Гай Орловский - Победный «Факел Гаргалота»

Впрочем, охрана наверняка на самых верхних палубах, оттуда виднее, а если яхту успели заминировать всю, то любой спецназ не страшен…

«Хрен ее всю заминируешь», – мелькнула злая мысль. Тут с десятка торпед, которыми пускают на дно атомные подводные лодки, будет мало. Наверняка имеют в виду, что заминирована комната, где заложники. Это да, это возможно, это проще, а эффект тот же. Почему-то считается, что лучше яхту затопить, а людей спасти, а не наоборот, странные какие-то понятия в этом идущем на дно обществе.

Корпус яхты выдержит удары торпед, которые запросто пустят на дно линкор, а противоракетные установки на верхней палубе собьют хоть неопознанный самолет, хоть ракеты, а уж неповоротливые и медленные вертолеты для них просто пирожные, но внутри яхты все нацелено на роскошь, и переборки здесь, как я с облегчением заметил сразу, тонкие.

Правда, судя по тем чертежам и снимкам, что показывал Крамер, во всех помещениях, особенно в каютах, предусмотрена повышенная звукоизоляция. Однако защита от шума не то же самое, что от проникающего воздействия пули, как умно и длинно говорят специалисты, а я теперь уже тот специалист или хотя бы полуспециалист-самоучка, что куда страшнее профессионалов как для чужих, так и для своих.

Пригибаясь, я пробирался по длинным извилистым переходам машинного отделения, здесь пока никого, хорошо, хорошо…

Считается, что проживание на яхте дает максимальную безопасность и приватность, чем не могут похвастаться отели или апартаменты, однако и на этот случай нашлось решение, молодцы террористы, все время в творческом поиске…

За палубными надстройками приближающиеся голоса, я присел, в мою сторону идут двое, негромко переговариваясь. Меня не заметили, прошли в трех шагах, лица обоих завязаны черными платками, только глаза злобно сверкают поверх.

«Надеются уйти живыми», – мелькнула мысль, но шансов почти нет – только почему? Ах да, все террористы помнят, что еще во время СССР как-то попытались захватить двух русских инженеров и потребовать выкуп, так ребята из ГРУ сразу обыскали их родню и начали присылать их отрезанные уши и головы. Потому идиоты, не слыхавшие о разнице в менталитетах европейцев, сразу же инженеров доставили к воротам советского посольства и поспешно выпустили из автомобиля.

О такой эффективной работе даже бен Ладен отозвался с похвалой, сказал, что русские такие же безжалостные, как и шахиды, потому их лучше не задевать.

Так что не зря эти горячие ребята так отважно прячут лица.

Пригибаясь, я перебегал от укрытия к укрытию, блин, ну как понять, где закрыты заложники, если здесь двенадцать палуб и стопятьсот кают, не считая примерно такого же количества помещений под спа-салоны, кинотеатры, бары и прочие большие и просторные залы и комнаты, куда можно согнать это обкуренное и обоссавшееся от ужаса стадо и подпереть дверь спичкой, все равно никто не сдвинется.

От другого борта донеслись приближающиеся голоса уже трех человек. Я чувствовал, как меня трясет, один только вид, когда наставляют стволы автоматов, а пальцы на спусковых крючках, приводит в ужас, но если перейду в мир темной материи, в нем я незрим, однако двигаюсь так, что год бродить по этому авианосцу, пытаясь отыскать комнату с заложниками. Хотя, думаю, это не комната, а большой зал, чтобы держать всех вместе, охранять можно поставить одного…

Все пронеслось в черепе со скоростью вихря, я вскинул руки над столбиком ящиков, за которыми спрятался, и прокричал:

– Я без оружия!.. Можно выйти?

Там послышалось щелканье затворов, затем злой голос:

– Выходи. Но медленно!

Я начал подниматься, держа руки высоко над головой. В десяти шагах остановились, держа автоматы на изготовку, трое боевиков с черными платками на лицах до самых глаз, похожие не только одеждой, но и сложением, словно братья из дальнего аула. У ног крайнего две объемистые сумки, с такими туристы выезжают в дальние странствия.

Средний спросил резко:

– Там кто-то еще?

– Я один, господин, – сказал я торопливо. – Никого больше!

Он опустил ствол, но двое его напарников по-прежнему держат меня на прицеле, а он поинтересовался так же резко и с подозрением в злом голосе:

– А ты как здесь оказался?

Я все еще с поднятыми руками пролепетал испуганно:

– Господин, я из обслуживающей команды!.. Официант! Я только слуга, а слуги нужны всем!

Он нахмурился, единственная мимика, которую видно на лице.

– Мы официантов, поваров и прочий сброд заперли.

– Не всех, господин, – сказал я униженно, – еще двоих моих коллег… взяли…

– Кто взял?

Я сказал смущенно:

– Женщины… Иногда знатной и богатой надоедают из своего круга, вот и отрывается на слугах…

Он помолчал, переваривая, один из боевиков слева коротко хохотнул:

– Покажешь!.. Мне или вон Ибрагиму. Пусть узнает, что такое настоящие мужчины…

– Покажу, – сказал я покорно, – но тут почти все такие! Замужем за богатыми стариками, а трахаются с их телохранителями. Господин, можно мне опустить руки? Я всего лишь официант. Хоть отдохну, а то целый день подай, принеси, вытри… Хорошо, что вы их захватили! Мне так легче.

Боевик, которого назвали Ибрагимом, сказал с оттенком зависти:

– Подай, принеси, а ночью еще и трахай дочек миллиардеров?.. Да, у такой роскошной жизни две стороны. Рашид, пусть он принесет нам вина и еды…

Рашид, явно старший в группе, сказал резко:

– Какое вино? Ибрагим, ты теперь мусульманин, забыл?

Ибрагим ухмыльнулся.

– Я выбрал ислам хайдарнейского толка. А им можно пить вино и жрать свинину. Ладно, я сам свинине предпочитаю баранину, но как отказаться от вина, которое святой пророк Ной спас от потопа и вывез на ковчеге? Разве он был неправ?

Рашид сказал недовольно:

– Не Ной, а Нух. Ладно, пей, но другим не показывай.

– Да все знают, – ответил Ибрагим так благодушно, что даже я заподозрил, что переход в ислам для него такая же игра, как до этого был то ли в ку-клукс-клане, то ли в коммунистическом трансгуманизме. – У нас половина таких.

«Еще бы, – мелькнула непрошеная мысль, – как там у Николая Степановича: уже не одно столетье вот так мы бродим по миру, мы бродим и трубим в трубы, мы бродим и бьем в барабаны – не нужны ли крепкие руки, не нужно ли твердое сердце, и красная кровь не нужна ли республике иль королю? А сейчас, когда так давно не было войны, а народу они нужны, необходимы, он их страстно жаждет и без них жить не может…»

– Все равно не показывай, – велел Рашид резко. – Не совращай малых сих своим европейским развратом… А ты, официант, иди за мной. Не делай резких движений, у нас люди пугливые, стреляют сразу.

– Ой, – сказал я, – так привык к этим богатым бездельникам, что ничего не умеют… Они тут даже от воробья не отобьются! И я с ними такой…