Олег Верещагин - Очищение

Потом все было красное и горячее. Воздух стал звонким, как металл. Гудело стальное небо, тело не ощущалось, и рядом бежали какие-то люди, а кто-то еще кричал — жалобно, истошно и многоголосо, а над всем этим страшно, ликующе хохотал невидимый великан, и этот хохот переполнял Ральфа безумной, слепой и быстрой силой.

Он очнулся, когда его тряс за плечи незнакомый рыжий парнишка и, возбужденно дыша, хрипел: «Слышь, ты, слышь?! Что делать-то?! Что делать?! Они, кто остался, наверху заперлись, в этой… в… как ее…» «В рубке», — подсказал другой парень, стоявший чуть дальше в коридоре с двумя пистолетами в руках. «В рубке, да! Что делать-то будем?!»

«Почему он спрашивает меня? — подумал Ральф изумленно. — Что вообще происходит?!» В незнакомом коридоре лежали трупы подростков, матросов и саудитов вперемешку, стены были забрызганы кровью, полуголая девочка перевязывала голову сидящему на ступеньках металлической лестницы и крупно дрожащему мальчишке, а чуть сбоку еще двое ребят, хрипло, рыкающе выдыхая при ударах, размеренно рубили лопатами с пожарного стенда чернобородый кусок мяса с умоляюще выкаченным единственным алым глазом и икающим кровавыми пузырями ртом.

Он оттолкнул руки этого парня. Подумал и сказал: «Помещение под рубкой… тащите туда все деревяшки, которые найдете. Быстро!»

И встал…

Остатки команды выдержали в той печке, в которую постепенно стала превращаться рубка от разожженного в помещении ниже огромного костра, какие-то минуты. Сперва раздались отдельные крики. Потом они слились в многоголосый вой, еще чуть-чуть потом наружу посыпались уцелевшие «мачо». Сопротивляться они больше не пробовали — жестокость плана юных немцев и быстрота его исполнения их потрясли и сломали. Ральф приказал стоявшим наготове ребятам с огнетушителями залить разбушевавшееся, как в доменной печи, пламя и занялся ревизией происходящего.

В бою погибли восемнадцать мальчишек и две девчонки. Много было раненых, и еще пятеро парней умерли позже в корабельным лазарете — врача не было, никто не знал, как и чем им помочь по-настоящему. Но остальные раненые потихоньку поправились. Саудитовская охрана была перебита вся, из сорока трех человек команды уцелели восемь. Немецкие ребята стали полными хозяевами огромного корабля и всего, что на нем было.

Среди «неживого» груза, помимо прочего, были продукты (много, в том числе и изысканные деликатесы, хотя в основном обычные отличные консервы и сублиматы), дорогой алкоголь (очень и очень ценимый «правоверными» из высших эшелонов власти), лекарства, разная навороченная аппаратура (теперь, правда, бесполезная) и — бельгийское оружие прямо с заводов фирмы FN. Не самое новое по времени разработки, но надежное, как раз такое, какое ценилось этого рода покупателями. Ручные и крупнокалиберные пулеметы, автоматические карабины, пистолеты… Имелся и большой запас патронов, ручные гранаты, пластиковая взрывчатка. Снаряжение — бронежилеты, шлемы…

В тот же день произошла еще одна схватка — пришлось застрелить троих старших мальчишек, ровесников самого Ральфа или чуть постарше, которые хотели воспользоваться ситуацией, чтобы «оторваться». И чуть позже — еще одна. Ральф со своими сторонниками (они сплотились вокруг Бека как-то сами собой) вынужден был убить семерых ребят, пытавшихся «перехватить власть». Может быть, они хотели тоже чего-то хорошего для всех. Но перехитривший и опередивший их Ральф сказал троим раненым пленным, прежде чем они были сброшены с грузом на шеях в бушующую забортную воду: «За свой выбор надо платить, а не спрашивать „за что меня-то?“!»

Его выслушали молча. И столкнуть пришлось только одного. Второй прыгнул сам. Тоже молча. А третий, прежде чем прыгнуть, насмешливо сказал: «Я попрошу для тебя в аду сковородку поуютней, Бек!» — и прыгнул тоже сам через миг после того, как Ральф тоже насмешливо ответил ему: «Я не тороплюсь в ад, меня ждет Вальхалла!»

«А хорошо они умерли», — серьезно сказал вечером в каюте рыжий Артур Кройц, помощник Ральфа. Это было сказано именно серьезно. И все покивали, поминая врагов…

Ральф не был на самом деле бессмысленно жестоким. Он неосознанно любил порядок, как и почти все немцы, и рад был тому, что может этот порядок, пусть и в маленьким социуме, установить и поддерживать. А маленькие немцы, в жизни не слышавшие слова «надо», оказывается, стосковались по нему на уровне инстинктов. Законов Ральф почти не знал, но — переняв это от отца — их молча ненавидел, потому что они поддерживали в мире как раз беспорядок. Споры и ссоры на корабле он судил и рядил по здравому смыслу, опросив всех и подумав как следует. Свирепо наказывал, впрочем, за доносы, к которым было старательно приучено в школах большинство ребят и девчонок, — и начисто выбил из них эту паскудную привычку. Младших не обижали, присматривали за ними всем скопом и возились с ними, кто как мог и хотел. Слабых, пытающихся «по старинке» скрываться от проблем за своей слабостью, презирали, но, если слабый искренне стремился стать сильней, помогали. Кто мог и хотел носить оружие — носил его. С этим, правда, хватало проблем — иррациональный страх перед оружием, боязнь даже прикоснуться к нему или быть заподозренным в агрессивности внушались немецким детям с детского сада. Но Ральф справился и с этим, восстановив в маленьких и чуть более взрослых немцах нормальное течение мыслей — имели право говорить о любых делах на корабле и участвовать в обсуждениях только те, кто носил оружие и умел им пользоваться. За время плавания родилось у старших девчонок восемь детей и было сыграно столько же свадеб по какому-то дикому, само собой сложившемуся из читанного и виденного ритуалу. У самого Ральфа девушки не было, и он не хотел ее… постоянной, в смысле. Он сам не знал, чего хочет, найдя смысл жизни в заботе о «своих людях» и управлении ими.

Корабль был построен прочно, а рабы-матросы, объявленные общим достоянием, боялись своих юных пленителей животным давящим страхом. Кроме того, от состояния корабля зависела и их жизнь тоже. Может, сыграли роль постройка и мастерство. Может — чудо… Но корабль прошел через все ужасные бури и в конце концов, после нескольких неудачных яростных попыток вернуться в Германию, после десятка рейдов с грабежом на самые разные берега Азии и Африки (и без того охваченные хаосом и паникой среди тех, кто уцелел; все-таки в этих рейдах погибло еще восемь парней), был с отказавшими наконец-то машинами выброшен жутчайшим тайфуном на берега Дальнего Востока.

На другом краю континента. На другом краю мира…

Ральф замолчал, и молчал долго. Очень долго. Молчал и Романов, глядя то в окно, то на консервные банки на столе, то на книжную полку над кроватью, на которой стоял пулемет. Молчал и Артур, который все это худо-бедно переводил. Белея свежей повязкой, он сидел на кровати.