Ринат Таштабанов - Обратный отсчет

Братья кивают и бросаются вперед, быстро исчезая во тьме.

– Теперь вы, – Костян смотрит на Рентгена и Шестого. – Один остается с Тенью, второй…

– Мне нужны оба, – обрываю я Лося.

– Зачем? – удивляется он.

– Рентген за наблюдателя, а этот, – я киваю в сторону Шестого, – тылы прикроет, будет смотреть на Дзержинское шоссе и, если что, предупредит заранее.

Лось смотрит на меня, думает. Я чувствую, как он анализирует полученную информацию, и его доверие ко мне испаряется как масло с подогретой сковородки.

– Ну, хорошо, – соглашается наконец Лось. – Колесников говорил, чтобы тебе зеленый свет во всем давал, не обеднею…

Костян поворачивается и быстрым шагом уходит на противоположную сторону «моста». Я провожаю его взглядом, пока его фигура не исчезает во мраке.

– Так, бойцы, – обращаюсь я к Лешке и Шестому, – видите вон то разбитое окно возле прилавка? – Я показываю на мою недавнюю нычку. – Наше место там. Лучше не придумаешь, вся местность как на ладони. Но сначала мы с тобой, – я смотрю на Шестого, – прогуляемся по шоссе и поставим «растяжку».

Даже сквозь линзы противогаза я замечаю, как глаза бойца становятся размером с блюдца.

– Ты сбрендил?! – выдавливает он. – Переться туда? Ради чего? Мины ставить? Не пойду!

– Ты, видимо, не понял, – ласково говорю я, а затем рявкаю: – Это – приказ! Или ты идешь со мной, или я валю тебя к чертям собачьим за саботаж прямо здесь и сейчас! Хочешь пораскинуть мозгами? – ствол моего автомата упирается в голову Шестого. Мы смотрим друг на друга. – Десять секунд на раздумье. Решай!

– Твоя взяла, сука! – шипит он. – Вернемся в Убежище, все про твое самоуправство доложу!

– Заткнись, урод! – прикрикиваю я. – Спускаемся и поднимаемся по веревке. Лешка, крепи!

Рентген, метнув на меня удивленный взгляд, бросается к проему, на ходу извлекая из рюкзака туго стянутую бухту стропы. Зацепив карабин за трубу, он отходит в сторону.

– Шевелись быстрее! – я бью Шестого прикладом по спине. – Ты спускаешься первый, я за тобой, а то передумаешь еще.

Ухватившись за веревку, парень быстро соскальзывает вниз.

– Ты чего удумал? – спрашивает меня Лешка, едва фигура Шестого исчезает во мраке. – Чё там шариться?

– Сам все увидишь, – бурчу я, перебрасывая автомат за спину. – Жди…

Проваливаясь в снег, мы с Шестым идем по дороге. Полная луна изредка мелькает сквозь разрывы в облаках. Я знаю, что нас видно из проемов, но Краб с Хромом, а тем более Лось орать: «Куда вы пошли на ночь глядя, вернитесь!», не будут.

Задыхаемся. Ощущение, что к ногам привязаны пудовые гири. Каждый шаг дается тяжелее предыдущего. Семьсот метров превращаются в семь километров, да еще этот ветер в лицо, будь он неладен. Петляем между автомобилей и, наконец, выходим на точку.

– Здесь поставим! – я показываю на примеченный мной ранее разрыв в ограждении. – Каннибалы отсюда полезут. Глянь!

– Откуда знаешь? – шепотом спрашивает Шестой, водя стволом «калаша» из стороны в сторону.

– Оттуда… – тихо отвечаю я, делая шаг в сторону.

Видимо, он что-то почувствовал. Может, интонацию в моем голосе. Боец круто поворачивается. Поздно. Я бью его прикладом в голову.

