Юрий Корчевский - Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя

– Иди, попробуй диковины заморской.

– Доброго здоровья, Семен Афанасьевич! Чем удивить хочешь?

– Чаем, из Синда привезли. Дорогой – ужас просто. Все хвалят, а я понять не могу – трава и трава.

Никите налили в кружку, и он отхлебнул. Ощущение – как от спитого чая.

– Я сейчас.

Никита прошел на кухню – она называлась «поварня». На стенах медные кастрюли и сковороды развешаны.

– Леонтий, – обратился он к повару, – покажи, как ты чай заваривал.

– Очень просто: в теплую воду бросил щепотку, и все.

– Кипяток есть?

– Как не быть? Завсегда имеем.

– А горшок глиняный?

– Хоть два десятка!

– Тогда смотри, я покажу – как надо.

Никита ополоснул горшок кипятком, чай в мешочке понюхал. Пахнет хорошо, добротным листом. И листья крупные – он любил такие.

Чая он сыпанул в горшок щедро, залил кипятком, накрыл полотенцем.

Через десяток минут заварка настоялась. Ее разлили по кружкам, добавили кипятка.

– Теперь к князю несем.

Поставили кружки на поднос – и в трапезную.

По залу сразу пошел духовитый аромат.

Князь закрутил носом:

– Это чем так пахнет?

– Да чаем же! Просто его заваривать надо уметь.

– Неужели пробовал?

– Приходилось…

– Ну вот! А то как сена заваренного попил.

Князь отхлебнул и восхищенно прищелкнул языком:

– Другое дело!

– Ты, Семен Афанасьевич, с медком да с баранкой – любо-дорого выйдет.

– Что дорого – так это уж точно, – не сдержался князь.

Он добавил в кружку меду, размешал ложкой и вновь отхлебнул:

– А ведь и правда вкусно! Непривычно, конечно.

– Это поперва. Хороший чай, бодрит.

– Лечебный?

– Вроде того.

– Гляди-ка! А я выкинуть хотел или холопам отдать. Надо завтра супружницу угостить. Леонтий, ты все видел, как Никита делал?

– Все, княже.

– Тогда ступай. А ты, Никитушка, садись, испей со мной напитка заморского. Али дело какое у тебя ко мне?

– И чаю выпью, и дело есть.

Сначала пили, смакуя, чай. По этому напитку Никита основательно соскучился. Запах кофе ему нравился, но кофе он не пил – напиток вызывал изжогу. А чай он любил и разбирался в нем, покупая в чайной лавке индийские сорта. Отменный чай не часто продавался, но иногда удавалось купить, и потому он сейчас наслаждался напитком. Допив, поставил кружку на стол.

– Семен Афанасьевич, два рубля серебром нужны, в долг.

– Прогорел, что ли? – удивился Елагин.

– Дом хочу купить. Купец Пантелеев долговую расписку купцу Куракину оставил, а сам почил в бозе. Теперь Куракин дом на торги выставил. Говорит – за двенадцать рублей серебром, а у меня двух рублей не хватает.

– Знаю я этого Куракина! Жук еще тот, проныра редкостный. Хорошо, дам я тебе денег, только дом осмотреть надо, поторговаться. Вот что: пожалуй, пошлю я с тобой Степана. Он по строительству у меня, его не проведешь: каждую балку самолично осмотрит и все тебе доложит. Ну а торгуйся сам, в этом Степан тебе не помощник.

– Спасибо.

– И еще: ты в шахматы играешь ли?

– При чем тут шахматы? Играю, и не только в шахматы – в нарды еще.

– Не слыхал о таких. Научишь меня в шахматы играть?

– Тебе-то зачем, Семен Афанасьевич?

Князь немного смутился:

– Царь-то, Алексей Михайлович, к игре этой пристрастился. Говорят – из Индии игра. А кто хорошо играет, к себе приглашает, беседы за игрой ведет.

– Ага, так ты хочешь через игру к самодержцу приблизиться?

– Навроде того. Так научишь?

– Времени много уйдет.

– А мы так сделаем. Я тебе два рубля серебром, а ты меня за это игре научишь.

– Ты и мертвого уговоришь, князь. Согласен. Сами-то шахматы у тебя есть?

– Заказал уже. Не хуже царских будут – фигуры из рыбьего зуба выточат.

«Рыбьим зубом» называли моржовые клыки.

– Договорились, – Никита поднялся с лавки.

– Степана когда подсылать?

– Завтра с утра. Боюсь – опередят меня.

– Эка беда! В Москве домов полно, всегда купить можно. Кто-то разорился – дом продает, другой возвысился – дом по чину, получше, побогаче присматривает.

– Я бы этот хотел, – не стал раскрывать свою тайну Никита.

– Будет тебе Степан. А за чай спасибо, удружил. Я им завтра Ордын-Нащокина угощу. А то он после чаепития у царя плевался. Говорит – как отвар сена налили, пусть холопы сами его пьют. А потому как никто в Москве заварить его не может, окромя немцев из Кукуевой слободы. То-то я ему нос утру! Удружил ты мне!

Князь достал калиту и отсыпал Никите два рубля серебром.

– Смотри насчет шахмат, договорились.

– Я слово всегда держу.

На том они и разошлись, премного довольные друг другом. Семен Афанасьевич хотел назавтра утереть нос Ордын-Нащокину, угостив его правильно заваренным чаем, а о шахматах молчать пока, пусть сюрприз будет. Да и Никиту сам Господь ему вовремя подставил. Ордын-Нащокин за обучение этой игре немцу пять рублей серебром отдал, а Никита его за два рубля научит. И молчать Семен Афанасьевич будет, ни одному боярину не проболтается. Иначе очередь к Никите выстроится, каждый к царю поближе быть хочет. А вот накося-выкуси!

Князь состроил кукиш и ухмыльнулся. И откуда у Никиты такие знания? Лечит лучше иноземцев – те только кровь пускать умеют, в игры играет разные. Где он всему этому научился?

Мысленно князь похвалил себя за то, что привез Никиту в Москву. Полезный он человек, еще не раз пригодиться может, и кто знает, какие таланты у него еще есть?

А Никита был доволен тем, что и деньги нашел, и долг отдавать не надо. В шахматы научить играть – не мешки таскать. Если голова на плечах у игрока есть – успехи будут.

Степан оказался дотошным и знающим. Уже утром они заявились в дом вдовы Пантелеевой, представились покупателями и попросили разрешения осмотреть дом.

У Марии Матвеевны глаза были припухшие, заплаканные.

– Делайте, что хотите! – Она безучастно махнула рукой.

Степан сразу полез осматривать чердак. Никита стал осматривать дом и в трапезной столкнулся с Любавой. Глаза ее от удивления широко распахнулись: она явно узнала Никиту, но потом отвела взгляд, отвернулась. Наверное, не так она представляла себе встречу с ним.

А через час прибежал купец Куракин:

– Мне сказали, что покупатели дом смотрят? Рад видеть вас. За долги дом на продажу выставляю. Дом хороший, крепкий, четырнадцать рублев за него всего и прошу, – затараторил он.

Был купец вертляв, худ сложением.

В это время подошел Степан, закончивший осматривать подвал. Одежда его была в пыли, с головного убора свисала зацепленная в подвале паутина.

– Ты, что ли, продавец будешь? – прогудел он.

– Он самый, – выпятил грудь Куракин.

– На потолке одна балка плохая – жук-древоточец поел, в дальнем углу фундамент подмокает. Ну и по мелочи: в горнице доски на полу рассохлись, печь в поварне дымит, перекладывать надо. Красная цена дому – десять рублей.