Андрей Силенгинский - Курьер

— Почему?

— Сейчас сами все поймете, — Александр Константинович сделал губы бантиком, собираясь с мыслями.

— Итак, что такое маг... Правильней сказать, каково то свойство, тот, как вы выразились критерий, что отличает мага от остальных. Если избежать научных и наукообразных терминов, то это высокая степень упорядоченности и организованности мышления. Основательность. Приземленность, если хотите, но без всякого негативного подтекста. Так называемый здравый смысл, поставленный во главу угла. Чем сильнее проявлены эти качества, тем больше у человека магических способностей, тем ближе он к условному «абсолютному магу», коего в природе, насколько мне известно, не существует. Абсолютный маг может считаться началом шкалы. При удалении он него способности мага тают и довольно скоро полностью сходят на нет. Поэтому магов так немного.

Я потратил несколько секунд, чтобы переварить услышанное. Не полностью, конечно, все это мне еще переваривать и переваривать, но пока нужно было хоть как-то уложить в голове. Хотя эмоций вроде «вот это да!» или «не может быть!» я не испытывал.

— Но шкала ведь на этом не заканчивается, я правильно понимаю?

— Вы все понимаете абсолютно правильно, Вадим Николаевич, — комконовец одобрительно кивнул. — На эту шкалу так или иначе укладываются все люди.

— И кто на противоположном конце?

— Гении и безумцы, — Александр Константинович рассмеялся. — Различия между ними лежат уже в совершенно другой плоскости. Вообще, интеллект человека коррелирует с индексом по этой шкале весьма слабо. Но я отвлекся. Людей, чьи характеристики ближе к правой части спектра, мне описывать сложнее, ибо я к ним не отношусь. Если образ мысли людей из левой части можно сравнить с кристаллической решеткой, то у «правосторонних» это скорее активный газ. Маги строят цепочки умозаключений, аккуратно нанизывая звено на звено, у их антиподов с этим возникают проблемы. Зато они порой непостижимым образом способны в общих чертах представить, как будет выглядеть цепочка через несколько еще не нацепленных звеньев. Их мышление скорее интуитивное. Им чужд догматизм. Они легко приспосабливаются к изменившейся обстановке и легко принимают новые правила игры. Знаете. Вадим Николаевич, если завтра над миром взойдет фиолетовое треугольное солнце, я. наверное, тронусь умом. Мой рассудок не сможет с подобным примириться. А вы через недельку-другую перестанете обращать внимание на эту забавную мелочь. А еще через месяц убедите себя, что так оно всегда и было.

Для разнообразия мы посмеялись с ним на пару. Может это покажется странным, но я испытывал некоторое разочарование. Вот узнал я тайну, над которой болел головой несколько последних дней. И что? Как-то все обыденно и просто. Чем больше я над этим думал, тем сильнее крепло во мне убеждение, что я и сам если не догадывался, то. по крайней мере, подозревал нечто подобное.

Что же касается примера про треугольное солнце... Александр Константинович, умышленно или нет, описывал модель Тоннеля. Там и не такое бывает. И курьеру к миру Тоннеля нужно не просто привыкнуть, надо вжиться, поверить в него, пропустить сквозь себя. Если не сможешь, нечего тебе там делать. Вот Александр Константинович не сможет. Яков Вениаминович тоже, Роберт... Они, со своим здравым смыслом будут стараться мерить Тоннель привычными мерками, применить человеческую логику к этому нечеловеческому миру. И умрут. А я... я, выходит, близок к гению или безумцу. Хочется верить, что к гению ближе.

— С другой стороны шкалы, получается, идеальный курьер? — спросил я.

Но комконовец покачал головой.

— Не совсем. Во-первых, идеальный курьер — понятие столь же условное, как и абсолютный маг. Во- вторых, индекс показывает скорее потенциал человека при его работе курьером. На его способности проходить Тоннель влияют еще несколько факторов. Не все из которых нам понятны на данном этапе. Я могу навскидку сказать, что ваш показатель едва ли будет запредельным. Высоким — да, но все же есть куда более слабые курьеры с индексом повыше вашего.

— Вы, выходит, и численно этот индекс измерять научились?

— Стараемся, Вадим Николаевич, — Александр Константинович скромно улыбнулся.

— А искусственно повышать или понижать?

Приятно было посмотреть, как улыбка медленно сползала с лица комконовца. Молчал он достаточно долго, затем с шумом выдохнул.

— Ну, знаете, Вадим Николаевич... я недооценил вашу способность находить нужные вопросы. Вы ставите меня в трудное положение. Я вам обещал не врать, правду сказать не могу, а молчание будет достаточно красноречивым ответом. Давайте все же не будем развивать эту тему, хорошо?

Я кивнул. Хорошо, конечно хорошо... Развить я и сам могу. Едва ли у взрослого человека можно ощутимо изменить такие глубинные характеристики. Другое дело дети. Очень пластичный материал. Перед моим мысленным взором живо замелькали картинки — детский сад, где выращивают магов. И другой, где на конвейер поставлен выпуск хороших курьеров. Страшненькие картинки...

Или нет? Может, я напрасно все вижу в таком мрачном свете? Может, это наоборот — здорово? Больше магов, хороших и разных. Вырос бы мальчик в ничем не примечательного серого человечка, а теперь он станет магом. Белая кость, если наши пророчества верны. А если даже неверны — все равно, непыльная и хорошо оплачиваемая работа. А в глобальном масштабе — счастье человеческое чуть ближе. Оно ведь не вполне представимое, если верить Магнусу Федоровичу, вот я и не могу его как следует себе представить.

Я вдруг заметил, что ем таки грушу. Вкуса не чувствую, но ем. Половину уже схарчил и покрывало соком закапал. От волнения, значит. Доел, что уж теперь...

— Полагаю, я уже заплатил достаточную цену, как вы считаете? — спросил Александр Константинович, делая попытку встать со стула.

Но я энергично затряс головой. Очень уж интересно начал разговор складываться.

— Еще один вопрос, пожалуйста. Так сказать, на чай.

Александр Константинович снова устроился на стуле и с иронией посмотрел на меня.

— Ну, на чай так на чай. Спрашивайте. Вадим Николаевич.

— Чем занимается ваш комитет, Александр Константинович?

Комконовец развел руками.

— Контролирует использование магии, мне кажется, вы сами в этом убедились.

Я погрозил ему пальцем.

— Что вы, ей Богу, как тот математик. Которого спрашивают, зачем вы складываете эти величины? А он отвечает: чтобы получить их сумму. По-честному — значит, по-честному. Дайте настоящий ответ, пожалуйста.

Улыбка Александра Константиновича вышла грустная.

— Вам он не понравится. Вадим Николаевич.

— Возможно, — я усмехнулся. — Но отсутствие ответа нравится мне еще меньше. Дает, знаете ли, простор для фантазии.