Роберт Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Небо цвета стали

Именно потому Кей’ле приходилось бегать зигзагом. Прямо, поворот, прямо, поворот, прямо, поворот, прямо и назад.

Конечно, дело было не в линии фургонов – всего лишь в стрелах. Некоторые летели под таким острым углом, что падали всего в нескольких шагах от экипажей. Пожелай она сократить дорогу, пришлось бы бежать через обстреливаемую территорию. Путь вдоль линии фургонов был безопасней, хотя и здесь она нашла, всего-то в футе-двух от бортов, несколько дымящихся культяшек стрел. Те должны были упасть почти отвесно, а воткнувшись в землю, некоторое время горели, будто маленькие факелы. Именно потому ей и выдали все ее инструменты.

Носила она плетеный щит, достаточно легкий, чтобы с ним бегать, и достаточно крепкий, чтобы удержать падающую с неба стрелу. Надела куртку из воловьей кожи без рукавов, снаружи обшитую подбитым металлом полотном. Нее’ва говорила, что в этом ей будет жарко, но если Кей’ла снимет панцирь, то она лично воспользуется ее головой как наковальней, в которую станет лупить молотком. И не соврала – было жарко, словно в кузнице. Пробежав несколько раз вдоль повозок, Кей’ла едва могла двигаться, пот слеплял ей волосы, она с трудом переводила дыхание.

Щит она удерживала одной рукою над головой, прижимая второй к груди две баклаги с разведенным вином. На спине несла препоясанную ремнями плетеную корзину с едой. Все вместе: доспех, щит и припасы – весило почти половину от веса ее самой. Оставалось у нее стойкое впечатление, что пробеги она еще немного – и превратится в высушенный скелет, обтянутый сморщенной кожей.

Это был ее третий тур за сегодня. Бегала она вдоль высоких бортов, входила внутрь, бросала баклаги и корзину с едой и возвращалась за припасами для следующего экипажа. Подле первого фургона для нее оставили телегу, наполненную едой и питьем, но Кей’ла была маловата, чтобы ее тянуть, а потому бегала туда и обратно. Такова уж судьба хромого жеребенка.

Кочевники выпустили очередной залп, фырчанье подлетающих стрел звучало почти как трепет крыльев малых птиц. Присесть, щит над головой, скорчиться. И ждать: сперва быстрый глухой стук в борта боевых фургонов, потом фр-р-р-р, фр-р-р-р, фр-р-р-р стрел, летящих ко второй линии, и третья волна, идущая по крутой дуге прямо в небо, чтобы упасть почти отвесно, ударяя в защитников сверху. Фр-р-р-р, пак, фр-р-р-р, пак, пак, пак, пак , стрелы втыкались в мягкую землю с таким звуком, словно большой кот лупил лапою в мешок, наполненный мокрой мукой. Она и сама не понимала, откуда такие сравнения, но, когда сжималась под щитом, прикрыв глаза, видела это очень отчетливо – большой толстый котяра, играющий с мешком муки. Такая вот картинка.

И тогда кот ударил лапой в ее щит. Зашипело, заскворчало, разнеслась вонь горящей смолы, и что-то укололо Кей’лу в руку, которой она удерживала защиту. Девочка почти вскрикнула и почти вскочила, но стрелы продолжали падать вокруг, а потому она закусила губу, считая до десяти, и, только когда несколько мгновений подряд ни одна стрела не ударила в землю, она встала и осмотрела щит. Посредине, словно посланная мастером лучником, торчала окрашенная в зеленое стрела. Древко над плетенкой почернело и все еще слегка дымилось.

Она вырвала стрелу и осмотрела наконечник, острый и снабженный крюком, который должен был воткнуться в дерево и позволить привязанному к древку огню перескочить на него. К счастью, с намоченным водой лозняком справлялся он не слишком хорошо, влажные ветки сдерживали огонь. Но все равно острие наконечника оцарапало ей руку. Можно сказать, она пролила первую кровь.

Это было всего ничего, красная точка на рукаве, а потому Кей’ла пожала плечами и помчалась дальше.

Двери ближайшего боевого фургона стояли открытыми, она вскочила внутрь, отбросила щит в угол и со вздохом сняла со спины тяжелую корзину.

Боевой фургон был длиннее, шире и выше, чем жилой, и, что важнее, на нем отсутствовала крыша. Пол, посыпанный влажным песком, находился на добрых три фута выше, чем в обычной повозке, а борта – достигающие роста взрослого мужчины – прорезывали бойницы. К ним крепились дополнительные плетеные полосы, уже пробитые стрелами, но в большинстве своем целые. У этого фургона не было маленькой башенки, единственное прикрытие сверху представлял собой тяжелый щит, упертый в стену. Несколько стрел, догоравших на песке, ни на кого, похоже, не производили впечатления. Кей’ла почувствовала укол зависти. Хотела бы и она настолько не бояться.

– Еда, – сказала девочка.

– И питье. Не забывай о питье.

– Питья нету. У вас фургон горел, потому пришлось использовать все, чтобы его погасить.

Эсо’бар улыбнулся, как обычно, – одними уголками губ, улыбка никогда не касалась его глаз. Взгляд этот появился у него в тот день, когда умерла мама, а она все еще не могла к нему привыкнуть. Словно смотрел на нее чужой человек. К счастью, Мер’данар вел себя более-менее нормально:

– Ну-у что ты так долго? Приказываешь целый день ждать нам кусок заплесневевшего сухаря и глоток протухшей водицы, девочка. Стыдно. Тебе что же, приходится то и дело останавливаться, чтобы насладиться пейзажами?

– Скорее, чтобы перехватить свежего воздуха, Мер. По крайней мере смердит тут еще хуже, чем раньше. Ты и правда думаешь, что пускание ветров сбережет тебя от стрел?

– Что такая малая коза может знать о стрелах? Увидь тебя кочевники, подумали б, что какая-то жабка натянула доспех и мечется между фургонами.

– А когда увидят тебя, то удивятся, отчего защищают нас дети.

Была она чуть ли не единственной, кто мог так себя с ним вести. Мер унаследовал от отца толстые кости, но рост – от какого-то далекого предка. Даже Нее’ва уже была выше него. С другой стороны, он, единственный из семьи, мог соревноваться с Дер’эком и отцом в ломании подков голыми руками. Был он массивен, словно наковальня, слишком тяжел для колесницы и слишком низок, чтобы стоять в строю щитоносцев. Потому оставался ему боевой фургон. Пара глупцов подсмеивались над ним в открытую, пока однажды, забавы для, он не поволок на себе вместо четверки коней свой боевой фургон.

Ну а как дочь Глаза Змеи Кей’ла могла по крайней мере позаботиться о том, чтобы ее причислили к тому же саво’лейд , в котором служат ее братья. Ана’ве же, конечно, выбрала тот, где находился Кар’ден, но Кей’ла на нее за это не обижалась – если девушка приглашает кого-то в свой фургон, то ей стоит следить, чтобы никто другой его не украл. Она же, по крайней мере, могла видеться с Эсо’баром и Мер’данаром.

Который как раз махнул рукою, улыбаясь. В противоположность Эсо’бару, одними глазами.

– Твое счастье, что никому и в голову не придет тратить стрелы на такого уродца.