Гай Орловский - Победный «Факел Гаргалота»

– Бери вон те сумки, – велел он, – и топай за Рустамом. Он покажет, куда отнести!

– Слушаюсь, господин, – ответил я послушно, – я здесь для того, чтобы носить и подавать! Я человек маленький.

Он ухмыльнулся.

– Но хотел бы стать выше?

– А кто не хочет? – спросил я. – Вот и услуживаю, чаевые беру…

Рашид пнул ногой одну из объемистых сумок, с такими сумасшедшие ухитряются подниматься даже на горы.

– Хватай и неси.

По весу не так уж, я нес за ним, повторяя все их повороты, старался понять, то ли в рюкзаках не совсем взрывчатка, то ли я стал крепче.

Опускаться пришлось в самые недра, куда гостям вход заказан, да те и сами с какой дури попрутся в машинное отделение, где мощно гудят гигантские турбины или что тут такое, я просто вижу мощь, что с легкостью разгоняет этот ледокол до скорости гончего авто на идеальном шоссе.

Рашид прошел к металлическому шкафу, где огоньки сверху донизу и примитивные клавиши вместо сенсорных панелей, со вздохом облегчения опустил сумку со своего плеча на пол.

– Ставь тут… А ты крепче, чем выглядишь!

– Да я такое ношу с утра до вечера, – ответил я скромно. – Мне даже посуду мыть не доверяют!

– Только подай-принеси?

– Точно, господин. Говорят, тупой. А я не тупой…

– А какой ты?

– Просто необразованный, – ответил я с гордостью. – Может, еще и глупый, ну и что?

– Скоты, – посочувствовал он. – Ладно, иди наверх.

Я предложил услужливо:

– Могу вам и тут помочь! Что-то сдвинуть, подвинуть, принести, отнести, сломать, разбить…

Он засмеялся.

– Молодец. Но иди, иди обратно, там другую работу дадут. Ибрагима ты уже знаешь.

Я послушно развернулся и заторопился наверх. Жаль, не посмотрел, что будет устанавливать, но зато выяснил главное: видеонаблюдение отключили всюду, как только взбежали на корабль. И хотя лица прикрыты платками, но теперь системы опознавания сопоставляют и другие характеристики, начиная с роста и телосложения и заканчивая мимикой и жестами, что труднее скрыть, да и невозможно проследить сразу за всем.

Рашид, похоже, командует группой, а яхту захватил большой и хорошо подготовленный отряд, однако его командир все же опасается снайперов, мало ли на какую дурь пойдет правительство, потому боевиков рассредоточил внизу, борта дают прекрасное укрытие, а среди этих гребаных двенадцати палуб можно разместить целую армию.

Наверху Ибрагим общается с боевиком, что завязал лицо платком так, что и брови спрятаны, глаза едва заметно мерцают через тонкую ткань, постоянно оглядывается, чувствуя себя на прицеле хорошо натренированных снайперов, когда у каждого палец уже на спусковой скобе.

– …Отведешь к борту, – услышал я четкий голос Ибрагима, – поставишь так, чтобы с берега видели хорошо, а у них прекрасные бинокли… не хуже, чем у нас, и шлепнешь инфиделя в затылок. Кричать «Аллах акбар» не надо, не услышат.

Боевик сказал хищно:

– Все равно крикну! Я же не для них, для себя!

– Как хочешь, – сказал Ибрагим, по его лицу я видел, что ему хоть «Слава КПСС», хоть «Слава американской демократии!» звучит одинаково по-дурацки. – Главное, чтобы там засняли, как труп красиво падает через борт в воду. Понял? По всем каналам покажут, а потом будут повторять, чтобы весь мир видел, какие мы звери…

– Да, – поддакнул я, – то ли дело, не покидая Америки, летать беспилотниками над селами и сбрасывать бомбы на дома. Такое не заснимают на видео! А снимают, народу не показывают.

Боевик скользнул по мне одобряющим взглядом.

