Мэри Лю - Победитель

– Ты лучше меня знаешь город, – шепчу я Паскао. – Какие, по-твоему, шансы у Щита?

– Неважные, – отвечает тот. – Да что говорить, Колониям помогает другая страна, и я не удивлюсь, если под таким напором Щит через несколько дней треснет. Поверь мне, долго он не продержится.

Я поворачиваюсь посмотреть, сколько еще людей ожидает посадки.

– А если действовать против Колоний хитростью?

– Если бы удалось заполучить несколько электробомб, – вступает в разговор одна из хакеров, Франки, девушка с раненым плечом, – я, наверное, смогла бы перепрограммировать их так, чтобы временно вывести из строя оружие Колоний. Или что-нибудь типа того. Можно еще попортить им парочку самолетов.

Точно, самолеты! Анден говорил о построенном на скорую руку аэродроме близ Щита.

– Я достану бомбы, – шепчу я. – И гранаты.

Паскао возбужденно цокает языком.

– Значит, повеселимся с нитроглицерином? Что ж, валяй. – Он обращается к одному из Патриотов: – Бакстер, дружище, пойдешь с Джоро и Франки – прикроешь их, пока они там колдуют.

Бакстер кидает на меня злобный взгляд. Мочка уха у него все такая же – драная.

– Паскао, – тихо говорю я, – ты готов к небольшому отвлекающему маневру?

– Да это же конек неуловимых, – смеется Паскао.

– Поводим их за нос – побудешь моим двойником, пока я не проберусь к их самолетам.

– Звучит многообещающе!

– Отлично.

Хотя ситуация и мрачноватая, я не могу сдержать улыбку. В мой голос закрадывается самоуверенная нотка:

– Давайте-ка вечерком расколошматим парочку-другую дорогущих военных машин!

– Ты совсем спятил, чувак! – набрасывается на меня Бакстер. – Целая Республика не может сдержать наступление, а ты считаешь, что у нашей группы есть шанс победить?

– Нам не нужно их победить. Нам нужно только задержать их. Не сомневаюсь, в этом мы мастаки.

Бакстер раздраженно фыркает, но на лице Паскао цветет широченная улыбка. Тесс рядом со мной напряженно ерзает на стуле, вероятно вспоминая мои прежние преступления – она все их видела своими глазами, и после каждого ей приходилось меня штопать. Может, она беспокоится за меня. А может, радуется. Или вообще предпочла бы находиться где-нибудь подальше отсюда. Но ведь вернулась она из-за меня. Тесс ведь сама это сказала? Я все еще ей небезразличен. По крайней мере, хоть немного. Я подбираю слова, чтобы заполнить неловкое молчание между нами, но, ничего не придумав, обращаюсь к другим:

– Вы, ребята, говорите, что вернулись заслужить прощение. Вы даже не попытались бежать в другую страну. Вам ведь не обязательно было помогать Республике. Анден, то есть Президент, и так простил бы всех вас. – Я встречаюсь взглядом с Паскао. – Ты знал это! Так почему же вы вернулись на самом деле? Уж не только потому, что услышали мой призыв.

Улыбка сходит с лица Паскао и на несколько секунд сменяется по-настоящему серьезным выражением. Он вздыхает, потом окидывает взглядом нашу маленькую группу. Трудно поверить, но прежде они были частью огромной серьезной организации.

– Мы ведь Патриоты. Предполагалось, что мы поспособствуем возрождению Соединенных Штатов в той или иной форме. Но, судя по тому, что творится за границей, Колонии не годятся на роль инициатора таких перемен. Должен признать, новый Президент Республики пока движется в верном направлении, а после всей этой чертовщины с Рейзором даже считаю, что Анден способен справиться с теми вопросами, которые пытались решить мы. – Паскао замолкает и кивает на Бакстера, который только пожимает плечами. – Вон, даже дружище Бакстер не возражает.

– Значит, вы, ребята, вернулись, потому что искренне хотите помочь Республике победить в войне? – спрашиваю я, хмуря лоб. – Вы правда готовы защищать страну?

Паскао кивает.

– Почему вы сразу не сказали? Ваше заявление прозвучало бы весьма благородно.

– Нет, не прозвучало бы, – мотает головой Паскао. – Нам бы не поверили. Патриотам, тем самым террористам, которые убивали солдат Республики при первой возможности? Я решил, будет лучше разыграть другую карту – будто мы ищем прощения. Это должно было показаться более правдоподобным твоему Президенту и твоей крошке принцепс-электу.

Я молчу. Видя, что я раздумываю, Паскао встает и потирает ладони:

– Ну что, приступим? Времени нет – наверху творится черт знает что.

Он жестом подзывает Патриотов и раздает индивидуальные задания. Я сажусь на корточки рядом с Тесс. Она делает глубокий вдох и, перехватив мой взгляд, заговаривает со мной впервые с момента нашей встречи.

– Извини, Дэй, – тихо, чтобы не слышали остальные, произносит она.

Я замираю на месте, упираясь локтями в согнутые колени.

– С чего это? – отвечаю я. – Тебе не за что извиняться.

– Нет, есть за что.

Тесс отворачивается. Когда она успела так вырасти? Она по-прежнему тоненькая, хрупкая, но смотрит глазами человека более опытного, чем тот, которого я помню.

– Я не хотела тебя бросать, не хотела винить во всем Джун. На самом деле я не верю, что она плохая. Никогда в это не верила. Я просто… разозлилась.

Ее лицо притягивает мой взгляд, как и прежде, все время с того самого момента, как я впервые увидел ее роющейся в мусорном баке. Мне хочется обнять ее, но я сижу и жду – пусть даст мне знак.

– Тесс…

Я ищу слова, которые передали бы мое душевное состояние. Черт побери, раньше я нес такую чушь.

– Я тебя люблю. Что бы ни происходило между нами, – говорю я.

Тесс обхватывает колени руками:

– Знаю.

– Но люблю не так, как ты хочешь, – поясняю я, проглотив ком в горле и уставясь в пол. – Прости, если когда-либо дал повод думать иначе. Наверное, я всегда недостаточно ценил тебя.

С каждым словом, которое хлещет ее, словно плеть, я чувствую мучительный укол в сердце.

– Не извиняйся. Это я во всем виноват – не ты.

Тесс мотает головой:

– Я знаю, ты любишь меня по-другому. Неужели ты думаешь, я еще не поняла? – (Я слышу горькую интонацию в ее голосе.) – Но ты не знаешь, что чувствую к тебе я. Никто не знает.

– Так скажи мне, – заглядываю я в ее глаза.

– Дэй, ты для меня намного больше, чем девичья влюбленность. – Она хмурится, подбирая слова. – Когда целый мир отвернулся от меня и оставил умирать, только ты меня принял. Ты был единственным, кого волновала моя судьба. Ты был для меня всем. Всем. Ты стал моей семьей – моими родителями, моими сестрами и братьями, моим опекуном, моим единственным другом и товарищем, ты был моим защитником и тем, кто нуждался в моей защите. Понимаешь? Я люблю тебя не так, как ты подумал, хотя не могу отрицать: и та любовь есть в моем к тебе отношении. Но то, что я чувствую, выходит за ее рамки.

Я открываю рот, но не нахожу слов. Не знаю, что сказать. Могу только смотреть на нее.