Алекс Кун - Харон. На переломе эпох

ЭЛка, с полным баком, могла лететь восемь часов на скорости двести километров в час. За четыре часа мы прочесали перешеек частым гребнем, разбросав почти все кричалки и исчеркав карту пометками. По-хорошему, Станции нужен «Вертолетоносец». Баржа минимальной осадки, с которой могли бы взлетать, садиться и обслуживаться вертолеты. Пара маленьких для разведки один «Крокодил», на всякий случай и одна «Василиса», для эвакуации. Вес маленьких вертолетов по тонне, милевские по максимуму весят двенадцать тонн, всего двадцать шесть тонн плюс тонн десять топлива и запчастей. Выходит, совсем небольшая баржа годится, которую выбирать надо не по водоизмещению, а по размерам палубы. Под посадочные площадки надо по двадцать пять — тридцать метров для больших вертолетов и по десять для маленьких. Баржа получается метров девяносто длины, с учетом надстройки, и шириной метров пятнадцать — двадцать. Перелистал секретный перечень судов, который скоро заучу. Вот, например «Беломорский 21, 22, 23, 28» сухогрузы с хорошим ходом и малой осадкой. Пометил на полях «Вертолетоносец», чтоб не забыть и проконсультироваться с начальником порта. Вертолеты у нас есть, и большие и маленькие. Суда — бери, какие хочешь. Почему бы не создать «Вертолетоносец Лужи Маркизовой». Сокращенно «ВЛоМ». Заметив описку, подумал, что это «ошибка по Фрейду» — ну, чего меня на всякую ерунду тянет?! Нас же набережные Петербурга ждут!

В сером, петербуржском, рассвете началась самая работа. Катюха, уже уставшая, закусив губу и нахмурившись, вела самолет по ниточкам рек, а мы с Михаилом писали все интересное, что видели, периодически прося супругу лечь в вираж. Ну, не в вираж, а во что получится — главное покрутится над интересующим объектом, не цепляя при этом ЛЭП и многочисленные трубы. С земли наш полет выглядел как беспорядочные танцы шмеля на лугу — полетит, покрутится, отлетит в сторону, покрутится там.

Что удивительно, было кому наблюдать. Нас уже и по радио дважды запрашивали, и ракетой сигнальной кто-то стрелял, и даже очередь трассеров в нашу сторону летела, но, к счастью, мимо. По рации мы отвечали кратко, так как все заняты были, ракетчика пометили на карте, надеюсь, он не рассчитывал, что мы сядем к нему на крышу. А пулеметчика я пометил отдельно — «пусть Гена прилетит и ответит обидчику маленького Чебурашки». Кто сказал, что крокодилы не летают?!

Переговоры только отвлекали от основной работы. Чуть не пропустил топливные танки на октябрьской набережной. Там, рядом с ними еще большая площадка, заставленными паллетами с бетонными блоками. Мы специально снизились и покрутились так как тут строительных блоков хватит десять ангаров гидропорта сложить, а не один. И лежит почти на набережной. Надо брать однозначно. А раз так, надо и емкости по соседству выдоить. По варварски, пробивая танки «шприцем со шлангом» — если кранов слива нет. Мне из самолета не удалось рассмотреть даже в бинокль конструкцию баков. Тени мешают. Зато удалось довольно точно наметить маршруты мародерства и прокладки шлангов.

Второй раз крутились между улицами Салова и Седова. Там, с обеих сторон от железной дороги стояли топливные танки большой нефтебазы. Только от Невы до них было не сто метров, как на Октябрьской набережной, а добрых полтора километра по району полному нежити. Но баки выглядели перспективно. И даже не стал бы про них упоминать в отчете Пану, кабы не стояли они прямо у железной дороги, проходящей через Финляндский железнодорожный мост. С баржи поднять на рельсы моста дрезину — и покатит она прямо к бочкам, разматывая за собой два километра шлангов. Это, конечно, не с работающего терминала Высоцка заправляться — но тут уж пусть БоБосы решают, стоит десяток другой тысяч тонн топлива такой операции или ну ее.

Наконец, мы долетели до долгожданной Уткиной заводи, стоящей в тени недостроенного Вантового моста, который официально называется Большой Обуховский, но об этом далеко не все петербуржцы в курсе. Верхний габарит пилонов моста сто двадцать пять метров — о чем и напомнил супруге, теряющей высоту. Но понять ее можно — зрелище гирлянд отшвартованных судов впечатляло. И кроме теплоходов, зимовавших как в затоне, так и на берегу, обнаружилась еще масса выжившего народа, довольно приветливо нам машущего руками с палуб теплоходов. Не одни мы, значит, умные — приспособившие суда для безопасного проживания.

Катюха даже без команды прошлась над акваторией, высматривая препятствия, топляки и прочие мешающие посадке гидроплана объекты. Не стал мешать, вдруг, на этот раз у нее приводнение получится. Даже дышать перестал, когда ЭЛка лихо зашла на глиссаду и пошла на снижение как по ниточке. И ведь почти получилось! Плюхнулись с высокого выравнивания, но без поломок и пробоин. Глядишь, вырастет у нас свой Зигзаг МакКряк.

Гидроплан, молотя винтами, шел вдоль шеренг теплоходов вдоль Соляного причала, а мы с Мишей торчали из люка «багажника» будто принимающие парад генералы из кабриолета. Для большего сходства еще и ручкой периодически помахивали, в ответ на оживление народа на теплоходных палубах. Даже интересно, сколько тут людей собралось? Судов собралось много, пассажирских и разных. Есть даже наливняк «Волго-Дон 149», видимо застрявший тут в конце навигации и дожидавшийся ледохода. И, кстати, вон те двухпалубные пассажирские теплоходы легко пройдут под наведенными мостами, и они Станции очень пригодились бы. Но это потом, а сейчас «улыбаемся и машем».

Особенность «Уткиной заводи» — корабли швартуются не прямо к берегу, где мелко, а к вбитым недалеко от берега сваям, что обеспечивает широкую полосу воды между судами и нежитью, перечеркнутую только тоненькими мостками. Выжившие, за месяц укрепили этот «остров живых» еще больше и планомерно стаскивают к острову все попадающиеся под руку плавсредства. Даже три прогулочные «галоши» спустили с мола в реку и ошвартовали к куче катеров и буксиров у синего дебаркадера. Чувствовалась «крепкая рука», организовывающая тут жизнь. Ее мы и искали, спрашивая у народа «где начальство найти». Нас весело посылали к «Алексею Юрьевичу», капитану теплохода «Георгий Чечерин». Могли бы и сами догадаться — четырехпалубный пассажирский теплоход выделялся самой большой толпой людей на палубах, так сказать, «столица живого острова». Спустился в кабину, указав Катюхе на спущенный по правому борту трап теплохода, с пришвартованными к нему двумя катерами.

— Катюха, подходишь туда, разворачиваешься хвостом и реверсом толкни хвост к трапу. Справишься?

Супруга собрала упрямую складку на лбу и кивнула. Ну, посмотрим. Есть опасение, что переборщит и рассадит нам киль о борт судна, но иначе не научишься, а мы с Мишей возьмем по веслу и подстрахуем, если что.