Тихо вскрикнув, он валится в снег. Теперь главное не мешкать. Расстегиваю карман разгрузки, нащупываю наручники. Один браслет замыкаю на запястье Шестого, другой – на трубе ограждения. Обыскиваю его. Автомат, пистолет, нож – все забираю. Перерезав лямки, сдергиваю с него рюкзак.

«Теперь я знаю, что чувствовал тогда Колесников, когда послал нас – восьмерых пацанов – на убой…» Я стараюсь не думать о том, что мне предстоит сделать дальше. Теперь мне с этим жить…

Дернув цепочку, проверяю, надежно ли защелкнулись наручники, затем вкалываю Шестому ударную дозу «химзы» – так мы зовем самодельное обезболивающее, которое делает Химик. В зависимости от дозы человек или вырубится, или у него будут прекрасные яркие галлюцинации. В этот момент Шестой приходит в себя.

– Тень… – Шестой едва шевелит губами. – Тень! Ты чего удумал?! – он дергает рукой. – Тень!!! – его крик эхом разносится вдоль шоссе.

Молчу. Словно скажи я хоть слово, и зыбкая грань между долгом и состраданием падет.

«Эмоции прочь! – уговариваю я сам себя. – Это все ради Машеньки. Он не человек! Мародер, приговоренный к смерти. Бог знает, чем еще он занимался в Убежище. Может, ему и человечины довелось испробовать. Теперь он сам на месте “свиньи”».

Смотрю на Шестого. Сквозь стекла противогаза на меня таращатся безумные глаза.

– Тень! Мать твою! Отпусти! Ты чего? Ну, пошутили, и будет! – он тщетно пытается встать. – Тварь! Знаешь, что мои кореша с тобой в Убежище сделают?!

Пропускаю слова мимо ушей. Он брыкается, норовит меня пнуть, но я уворачиваюсь.

– А это напоследок, для аромата, – я вытаскиваю из кармана разгрузки небольшой металлический цилиндр. Раскрутив две половинки, достаю кусок пенопласта, бросаю его на бетонную ограду и наступаю. Под подошвой хрустит запаянная в контейнер стеклянная колба. – Ты знаешь, – обращаюсь я к Шестому, – для нюхачей запах женщины все равно, что маяк в ночи. Теперь ты – отличная приманка, а мне пора уходить.

Поворачиваюсь.

– Тень! – безумный крик ударяет меня в спину как пущенный топор. – Тень, прости меня! Я все понял! Лучше убей меня! Не оставляй вот так! – слова уносит ветер.

Шестой вскоре затыкается, видимо, осознав, что так он становится лакомой добычей не только для каннибалов, но и для всяких ночных тварей.

Представляю, каково ему, когда моя фигура исчезла во мраке. Ужас и обреченность от осознания того, что дальше – только смерть…

Вскоре я уже карабкаюсь обратно на «мост». Перевалив через проем, в изнеможении валюсь на бетон, утыкаясь резиновой харей в снег.

Раздается хруст снега. Это ребята собираются вокруг меня.

– Ты чего сделал-на?! – растерянно вопрошает Лось, присаживаясь рядом. – Зачем ты так, а? Ты типа командир теперь, что ли, а?

Встаю. Костян внимательно смотрит на меня, впрочем, как и остальные. Жизнь научила нас легко относиться к смерти, и не думаю, что им особо жаль Шестого, тем более, что он не один из нас. Здесь иное, я точно читаю их мысли. «Можно ли ему доверять?» – думают ребята. Меня же волнует другое: «Смогу ли я после всего этого положиться на них?»

– Командиром был и есть ты, – медленно говорю я, не поднимая глаз. – Но иного выхода нет… Его приговорили к смерти, а нам надо приманить и удержать каннибалов на месте, чтобы перестрелять… Теперь – это мой грех… Не ваш…

– Теперь уже наш, – мрачно роняет Костян. – Признавайся, каннибалы – твоя работа?

– Нет, – качаю головой, – не моя.

– Я хотел бы тебе верить, – вздыхает Костян, – ведь ты мой друг. Хотел бы…