Станислав Смакотин - Цусимский синдром

Что здесь скажешь? Как уж есть… Разговор оставляет дурной осадок, если не сказать грубее… Мне так и не ясно – поверил мне главнокомандующий либо счел сказанное откровенными бреднями.

Пытаясь успокоиться, я оборачиваюсь к морю, пользуясь выгодным обзором: пока мы мило беседовали на глазах всего мостика, отряд броненосцев каким-то образом умудрился выстроиться во фронт. Почти ровная линия кораблей дымит куда-то малым ходом. Зачем? А как же стрельбы? По ком палить?..

Громкий металлический скрежет заставляет обернуться. Огромная двенадцатидюймовая башня неожиданно пришла в движение и медленно, будто нехотя поворачивается, поднимая орудия.

Эй, эй?.. Подожди, а? Вспомнив не самые приятные ощущения от более мелкого калибра, я торопливо покидаю место титаниковского рандеву. Пробегая под стволом, я слышу из просвета:

– Башня вправо!.. Вправо, остолбень мухоблудский!.. Где право?..

Конструкция замирает и с натугой начинает скрипеть обратно.

Невольно улыбаюсь. Что-что, а ругаться здесь умеют как надо… Есть чему поучиться. Если бы еще стрелять могли, да маневрировать – цены бы таким морякам не было!

С удивлением обнаруживаю, что за время разборок с адмиралом с кораблей успели сбросить щиты. Оранжевые пирамидальные штуки. Плавающие – я замечаю их на воде, проходя вдоль борта. Бинокля с собой нет, да и не требуется: яркие мишени отлично видно невооруженным взглядом.

От происходящего меня отвлекает неожиданная встреча. Засмотревшись вдаль, я едва не спотыкаюсь о сидящего на корточках офицера, завязывающего шнурок:

– Простите!..

Ба, да это же Демчинский! Телеграфист «Эппла», или как его там… «Сименса»!

– Ничего… – Тот поднимает голову, щурясь. – Господин Смирнов? – Наконец распознав меня, поднимается. – Здравствуйте, здравствуйте… – довольно прохладно жмет протянутую руку. – Не вашими ли стараниями, господин поручик, я назначен ответственным за телеграфное обеспечение эскадры?.. – с укором смотрит на меня Демчинский. – Всей эскадры?.. – добавляет он недовольно.

Как это не «нашими стараниями»? Еще как «нашими»! Сам же на процессе заявлял, что мог бы все наладить? Давай дерзай. Назвался Стивом – полезай в Джобса! Или еще в какое созвучное его фамилии место…

– Ну… – Мне почему-то становится весело. – Не без этого, Владимир Николаевич!.. – Я с трудом сдерживаю улыбку. – Как ваши успехи?

Тот некоторое время смотрит недоверчиво, словно не понимая – шучу я или всерьез. Затем его прорывает:

– Ох и удружили вы мне, господин Смирнов… Представляете, что такое отладить телеграфную связь на кораблях, где большинство аппаратов полностью расстроены? Более того… – Мичман рассеянно оглядывается на среднее шестидюймовое, которое секунду назад начало подавать признаки жизни. – Я встречаю упорное противодействие со стороны командования этих кораблей! На меня уже успели подать два рапорта… Адмиралу!.. – горестно взмахивает он руками. – Нет никакой возможности качественно работать!

Следующую пару минут он осыпает меня чередой непонятных терминов, среди которых изредка встречаются и узнаваемые: «самоиндукция», «емкость» и даже «колебания».

Я же, согласно кивая, внимательно наблюдаю за манипуляциями башни, пушки которой подозрительно шевелятся.

Звук горна вперемешку с барабанной дробью сверху заставляет наконец отвлечься и Демчинского.

– Бьют боевую тревогу… – поднимает он голову.

Да ну?..

Не выдерживая, мичман вновь переходит к рассказу:

– Не спал всю ночь… Но есть и хорошие новости… Не далее как сегодня утром, на маневрах, мне удалось поочередно связаться со станциями «Алмаза» и «Жемчуга»! – победоносно смотрит он на меня. – Интересно будет опробовать связь на большем расстоянии, когда они удалятся в дозор!

Давай, давай, Демчинский! Опробуй, конечно! Плюй ты на противодействие с бюрократией, защитит тебя Рожественский… Вот как пить дать!.. Гни, как можешь, свою линию, дорогой! Вон как глаза-то у тебя горят, а еще жалуешься… Только связь, родной, обеспечь. И как можно более дальнюю и надежную!

– Конечно же интерес… – Я не успеваю закончить.

Облако черного дыма у борта и грохот говорят о том, что пристрелку начал самый большой калибр – носовое орудие. Броненосец ощутимо вздрагивает, и словно по команде к работе приступает мелкая артиллерия.

Демчинский, махнув мне рукой, быстро исчезает в створе люка. Покосившись на башню, стволы которой задираются все выше, я решаю не испытывать судьбу, ныряя вслед за ним. И вовремя: волна от залпа обоих орудий почти пинком загоняет меня в темноту.

Потратив некоторое время на поиски выхода – место незнакомое, – спускаюсь по ближайшему трапу палубой ниже. Вокруг кипит жизнь: похоже, где-то рядом вход в батарею трехдюймовок – мимо то и дело пробегают матросы с тележками.

– Посторонитесь, ваше благородие!.. – Я еле успеваю отскочить, меня едва не сбивают.

Грохот вокруг, как в аду… «Когда черти баланс сверяют… Грешников…» – с этими мыслями я поворачиваю в ближайший коридор по дрожащему полу и упираюсь прямо в церковь… Судовую. От неожиданности едва не вписываясь в батюшку.

Отец Назарий, с невозмутимым видом протирающий иконы, приветливо кивает:

– Здравствуйте! – Он опускает тряпку. На секунду морщит лоб. – Раб божий Вячеслав?

– И вам не хворать, батюшка… – С памятью у тебя все в порядке, я смотрю… Как и с нервами. Вокруг стрельба, броненосец ходуном ходит, а он тут порядок, видите ли, наводит… Силен!

– Так и не дождался вас на исповедь… – Священник с укором грозит пальцем. – Не желаете сегодня? Как раз вечером планируется божественная литургия… – вопросительно помахивает он полотенцем.

Чего? Нет уж… Да и не готов я покамест. Потому что от моей исповеди у тебя понятия о христианстве могут перевернуться, отец Назарий… Наверное…

– Батюшка, в другой раз! – боком семеню я мимо. – Во Владивостоке давайте?.. – А вот и следующий коридор.

Спиной чувствую, как меня провожает его взгляд. Жаль, конечно, отец Назарий, но… Лучше меня не исповедуй. Пока. Хотя… Сам-то я не против. Другое дело, кто меня сюда, в прошлое, засунул?.. Если подходить к этому с точки зрения теологии. Может, Он… А если – нет? Тогда что? Как определите? Синод будете собирать? Если доплывем…

Перед глазами возникает радужная картинка: я в центре зала, вокруг множество попов в ризах. Самый важный подходит, в упор меня оглядывая, и вопрошает что-то вроде: «Изышел ли из тебя диавол?..»

Тьфу. Однозначно – пока никакой исповеди!

Добравшись наконец по внутренним лабиринтам до кормы, я взбираюсь на палубу, в нерешительности останавливаясь у мостика: на втором ярусе активно работает прислуга стреляющего борта: пять малых орудий поочередно выбрасывают огненные вспышки, тонущие в общем грохоте вокруг.