Юрий Корчевский - Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя

Эфир был изобретен еще в XIII веке, но почти неизвестен в медицинских кругах, и широко применять его стали только в начале девятнадцатого века.

– Я все-таки «дохтур», как говорят на Руси, а у нас – медикус. Не мое дело выдумывать зелье. Положа руку на сердце – ведь не ты изобрел эфир.

– А хоть бы и так. Но сейчас только я один владею секретом его изготовления.

Они говорили долго, спорили. Самюэль пытался сбить цену, Никита упорствовал. Если бы на месте Самюэля был русский, Никита отдал бы технологию изготовления эфира бесплатно. Англичанин же хотел получить секрет задаром и у себя в Британии озолотиться.

Обе стороны устали, приведя уже все возможные доводы.

– Я вижу, что ты не уступишь. Давай выпьем вина, – предложил англичанин. – Так и быть, я возьму деньги в долг, но завтра приду к тебе в лекарню, и ты сам покажешь мне, что и как делать.

– Согласен – как только получу деньги.

Самюэль разлил вино по кружкам.

– За сделку! – провозгласил тост «дохтур».

Никита уже было поднял кружку, как вспомнил слова привидения. Как там сказала Любава? «Не пей вина из чужих рук?» Неужели имелся в виду этот случай?

Никита поставил кружку и закашлялся – сымитировать сильный приступ кашля ему, доктору, не составило труда. Сиплым голосом он прошептал:

– Быстро воды!

Самюэль, встав, бодро направился к трактирщику, и в эту секунду Никита мгновенно поменял местами кружки. Если англичанин незаметно и подсыпал отраву, то ему в кружку, а не в кувшин.

Самюэль скоро вернулся, неся воду.

Никита жадно схватил кружку с водой и сделал пару глотков. Потом вытер выступившие от кашля слезы.

– Простыл, извини. Так на чем мы остановились?

– Я тост сказал – за сделку!

– Точно, – подхватил Никита, – выпьем за сделку!

Никита поднес кружку ко рту, сделал несколько глотков. Приятное вино, никакого необычного привкуса. Англичанин пригубил свою кружку, сделав пару глотков.

Никита незаметно для «дохтура» присмотрелся к руке, в которой он держал кружку.

На правой руке Самюэля был перстень с крупной печаткой. Под нее и порошок ядовитый спрятать можно, и подсыпать его незаметно. Неужели, стервец, отравить захотел? Не смог сбить цену и решил вовсе вывести Никиту из игры, устранить, как конкурента? Но теперь он сам отведал своей отравы. Как говорится – не рой другому яму, сам в нее попадешь.

Никита уже наелся, да и время вечернее, за окном темно.

– Устал я, отдохнуть хочу, – заявил он.

– Да-да, засиделись. Так во сколько мне завтра к тебе пожаловать? Раньше полудня я деньги не найду.

– Значит – после полудня жду.

От дверей трактира они разошлись в разные стороны.

Никита шел к себе и думал – не перестраховался ли он? Может – привиделась ему Любава в пьяном угаре?

Однако англичанин не пришел ни завтра, ни послезавтра. Как узнал потом Никита, «дохтур» тяжко заболел: слабость, кровавый понос, рвота открылась. Это потому, что вина он отхлебнул совсем немного. А выпей больше – помер бы в мучениях. Вот и не верь потом в привидения! Выручила, вовремя подсказала Любава. А англичанин «хорош», змея подколодная! Решил конкурента по-тихому убрать. За должность свою держится, потерять боится. А ведь может свинью подложить. Или царю в ушко нашепчет пакостей, или людей лихих подошлет, наняв за деньги.

Смерти Никита не боялся. Он ее и видел не раз, и понимал, что все когда-то в землицу сырую лягут – ведь не Кощеи Бессмертные. Но быть мишенью нечистоплотного коллеги не хотел. Да и вообще после смерти Любавы ничто его в Москве не держало, а по некоторым улицам он вообще ходить перестал, чтобы ничего не напоминало о девушке. Как-то незаметно, не вдруг пришел он к решению покинуть Первопрестольную. И лекарню с налаженной работой бросить не жаль. Не радовала его больше Москва, потому как Любавы в ней нет и не будет.

Однажды утром проснулся Никита с необычным решением – надо уйти в монастырь. Не получается у него с женщинами, не дает ему судьба ни в том, ни в этом мире возможности создать семью, и стало быть – не для него мир плотский. Только решение серьезное, посоветоваться бы с кем? Друзей близких нет. С Елагиным? Никита заведомо знал, что князь отговаривать его будет – кому охота лекаря терять?

С решением он не торопился, прикидывал, взвешивал. Ведь был еще вариант: просто уехать из Москвы в другой город – тот же Владимир или Нижний Новгород, Псков – да мало ли городов на Руси? Но почему-то не выходил из головы именно монастырь. И, как специально, народ шел в лекарню, как лосось на нерест в речку – просто валом. Работы много, пообедать некогда. Забылся во сне – и снова за работу, без выходных. Наверное, отрешиться от мыслей хотел.

Деньги так и сыпались в калиту, только радости они не приносили. Когда Любава жива была – и деньги позарез нужны были, только их не хватало. Теперь ее нет, денег же полно. А куда и на кого их тратить? Ночью он спит, днем на работе, ест у князя, на торг не ходит. Только и расходов, что на жалованье персоналу, на травы да на дрова для печей.

Но, видимо, от судьбы не убежишь. В один из дней к лекарне подкатил возок, из которого выбрался священник, и, видимо, – не из простых. Клобук на голове шелком обтянут, на шее – золотой крест изрядных размеров, инок или простой насельник под руку его поддерживает.

Священник в коридоре очередь занял, не желая лезть наперед. Однако же пациенты, уважая сан, пропустили его вперед.

Священник вошел, повернулся сначала к иконам в красном углу, осенил себя крестным знамением, поклон ликам Христа и Богородицы отбил. Потом к Никите повернулся:

– Ты ли лекарь Никита будешь?

– Он самый. Садись, святой отец. Что привело тебя ко мне?

– Да что и всех – болезни. Наслышан я о тебе давно от мирян, теперь вот сам приехал. Замучили меня ноги! Службу иной раз с трудом до конца доведу.

– А где служишь?

– В храме Успенья Пресвятой Богородицы в Печатниках. Иосиф я.

Никита припомнил – проходил он как-то мимо. Храм в самом центре города располагался, на Никольской улице, в Китай-городе. Рядом – пушкарская слобода, хоромы князей Вяземских – Петра и Бориса, князя Гаврилы Островского. Понятно теперь, почему священник таким лощеным выглядит, бородка маслом лампадным умащена, расчесана.

– Ну вот и познакомились. Показывай ноги, батюшка, будем смотреть твою болячку.

С первого же взгляда Никите стало понятно – у священника подагра. Суставы больших пальцев ног деформированы, красные.

– Свинину ешь ли?

– Грешен.

– Нельзя тебе свинину, батюшка. И ноги парь в солевом растворе. Ложку соли на две кружки горячей воды, в шайку наливай и держи в ней ноги с полчаса.

– Так мясо совсем нельзя?

– Почему? Свинину нельзя, забудь о ней до конца жизни. А курятину, говядину – не возбраняю.