Роман Носиков - ПЕПЕЛ В ПЕСОЧНИЦЕ

— Спасибо, батюшка.

Лев Исаакович молча смотрел на крест печальными еврейскими глазами.

— Батюшка! Грешен.

Максим вернулся к священнику и сел рядом, низко опустив голову.

— Батюшка! Перед войной у меня была связь с одной женщиной.

— Связан человек бывает только с женой. А то, что было у тебя, называется блудом.

Максим кивнул.

— У меня был блуд.

— Каешься?

— Каюсь. — сказал Максим и понял — действительно кается. — Каюсь, — повторил он и почувствовал комок в горле. — Каюсь, — повторил он в третий раз и опустил голову еще ниже, чтобы Лев Исаакович не увидел навернувшихся слез — «подумает еще, что я истерик». Затем на затылок Максима мягко опустилась рука, и Лев Исаакович тихо произнес:

— Отпускаются грехи рабу Божьему Максиму. Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

Шаркающие шаги священника давно уже стихли, а Максим все еще сидел и плакал, закрыв лицо руками. Страх, который не давал ему покоя последние недели, разжимал свое жестокое кольцо. Сердце медленно освобождалось.

Резко щелкнула рация, и искаженный динамиком голос Ибрагима произнес:

— Перст! Ну, где ты там? Мы уже на стенде подготовки. Давай бегом!

И Максим побежал. Бежалось легко.

Поскольку в отделении уже был один Максим, и позывной «Макс» закрепился за ним, то Максиму пришлось выдумывать свой позывной, которым члены отряда будут к нему обращаться. Вероятно, Иван Александрович что-то трепнул, потому что за Максимом было решено закрепить позывной «Перст».

Простенько и со вкусом. Поэтому, когда Максим подбежал к стенду, его приветствовали крики:

— Перст, опаздываешь!

— Перст Божий, обшит кожей!

— В первый раз вижу, чтоб палец бегал. Вот, что радиация творит!

И молодой хохот.

Стенд подготовки представлял собой дорожку между рядами столов, по которой шли, сверкая голыми ягодицами, обнаженные спецназовцы.

Максим быстро скинул с себя одежду, запихнул ее в шкафчик, взял в руку поясную сумку с драгоценностями и, шлепая босыми ногами, встал в конец очереди.

— Имя?

— Максим Токарев.

— Неверно.

— То есть — «Перст». Извините.

— Без «то есть» и «извините».

— Перст.

— Принято. Голосовой пароль опознан. Дальше.

Следующий стол.

— Дайте вашу левую руку.

Максим протягивает руку и на пальцы, щелкая, крепятся датчики.

— Вы готовы сделать все, что потребуется, для выполнения задания?

— Да.

— Вы готовы к выполнению задания?

— Д-да.

Легкая заминка.

— Пропускайте этого. Распоряжение Коновальца.

— Дальше!

Еще два шага вперед.

— Повернитесь спиной.

Щелчок. Резкая боль в лопатке.

— Руку. Правую!

Еще два щелчка. Максим потирая красные пятна на руке, шагает к следующему столу. На ложке, что суют под нос, лежат три пилюли.

— Глотайте. Запивайте.

— Спасибо.

— Приятного аппетита. Дальше!

У смуглого парня, идущего впереди через одного, на спине проявилась красная сыпь. Взлетает вверх рука в белом халате.

— Отстранен! Князь, выйдете из шеренги. В госпиталь!

Максим шепчет в затылок впереди идущего.

— Он, что, правда, князь?

— Князь — его позывной. Дали потому, что его мать из грузинской княжеской семьи. Катадзе его фамилия.

— Разговорчики! Дальше.

На следующем столе стопки с бельем: трусы, носки, подштанники, длиннорукавные футболки. На каждой стопке бумажка с именем.

— Одевай, — шепчет в ухо парень спереди.

— Разговорчики! Дальше!

Между столами теперь идут не обнаженные, а обтянутые черным и блестящим, похожие на цирковых акробатов тела.

Следующий стол. Камуфляж и ботинки. Шорох ткани, взыканье молний. В глазах рябит от обилия камуфлированной ткани, специально созданной так, чтобы трудно было смотреть пристально.

— Дальше.

Нет уже шлепанья босых ног. Глухой, упругий стук ботинок. На следующем столе броня: жилеты, шлемы, наколенники, налокотники, перчатки. Щелканье застежек, скрип ремней.

— Дальше!

Максиму помогают одеть сбрую — разгрузочный жилет. Бойцы крепят друг на друге оружие, навешивают гранаты.

— Дальше!

Рюкзаки.

— Дальше!

В углу у двери рядком, прислоненные к стенке стоят парашюты. На пол летят пломбы с заводским клеймом «Проверено».

— Сдать жетоны!

Десять рук лезут за воротники, протягивают и сбрасывают в раскрытую ладонь Коновальца цепочки с жетонами. Коновалец вешает их на крюк у двери, рукой в штурмовой перчатке нащупывает свой жетон. Вешает последним, поверх всех. С этого момента группа считается ушедшей на задание. Никто, кроме Коновальца не может отдавать им никаких приказов. Тех, кто не снимет свой жетон, когда группа вернется, запишут в потери.

— Оружие к осмотру!

Опять щелчки со всех сторон. Максим заученным движением, как показывал Ибрагим, передернул затвор и уложил оружие на согнутых локтях затвором к осматривающему.

Коновалец быстро прошел по ряду, скользя взглядом по оружию бойцов. Напротив Максима он остановился, скользнул взглядом по карману разгрузки, в котором лежала сумка с драгоценностями, скривился.

— Перст! Шаг вперед! К неполной разборке основного оружия приступить!

По строю понесся шепоток. Формально Коновалец был прав — он имел право так поступить. Но он нарушал традицию. Традицию доверия. В спецназе не место дилетантам и недоверию. Такое поведение командира было беспрецедентным. Впрочем, как и введение в состав группы неподготовленного человека и вручение ему боевого оружия.

Максим шагнул вперед, опустился на одно колено, отстегнул магазин, свинтил гигантский глушитель, снял передний кожух, вынул тяжелый ствол, снял ствольную коробку, вытащил затворный механизм. Оружие было в идеальном состоянии. Максим знал это потому, что десятки раз разбирал его и собирал под руководством Ибрагима.

— Все в порядке. Странно.

Шепот стал громче. Коновалец не просто нарушил традицию. Он оскорбил бойца, усомнившись в его способностях. Это было дурной приметой и плохим началом.

— Достаточно. Собрать.

Максим под оценивающим взглядом бойцов быстро и четко собрал винтовку.

— Младший лейтенант Токарев!

Еще одно нарушение традиций. Во время задания не существовало званий. Они всплывали только в самых крайних случаях. Во время выполнения долга существовало только два звания: командир и боец. Полковники, сержанты, майоры и рядовые оставались в гарнизонах и штабах.

— Дайте мне термитный патрон.

Максим достал из разгрузочного жилета патрон и протянул Коновальцу. Тот оттянул затвор и загнал патрон в патронник.

— Стреляйте.

— Но винтовка…

Коновалец быстрым движением выхватил пистолет и приставил его к голове Максима.

— Неисполнение приказа в боевой обстановке.