые пируют, мертвые гниют.

Кажется, только теперь Брухо увидел ее. Волк наклонился вперед, в упор вглядываясь в Змею.

- Мне снился сон. - Медленно, растягивая слова, заговорил Брухо. - Гнилое мясо. Гора, покрытая мухами снизу доверху...

- Если бы я столько курила... - Начала было Феникс, но осеклась, наткнувшись на предостерегающий взгляд Ихана. Брухо этого словно бы и не заметил.

- ... и я стоял у ее подножия. Там были трупы людей и зверей, всех вместе, и я шел по ним к вершине, как по вязкой грязи. И когда я уже был совсем близко...

Брухо остановился, чтобы набрать воздуха в грудь, и Ихан заметил, что его трясет - то ли от наркотика, то ли от волнения.

- ... в двух шагах от вершины, я увидел, что мне навстречу кто-то идет, спускается сверху. Я знал, что он приближается, видел его очертания в облаках мух, но лица так и не разглядел. Это плохой сон.

- Ой, а мне что снилось! - Воскликнула Феникс. - Каждую ночь снится, а все не надоест. Такой, знаешь, длинный, здоровенный, горячий...

Брухо дернул вниз ремень, пересекавший его грудь, и Феникс лениво отступила от столба. Широкое округлое лезвие со свистом вылетело из-за широкой спины старшего из Волков, и рассадило деревяшку до самой земли.

- ...почти как твой топор. - Уже тише продолжила Феникс. - Только разве что ухватистее...

- Это всего лишь сон. - Сказал Ихан. - Мне они не снятся.

- Сны - это двери. - Непонятно ответил Брухо.

- А еще мне снилось. - Голос Феникс упал до вкрадчивого шипения, накладываясь на хрип радио в машинах сопровождения, стоящих вокруг. - Что твои Волки забыли о Праве Ножа, опять. И мне пришлось наказать некоторых - очень больно.

Брухо отвел взгляд от города, и тяжело взглянул на Змею.

- Мы воины, на что нам бабы с ножами?

- Я тебе это напомню.

- Вечером, на пиру... после того, как мои Волки возьмут этот город!

Он выдернул топор, отвернулся, и пошел к своей машине.

- На секунду стало весело. - Сказала Феникс, когда Волк забрался в броневик. - Думала, он замахнется еще раз, и мои девочки наделают в нем дырок.

- Тридцать сотен Волков вокруг. - Скривился Ихан.

- Если Хайд постарается, то их станет меньше. И нам не придется больше возиться с этой тушей.

- Он хороший боец. - Ихан наклонил голову, прислушиваясь к шипению радио в своем каре. - Слишком хороший, чтобы закопать его в этом городке.

- Лучше могила под стенами Атланты? - Феникс мечтательно рассмеялась. - Атланта... ты видел, какая она красивая? Эти прозрачные дома... Хорошее место для смерти - а ему хватит и этого городишки.

- Но не нам. - Ответил Ихан. - Пора, передовые машины на расстоянии выстрела от стен, и меньше чем через час встает солнце.

- Двигаем. - Феникс мелодично свистнула, и моторы разрисованных каров Змей взревели в ответ. - Все по плану, Тигр? Я иду с запада, и бью в сердце?

- Да. Возьмем вершины одновременно, пока солнце не оказалось слишком высоко. Плохо будет праздновать на жаре.

- Тогда до встречи наверху.

Ихан рассеяно кивнул, отобрал гарнитуру у связиста, сидящего в кабине его кара, и прижал к уху. Один за другим кары Змей выехали на дорогу, вклиниваясь между броневиками Волков, перегруженными людьми, большинство из которых сидело прямо на броне. Шипящие голоса в гарнитуре докладывали один за другим: долина покинута, следы колес совсем свежие, машины во дворах сломаны, три фермы, пытавшиеся обороняться, сожжены.

Ихан резко обернулся к догорающему дому, выхватывая игольник, но двор был пуст. Никакого движения. Хотя он готов был поклясться, что долю секунды назад там, во дворе кто-то стоял - невысокого роста, подросток или девушка, с пучком волос, высоко завязанных на затылке. И взглядом, реальным как прикосновение.

Призрак? Тень мертвецов, решивших напоследок посмотреть в глаза своим убийцам?

Ихан ухмыльнулся, и убрал оружие, снова берясь за гарнитуру. Его мертвецы всегда оставались мертвыми, и он, никогда не боявшийся живых, не находил в них совершенно ничего страшного.

I.

Мириам наклонилась вперед, задыхаясь, ее пальцы изо всех сил впились в края бетонной плиты, на которой она сидела. Настоящий бетон, реальная боль, площадь внизу, в тридцати метрах, приближающаяся и отдаляющаяся с каждым вздохом. С трудом контролируя свои движения, она медленно подтянула ноги и оттолкнулась от края зубца, чуть не опрокинувшись на спину. Повернулась и села, уронив руки на колени.

Дыхание не спешило успокаиваться. Ужас накатывался волнами, и площадка на башне, освещенная белым сиянием, пульсировала вокруг, странным образом выгибаясь. Она сжала свое колено, ощущая кости под плотной тканью, провела пальцами по лицу, волосам, задела поджившую ссадину на скуле - все это было настоящим.

Живым.

Перед глазами все еще стоял седоволосый рейдер, обернувшийся на взгляд, увидевший ее - она прочла это в его движении, и цветах. Она оказалась там, просто сосредоточившись на огоньке, одном из многих, движущихся по склонам за холмами. Вспоминая свой сон - дом, поле, двор, собака, лающая на проезжающие машины... и она, стоящая во дворе.

Застреленная из кара, снесшего забор и взорвавшего дом.

Это ее бусы лежали там, в траве, россыпью стекляшек на кровавом пятне? Или нет... она стояла над телом хозяйки дома. Но как можно стоять, если у тебя нет ног, рук, или рта, чтобы закричать?

Еще один приступ паники заставил Мириам вжать голову в плечи. Чужое чувство, принадлежащее не ей, но ее телу, испугавшемуся, что она опять уйдет, оставив его здесь, на этой бетонной плите. Тошнотворный ужас, многократно усиленный "Белой гранью".

Она изо всех сил сжала зубы, чтобы ее не стошнило. На нее и так косились гвардейцы, монтирующие трубы минометов посреди площадки.

Сломанная Маска не говорил, что так можно, смотреть туда, где тебя совсем нет. Или видеть во сне, чужими глазами, и помнить чужие воспоминания. И вообще, он ничего не сказал о том, что она может.

Ее Талант - что это на самом деле значит?

- Я на позиции. - Голос Кейна пробился через другие голоса, шепчущие в переговорнике. - Сектор восточных ворот, вижу все отлично. У госпиталя давка.