Олег Верещагин - Там, где мы служили...

— Красиво идут, черти, — завистливо буркнул Олег. В самом деле, всадниками можно было залюбоваться: как влитые, они сидели в сёдлах, сросшись со своими рослыми конями, одетый в хорошо пригнанную. Ладную форму, с оружием наготове, весёлые, боевые — как было не позавидовать казачьему мальчишке?

— Эй, — Витька приподнялся и ощутил прилив радости, — это же Билли!

— Кого ещё могли к нам послать-то? — так же весело ответил Джек — обычно флегматичный сержант был оживлён.

Билли Крэйн — командовал отрядом в самом деле он — шпоря коня, подлетел к 017-й «коробочке» и наклонился, вскинув руку к бушхэту, чтобы отрапортовать Скобенюку по всей форме — тот стоял, широко расставив ноги и держась за пушку.

«Наверное, не подъедет, — мысленно вздохнул Витька, и жгучая обида неожиданно захлестнула его. — Конечно… он же сын графа и, можно сказать, офицер, да и ещё…» Но Витька не успел даже разобраться в своих чувствах — чёрный, жутковатый жеребец нёс Билли к 019-й. Молодой Крэйн явно красовался — он сидел, не шелохнувшись, держа поводья в левой, согнутой перед животом, а правую, с тяжёлых хлыстом из серебра, крокодильей кожи и самшита, опустил вдоль бедра. Лицо Билли, тем не менее, не по-англосаксонски буквально сияло искренней радостью встречи. А следом — на корпус сзади, колено в колено — скакали черноволосый и чернобородый усач — он держал штандарт — и мальчишка лет четырнадцати, рыжий, зеленоглазый и бледнокожий. Горнист.

— Э-эй, аой, черепахи панцирные! Привет, Джекки! — Билли ловко пожал протянутую руку сержанта и. низко нагнувшись с седла, обнялся с Витькой, которого это застигло врасплох. — Джентльмены, — он обратился к своим, — вот русский, который выволок меня из болот, когда я подыхал от малярии! — и Витька неудержимо покраснел, когда его оглушило троекратное «гип-ги — ура!» партизан. Буркнул:

— Ну, театр, Билли…

— Это не театр, — на полном серьёзе ответил Билли. Вскинулся: — Так. Мы готовы! Пошли!

— Мазл! — коротко рявкнул Скобенюк.

Билли со знаменосцем и горнистом держался рядом с 019-й, а его люди рассыпались слева и справа на довольно большо расстоянии от колонны — мелькали среди деревьев тут и там… Около десятка держались в голове колонны, и оттуда, перекрывая рёв движков, доносилась весёлая, слегка разухабистая песня…

— Хорошо поют, — оседлавший пушку Джек показал «о'кэй!»

— Ещё лучше сражаются, — ответил Билли, чёрный конь которого знай себе вымахивал крупной рысью рядом с БМП, ничуть не опасаясь ревущего бронированного чудища. — Надеюсь, вы в этом убедитесь, — он хлопнул кончиком хлыста по плечу Витьки.

— Я тебе не твой ломовик. — весело огрызнулся юноша. Он бы не почувствовал и болеее сильного удара — наплечник коротко бумкнул под хлыстом. — Подгоняй вон его.

— В бой его, как и нас, не нужно подгонять, — улыбнулся Билли. Витька сделал неприличный жест… и обратил внимание, то рыжий горнист смотрит на него злым, неподвижным взглядом, совершенно неподходящим к его внешности. Этот взгляд был настолько неприятным, что Витька нахмурился и, ловно поднявшись на ноги на броне, негромко — только-только услышать — спросил Билли:

— Какого чёрта твой горнист в меня как будто целится?

— Что? — Билли повернулся в седле, усмехнулся. — А… Да не обращай внимания. Он ревнует просто.

— А? — Витька еле устоял на броне. Билли повторил:

— Ревнует, — и добавил с недосягаемой высоты своих шестнадцати лет: — Щенок, чего ты… Полгода назад я его выволок из-под обломков горящей фермы. С тех пор он не говорит. Должно пройти, но пока не проходит… Зато он отлично горнит и боится только того, что я его прогоню из отряда. А когда я пропал — он как будто с ума сошёл, в любую схватку лез, даже без нужды… В общем, он у меня вроде пажа.

— Средневековье, — ухмыльнулся Витька.

— Средневековье, говоришь? — со странным выражением переспросил Билли, легонько шпоря коня. — Вот погоди, доедем до Вульфа — он покажет тебе, что такое средневековье!

Никогда в жизни не суждено было забыть Витьке, что он ощутил, когда впервые увидел Горных Стражей.

Был уже вечер, и молодые горы, не так уж и давно поднявшиеся со дна Атлантики, отбросили длинные багровые тени на узкую долину, словно клинком, отсекавшую от них лес. Высоко-высоко — под самыми облаками! — рубиновым светом горели вершины скал. Оттуда дул холодный ветер. Серая, жухлая, редкая трава раскачивалась над молодой зеленью — и люди — люди со своими БМП, оружием и лошадьми казались маленькими, пугающе маленькими перед этих холодным алым великолепием.

И там, в горах, словно сделав шаг от каменной толщи навстречу любому, кто шёл к горам, высились фигуры двух каменных воинов.

У Витьки перехватило дыхание. Это был не страх — а смешаное со странным онемением восхищение…

— Это Горные Стражи, — послышался тихий голос Билли. Он отпустил поводья, и чёрный конь, опустив голову, стоял неподвижно, сам похожий на статую. И партизаны, и штурмовики не двигались с места. — Каждый раз, когда вижу их… обмираю, что ли?.. Да, наверное, самое точное слово — обмираю. А когда увидел их первый раз — заплакал, правда. Не от страха. Как будто — знаешь? — они мне давно снились, но я забывал сон, силился вспомнить, мучился — и вдруг увидел наяву…

Витька покосился на лицо Билли — строгое, словно отчеканенное из алой меди. Откинув голову, юный Крэйн смотрел на склоны гор… Тогда и Витька посмотрел на Стражей.

Это были гиганты, высеченные из отрогов скалы кто знает в какие времена. Стихии стёрли черты их лиц почти полностью — остались лишь глубокие впадины глаз под чеканными полукружьями надглазников высоких остроконечных шлемов… жёсткая складка губ… широкие наносники… боевые топоры, на которые опирались воины — и протянутые вперёд в одинаковом жесте прямые руки с предостерегающе поднятыми ладонями.

И — отчётливое, неистребимое впечатление суровой, гордой мощи, обращённых к человеку грозных слов…

СТОЙ, ПРИШЕЛЕЦ. ТУТ НАША ЗЕМЛЯ. ДОКАЖИ, ЧТО МОЖЕШЬ ПРОЙТИ.

Каменные — влитые в камень — из камня шагнувшие — вышедшие из веков веков.

Витька думал, что Билли прав. Каменные воины не внушали страха. Лишь странное узнавание и восхищённую робость, словно смотришь в лицо герою… нет… не просто герою — старшему брату, вернувшемуся с тяжёлой войны.