– Сделаю, Ибрагим!.

Он ушел, Ибрагим посмотрел на меня очень внимательно.

– Тебе чего?

– Здо́рово, – сказал я с восторгом. – Так им и надо!.. А нельзя сразу по двое расстреливать? Или по трое?.. Их на яхте много!

Он посмотрел с любопытством.

– Откуда такая заинтересованность?

– Да есть среди них пара сволочей, – признался я. – Вообще-то они там все сволочи, но некоторые вообще дрянь, каких свет не видывал… И шуточки у них мерзкие, и жадные гады… Даже на чаевые поскупились, хотя я из кожи лез, чтобы угодить.

– Завидуют, – сказал Ибрагим с серьезным лицом, – ты же у богатых дам нарасхват, ха-ха!

Я вздохнул.

– Этих бы гадин в первую очередь…

– От гнева Аллаха не уйдут, – заверил он. – Все мы в его руке… Даже ты, хоть и неверный. Да свершится Воля Всемилостивейшего!

– Жаль, – сказал я кровожадно, – я бы на них указал, чтобы их пораньше! Увидеть, как их постреляют, а потом за борт… я бы не знаю, что отдал.

– Даже от чаевых отказался бы?

Я запнулся на миг, ответил уже рассудительнее:

– Да ладно, разок можно и отказаться. Даже от больших, хотя принц Сахид ибн-Сауд-заде пирует и деньгами просто сорит… Любое удовольствие стоит денег. Вон даже билет в кино…

Он проговорил задумчиво:

– Вообще-то командир выбирает пассажиров по списку.

– Ого, – сказал я почтительным голосом. – У него список?

– Конечно, – заверил он. – Капитан сам ему вручил. Всего лишь после первой затрещины. Мужественный человек! И сам все сейфы раскрыл, чтобы нам не утруждаться. Добрый, значит. Уважает наш труд. Побольше бы таких в Европе.

– В Европе уже почти все такие, – заверил я. – А кто не такой, все равно такой, так надо по закону… А список по алфавиту или как?

– Да, – подтвердил он, не сводя с меня пристального взгляда, – по алфавиту.

«Леонтии, – мелькнула мысль, – пока скорая казнь не грозит, как по имени, так и по фамилии», – но Ибрагим вроде бы проверяет меня, я сказал горестно:

– Жаль, не по мордам.

– Там только двое омерзительных? – спросил он.

Я замотал головой.

– Нет, те двое как раз еще и красавчики с виду, но внутри это мразь! Как и все пассажиры, правда. Там же нет ни одного, кто бы честно заработал эти сумасшедшие деньги. Потому даже в Америке о них никто не пожалеет, хотя, конечно, вслух никто не скажет.

Его взгляд потеплел, в моем голосе звучит настоящая страсть, сказал чуть мягче:

– Справедливое возмездие настигнет всех неправедных! Аллах все видит, но сам слишком добр, зато мы, его доблестные воины, полны священной ярости! Она только в исламе и осталась возможна, так что ислам принимает все больше неспокойного народа.

– Это хорошо, – сказал я, – на яхте, как и вообще в западном мире, одни гады и сволочи. Хорошие люди если и остались в Америке, то где-нить в лесу деревья рубят, а в города и не заходят. Или рыбу в морях ловят.

– А ты? – спросил он.

Я ответил со вздохом:

– Я плохой… Чтобы помогать отцу с матерью, прислуживаю этот богатой сволочи. Мир несправедлив, но я не борюсь, как вот вы, а устраиваюсь, потому что кроме родителей еще и младший брат и две сестры, что постоянно болеют…

Снизу поднялись, громко топая, трое в камуфляжной форме, все с автоматами в руках. Один на ходу снял черный платок с лица, орлиные глаза и длинный горбатый нос выдают уроженца глубинки Ближнего Востока, то ли араба, то ли еврея, за ним и двое соратников сдернули платки.