Николай Петри - Судороги Земли

К тому времени, когда Глоток всё подробно рассказал, они оказались рядом с уцелевшим троком. Непрерывное громыхание, водопадом катившееся со стороны Зокона, мешало разговаривать. Приходилось кричать в самое ухо собеседнику, чтобы он мог что-то слышать. Зодчий обратил внимание, что большинство заставников закупорили уши подручными средствами; некоторым это не помогло, либо они опоздали с мерой защиты — у двоих из ушей текла кровь.

Для разговора с Кучумом пришлось отойти метров на двести в противоположную от Зокона сторону. Кучум выглядел изрядно потрёпанным. Он, как и Глоток, в момент первой атаки взбесившегося «танка», оказался во втором троке и видел, как кинжальный огонь крупнокалиберных пулемётов буквально разрезал пополам тела двух поселенцев, стоявших рядом с ним у механизма передвижения. Веер пуль не дошёл до тела Кучума всего несколько сантиметров. А потом был взрыв и глухие удары в бронелисты, за которые нужно в ноги поклониться Фархаду.

Едва заговорили, Зодчий понял, что Кучум контужен — слова он произносил неуверенно, растягивая их на гласных звуках.

— Уровень шума не измеряли? — спросил Зодчий.

Кучум покачал головой.

— За-ачем?

— Если грохот не стихнет — мы все оглохнем!

— Что-о предлага-аешь?

— Оставить здесь двух выходцев, а всех остальных — вглубь!

— Не-е пойдут…

— Да что мы, будем их спрашивать, что ли?! — взвился Зодчий. — Кто у них старший?

— Был Ста-ас… Те-еперь не зна-аю…

— А слухач этот, Клим? Он жив?

— Жи-ив…

— Давай его сюда!

— По-ошли вместе… Ка-ажется немно-ого сти-ихло…

Они поспешили к изувеченному троку, удивляясь внезапно наступившей тишине. В ушах тихо звенело, отвлекая сознание от невиданного зрелища, распахнувшегося перед ними.

Зокон величественно возлежал на истерзанной им земле, блаженно купаясь в прямых лучах солнечного света. Зодчий зажмурился. Он уже столько месяцев прожил в мире, который почти не отбрасывал теней, что позабыл, как выглядит настоящее солнце. Зодчий с восторгом вглядывался в калейдоскоп солнечных зайчиков, неожиданно заигравших по всему телу Зокона. Любой осколок стекла, стальная полоска или покрытая отражающим слоем пластмасса спешили напомнить о своём существовании краткими вспышками многоцветных бликов…

Зодчий подумал о поселенцах, и ему стало стыдно: пока он любовался позабытым зрелищем, верцы сбились в плотную группу и тихо обсуждали небывалое явление. Они озирались по сторонам, испуганно поглядывая на непривычное для них небо.

Кто-то тихо произнёс страшную фразу:

— Настал конец света…

Зодчий хотел возразить, но не отважился нарушить звуком своего голоса пугающей тишины, залитой ярким солнечным светом, не виденным «миром Амвросия» много-много лет…

— Поселенцы бо-оятся… — обронил Кучум, когда они вдвоём с Зодчим пошли осмотреть место недавней трагедии.

— А ты? — Зодчий внимательно посмотрел на выходца.

— Я?.. Я тоже мно-ого лет не видел со-олнца и мне… не по-о себе.

Тела убитых поселенцев успели унести, однако внутри и вокруг разрушенного трока стояла тяжёлая эманация горя. Пахло сгоревшим порохом, разогретым металлом, свежей кровью. Зодчий долго всматривался в том направлении, где должен был находиться «танк-убийца», но смог разглядеть только оплывшую белёсую копну — «мыльный эффект» похоронил под собой виновника трагедии.

Обходя глубокие ямы, Зодчий прошёл вдоль продавленного бока с оторванными у основания «лепестками»; дно трока оказалось смято, исцарапано, обожжено, до такой степени, что в общем месиве исковерканного металла стало невозможно выделить отдельные элементы конструкции — трансмиссию, шасси, аварийный люк.

— Поселенцы боятся… — повторил Кучум, чётче выговаривая слова. — Ду-умаю, они не захотят о-остаться…

— Что их так напугало? «Танк»?

— О-они никогда не сталкивались с огнестрельным о-оружием, во всяком случае, насколько я мо-огу судить об этом. А здесь ещё со-олнце… В общем, может так о-обернуться, что от Третьей заставы останется один-единственный тро-ок и трое его защитников, один из которых хро-омой (он покосился на свою ногу), другой совсем мальчишка, а третий только сло-овесно может уничтожить с десяток таких «танков»!

— Не волнуйся, одни вы не останетесь… — пообещал выходец.

Зодчий знал, что говорил. Как бы ни были напуганы поселенцы, они не смогут вернуться под защиту надёжных стен и сделать вид, будто ничего не происходит, потому что понимают: с каждой минутой, с каждой секундой Зокон всё ближе подбирается к их поселению. Рано или поздно наступит минута, когда…

Зодчий вздрогнул. В его сознание ворвалось видение возможного конца «мира Амвросия». Оно выглядело настолько реалистичным, что Зодчий почувствовал на губах брызги воды, летящей с высоты колоссального вала, и запах смерти, исходящий от торжествующей громады Зокона. Усилием воли выходец постарался прогнать наваждение, хотя понимал: однажды возникнув в его сознании, видение уже не отпустит его…

Кучум заметил перемену в лице собеседника.

— Что-о, и тебя за-адело за живо-ое?

— Это совсем другое…

— Да нет, — печально возразил Кучум, — всё-о взаимосвязано… Если со-олнце выглянуло через столько лет, это зна-ачит…

Узнав о случившемся на Третьей заставе, Фархад торопливо собрал необходимые инструменты. Перед отъездом он в течение нескольких часов с упрямой настойчивостью обучал остающихся выходцев умению управлять «зенитно-арбалетным» комплексом, в результате чего услышал множество нелестных эпитетов, касающихся его личных качеств. В ответ Фархад только хитро щурился и требовал в сотый раз повторить последовательность операций.

Лучше всех управлять установкой получалось у Гоблина. Его-то Фархад, в конце концов, и оставил за «стреломётчика».

— А как же мы? — обиженно спросил Зодчий.

— Вам ещё рано такую технику доверять. Недоросли, отцы-командиры! — безапелляционно заявил Фархад, после чего добавил специально для Зодчего: — Это тебе не бездумно двумя мечами махать. Здесь особое искусство требуется!

Как только Фархад уехал с двумя поселенцами, Зодчий отправился в «баньян». За его отсутствие с деревом-рощей произошли поразительные изменения. Продолжая с потрясающей скоростью расти ввысь, «баньян» по периметру своего тела, в непосредственной близости от заставы, вдруг уменьшил величину стволов таким образом, что крона сомкнулась с землёй.

Попасть внутрь растительного комплекса теперь стало невозможно — пришлось довольствоваться визуальными наблюдениями со значительного расстояния. (Подходить ближе оказалось рискованно из-за зыбкого муарового тумана, вытекающего изнутри и делающего очертания предметов колеблющимися и самопроизвольно распадающимися на полоски-фрагменты.)