Николай Батин - Столыпинский галстук

– С твоей помощью ― преодолеем. Если с моря нас будут поддерживать твои шестнадцатидюймовки, русским не устоять. Как они говорят, против лома нет приема.

– Я тоже интересовался русскими поговорками. У этой есть продолжение: если нет другого лома…

Лена не ошиблась: Алексей и Сашенька действительно впервые поцеловались в тот день, когда она оставила их одних. После этого роман Цесаревича и косморазведчицы развивался стремительно вплоть до того дня, когда в колонию пришел сигнал «рында».

– Сашенька, птичка ты моя ненаглядная тропическая. Я не знаю, когда мы с тобой опять встретимся. С завтрашнего дня все увольнения запрещены. Наверное, американцы все же решились. Нас отпустили до утра, предупредив, что сроки следующего увольнения неизвестны. Скорее всего, теперь мы увидимся только после того, когда все закончится. Предстоит бой, и я хочу, чтобы ты знала: я иду на этот бой с великой любовью в сердце. Любовью к тебе. Ты согласишься стать моей женой, если я вернусь?

Сашенька прильнула к юноше, спрятав свое лицо у него на груди.

– Что ты говоришь, дурачок. Не «если», а «когда».

Свобода манер и общения, которую демонстрировала при их свиданиях Сашенька, имели для Алексея необыкновенную притягательную силу. Он не мог представить себе не одну барышню из дворцового окружения, которая могла бы даже наедине решиться на то, чтобы назвать его «дурачком». Для Сашеньки же, казалось, его царское происхождение не играло никакой роли. Для нее важно было лишь то, что он за человек. Это подкупало его и делало их свидания вдвойне притягательнее. Но оказалось, что его происхождение все же играет роль.

– Но ты не ответила мне.

– Я сказала бы «да» не задумываясь, будь ты простым флотским офицером, мой хороший. Я тоже люблю тебя. Очень. Но это твое происхождение, будь оно неладно… Вот ты делаешь мне предложение. Но мы ведь не можем, как все простые люди, сыграть свадьбу после нашей победы, и дальше жить-поживать, да детей наживать. Как ты представишь меня родителям? Я ― простая девушка, даже не дворянка. А жена будущего правителя великой Российской Империи должна быть не просто дворянкой, но и какой-нибудь принцессой. Как ты себе все это видишь?

– Ты ― не простая девушка. Ты ― необыкновенная девушка. Таких больше нет во всем мире. И если ты меня любишь, я смету любые преграды, будь то династические либо какие-то еще, чтобы быть вместе с тобой.

– Это все только слова, любимый. Но есть ли у тебя конкретные мысли, как этого добиться?

Услышав обращение «любимый», Алексей ладонями осторожно приподнял голову девушки и нежно поцеловал ее. И лишь затем продолжил.

– Есть. Я попрошу князя Карамышева воздействовать на папеньку и маменьку, чтобы изменить династические законы таким образом, что наш брак станет возможным. Он любит меня и не откажет. А ему, в свою очередь, не откажут мои родители. Они его очень ценят и уважают. И любят тоже. А народ воспримет женитьбу наследника престола на простой девушке «на ура».

Сашенька с трудом удержала неуместный порыв смеха: Цесаревич возлагал надежду в вопросе их будущего счастья на того же человека, что и она.

– Но для осуществления твоих, вернее, наших планов необходимо, чтобы ты уцелел в предстоящем сражении. И я заклинаю тебя: уцелей. Я не призываю тебя беречь себя. Это глупо. Ты же не станешь, чтобы сберечь себя, забиваться в самую сердцевину корабля, где тебя не достанут снаряды, чтобы только выжить. Ты будешь исполнять свой долг. Но, исполняя его, ни на секунду не забывай, что тебя очень любят и очень ждут. Обещаешь?

– Обещаю.

