Гай Орловский - Победный «Факел Гаргалота»

Я поправил платок на лице, ну чем не боевик, по телу прокатился жар, мне самому показалось, что нос у меня удлинился и стал крючковатым, а это значит, вошел в приятную и мужественную роль террориста, уже хорошо.

Не теряя драгоценные секунды, я распахнул дверь и вошел уверенно и с беспечной улыбкой.

Боевики тут же подняли стволы автоматов, у меня похолодели внутренности, как только представил, как живот пронизывает поток горячих стальных пуль, однако автоматы тут же опустились, а вожак сказал недовольно:

– Что там на судне?.. Вроде какой-то шум был?.. Почему Абдул-бей не приходит, он мне нужен…

Я улыбнулся, пошел к нему, разводя руки. Боевики еще не насторожились, но вожак на то и вожак, мигом ощутил нечто неладное, чуть приподнялся.

– Стой там! – велел он резко. – Что там случилось?.. Отвечай!

Я сосредоточился, представляя пулю в середине этого туго замотанного скотчем образования, сказал медленно:

– Крупный калибр… бронебойно-зажигательная…

– Что за…?

В его ладони, почти целиком закрытой широкими блестящими лентами, коротко и страшно блеснул огонь. Сухо треснуло, окровавленные клочья ладони и фаланги пальцев разбросало по комнате вместе с каплями крови.

Вместо обмотанного скотчем кулака с зажатым детонатором остался кровоточащий обрубок кисти. Вожак в болевом шоке, ничего не соображая, остолбенело смотрел на искалеченную руку и раскуроченный пульт, а в мои ладони смачно впечатались рукояти тяжелых пистолетов.

Две первые пули ударили в головы парней с автоматами, пока оба остолбенело смотрели на руку вожака, и они упали на пол, не успев даже сообразить, что случилось.

Тот, который доставал пальцами мясо из консервной банки, закричал:

– Это чужак!

Он и второй, что с картой, ухватились за автоматы, я выстрелил в обоих с короткой дистанции. Одному пришлось сделать контрольный, первая пуля снесла часть черепа, но как-то уцелел и даже пытался ползти, хоть и вслепую.

В коридоре топот множества бегущих ног, я задержал дыхание, сконцентрировался и продавился сквозь тонкую переборку на другую сторону, а там торопливо присел за перевернутыми кверху днищами шлюпками.

Свежий морской воздух, чайки кричат злобно и визгливо, а я остро сожалел, что я великий стратег, но не тактик, те точно и умело продумывают каждый шаг, такая мелочность сейчас пригодилась бы больше.

Даже не особо вслушиваясь, чувствовал, какая тревога по ту сторону стены, а это значит – действовать нужно предельно быстро.

Вот только сердце колотится, как у пойманного зайца. Как будто это хилое применение магии, всего лишь пулю создал на расстоянии пяти шагов, выкачало половину моих сил.

Даже пистолеты оттягивают руки, будто держу гири, это моя трусливая суть старается увильнуть от опасного экшена.

Надо, напомнил я тому себе, который сейчас как никогда хотел бы уйти от любой ответственности, тем более опасности, и вообще спрятаться с головой под одеялом… Надо!

Сцепив челюсти, я поднялся на нетвердых ногах и, выпрямившись, пошел вперед, держась как надо, а не как хочется и жаждется. Те, кто поступал, как хочется, так и остались на деревьях и в пещерах, а мы создали этот мир…

Навстречу красиво и глупо выскочил боевик с платком, закрывающим и глаза, палец на спусковой скобе «калашникова» последней модификации. Я ощутил на себе его пылающий священной ненавистью взор, а пальцы уже будто сами по себе давили на спуск, и в черепе стучит только одно слово: «пуля», «пуля», «пуля»…

После какого-то выстрела ослепляющая ярость наконец ударила в голову. Жар во всем теле скакнул к уровню ядра Солнца. Весь в огне, я медленно двинулся сквозь плотный, как вода, воздух вперед, стреляя, стреляя и стреляя, но со стороны это было так, словно промчался спринтер.

Рукояти пистолетов в ладонях едва слышно вздрагивают, а когда-то едва мог удержать после адской отдачи, сейчас сам чувствую себя так, что еще чуть – и смогу увидеть, как летят пули.

Кто-то прокричал с верхней палубы:

– Вот он!.. Хайдыр, заходи левее, он там, у левого борта!..

– Там его не видно! – прокричали совсем близко.

– Он там, я видел!

– Тогда брось туда гранату…

Я уверенно-торопливо проскочил узкое пространство коридора до ближайшей двери, ворвался, готовый палить с обеих рук, но пусто, что-то служебное, стол и пара стульев, аппаратура…

Взгляд упал на стену, там в укрытии спрятанная аппаратура, путаница проводов, словно монтировал нечто сложное любитель. Я всмотрелся и почти сразу понял, что да, молодец Легольс. Хозяин судна ведет скрытую запись изо всех кают и вообще по всему судну, чтобы понаслаждаться перверсиями гостей, но гости тоже не лыком шиты в таких делах, не раз попадались, каждый носит с собой глушилки, создающие помехи не только видеозаписям, но даже микрофонам.

– На помехи есть свои помехи, – пробормотал я. – Ну-ка…

Первой мыслью было забрать хард и просто швырнуть все хранилище в воду, но все же рискованно, могут заметить, потому хард вытащил и сунул в карман, в коридоре уже крики и топот ног, кто-то заорал, что сейчас бросит туда гранату, всем отойти…

Я поспешно продавился на другую сторону тонкой переборки. В ту же секунду в оставленном помещении грохнуло, там в стенку вонзилось множество осколков, с этой стороны вздулись бугорки, а в двух кусочки металла даже высунули острые клювы.

На яхте уже крики как с верхних палуб, так и снизу, где служебные отделения, я побежал вдоль стены, чтобы не достали выстрелами сверху.

Навстречу выбежал боевик, лицо закрыто платком, но в глазах ярость, я выстрелил из обоих стволов, он медленно завалился на спину, но придавил скобу и не отпускал, автомат бил нескончаемой очередью, пока я не подбежал и не вышиб ногой из крепко сжатой ладони.

Еще трое выскочили навстречу, меня еще не увидели, но открыли огонь, это непрофессионально, зато эффективно, я откатился под укрытие, а оттуда, отслеживая по движущимся изломанным теням на отполированной, как зеркало, стене корабля, сделал несколько прицельных выстрелов.

Грохот выстрелов умолк, но слышнее стали крики, как сверху, так и с обеих сторон.

Теперь даже мне виден непрофессионализм этих фанатиков. Смерти не страшась, выскакивают прямо под пули, презирая гибель и не дорожа этой гребаной жизнью.

Я сам в ярости, хотя и нет никакой злости, просто ярость схватки, где упоение в бою и смерти мрачной на краю, стреляю и чувствую всей ликующей плотью, как тяжелые горячие пули рассекают их тела, разносят головы, и люди кричат от боли и падают, еще не зная, что уже убиты…

Где наиболее знатные и ценные заложники, уже вижу – за вход в ту дверь идет ожесточенный бой. Боевикам бы ворваться и расстрелять хотя бы из автоматов, но я прицельно отстреливаю всех, кто пытается пробежать довольно длинную дистанцию к двери этого шикарного кинотеатра.