– Ты знаешь, Алешенька, я не могу позволить себе отпустить тебя сегодня на корабль. Я не прощу себе этого. Я хочу быть с тобой до утра.

– Родная… ― Юноша вновь поцеловал свою тропическую птичку. ― Но ведь… Могут быть последствия?

– Могут. Если все будет хорошо, то эти последствия будут дополнительным аргументом в разговоре князя с твоими родителями. Если же… Я хочу, чтобы наша любовь не ушла в небытие и не сгинула на морском дне. Я хочу, чтобы она продолжилась в твоем сыне. Или дочери. А для тебя это будет дополнительным стимулом, чтобы вернуться.

Так поступали, провожая своих мужчин на войну и подчиняясь разуму и инстинкту, миллиарды женщин в бесчисленном множестве миров. И Александра Стоурел не стала исключением.

26 марта 1921 года американские морпехи высадились в Адене, взяв тем самым под контроль выход из Суэцкого канала. Они немедленно приступили к досмотру всех проходящих судов. При этом суда под российским флагом, имеющие пунктом назначения порты в Персидском заливе, начали без объяснения причин задерживаться. Их груз конфисковывался, после чего экипажам разрешали продолжить плавание. Одновременно началась высадка большого десанта в районе Джазират-Масира.

Германия выступила с резкой нотой, осуждая неспровоцированную агрессию США против территорий, находящихся под немецким протекторатом. В качестве ответной меры Германия закрыла для американских кораблей проход через Суэц и Гибралтар.

Россия также выступила с нотой, в которой потребовала возврата грузов или компенсации их стоимости. В ноте также говорилось, что рассматривать подобные действия США можно однозначно лишь как недружественные и противоречащие всем нормам международного права. Далее указывалось, что с учетом подобных действий США в отношении российских судов, а также с учетом имевшего место инцидента 1917 года с американскими кораблями, Россия, беспокоясь о безопасности своих поселений в Персидском заливе, запрещает кораблям и судам под флагом США проход Ормузским проливом сроком на три месяца. В случае нарушения запрета Россия оставляет за собой право производить конфискацию грузов американских кораблей и судов, а в случае неподчинения ее законным требованиям ― применять силу к нарушителям.

Едва вышла нота, в Ормузский залив демонстративно вошло американское торговое судно с грузом леса, которое тут же было остановлено русским сторожевым кораблем. Груз был конфискован, а пароход отпущен.

Тут уже США выступили с нотой, обвинив Россию в попрании принципов свободы мореплавания и чуть ли не в пиратстве. При этом, как обычно в таких случаях, о своих аналогичных действиях в отношении российских судов на выходе из Суэца не было даже упомянуто. В американской ноте также говорилось, что США не потерпят такого неуважения своего флага и ответят адекватно. Это еще не было объявлением войны, но было чем-то весьма похожим.

Мир замер в ожидании.

Тем временем в Адене и Джазират-Масира продолжали выгружаться все новые и новые суда из США. Высадившаяся пехота разбивала лагерь поблизости. Тут же специальные команды приступали к сборке доставленных самолетов. Американские десантники захватили ряд богатых месторождений в Аравийской пустыне к югу и западу от Дохи, решив, таким образом, проблему с обеспечением топливом. Далее они двинулись к небольшому городку Эр-Рияду с населением около тридцати тысяч человек, без труда выбив оттуда саудовских эмиров. Продвинувшись на север до оазиса Хафар-эль-Батин, американцы остановились и принялись за активное строительство. В районах Адена, Джазират-Масира, Эр-Рияда, Хафар-эль-Батин и в пустыне к югу от Дохи были в кратчайшие сроки оборудованы взлетно-посадочные полосы. Делали их очень просто: выравнивали бульдозером подходящую площадку, после чего стелили поверх песка металлические листы. Уже через два дня на эти временные аэродромы начали перебазироваться истребители «аэрокобра» и тяжелые бомбардировщики В―20.