Мэтью Мэзер - Кибершторм

Винс и его последователи создали нечто похожее в Сети – сайт с сотнями тысяч фотографий, сделанных с помощью мобильных телефонов. Люди узнавали о судьбе своих родных, даже вступали в контакт с теми, кто делал снимки, чтобы обсудить произошедшее. Тысячи людей предстали перед судом за преступления – и свидетелями в суде выступали люди, связаться с которыми удалось по ячеистой сети.

Вокруг самодельного мемориала до сих пор стояли ряды грузовиков Федерального агентства по управлению в чрезвычайных ситуациях. Оно сделало все, что было в его силах, но у него не могло быть плана по спасению шестидесяти миллионов людей, которых внезапно отрезал от остального мира шестифутовый слой снега. Проблема осложнялась отсутствием телефонной и компьютерной связи – спасатели не знали, где кто находится. Кроме того, дороги, заваленные снегом, стали непроходимыми.

Две недели понадобилось на то, чтобы наладить системы информации и приступить к широкомасштабной операции. Началась она в Вашингтоне и Балтиморе. За Нью-Йорк взялись примерно в то же время, когда мы уехали из города.

Как только стало ясно, что случилось, на помощь хлынул поток людей и ресурсов – однако в течение нескольких недель они не могли к нам попасть. Дело было не только в кибератаках – тысячи линий электропередачи, электронных линий и вышек мобильной связи оказались под снегом и льдом.

Основная система водоснабжения не работала всего неделю, однако за это время из-за сильных морозов повсюду полопались трубы. Когда водопровод снова включили, в центре Манхэттена из кранов текли только тонкие струйки, и его снова пришлось выключить для ремонта.

Президент немедленно привел в действие закон Стаффорда, чтобы военные могли действовать внутри страны, но в течение первых недель мы балансировали на грани войны с Китаем и Ираном, и у военных были связаны руки.

Добавим к этому показания радаров, в соответствии с которыми в первый день нападения в американское воздушное пространство проникли неизвестные цели. Многие боялись атаки роботов-беспилотников. Прошел месяц, прежде чем удалось подтвердить, что эти сообщения вызваны вирусом, поразившим компьютеры на базе ВВС в Маккорде.

Как только на четвертой неделе стало примерно понятно, что произошло, как только китайские и американские специалисты по кибербезопасности смогли провести тайные переговоры, началась масштабная спасательная операция. Китайцы в том числе отправили к нам специалистов, способных починить систему электроснабжения.

На Четвертой улице я заметил красные двухэтажные автобусы, на которых возят туристов. Их верхние этажи были забиты пассажирами. Вдали, в районе Мидтауна даже в дневном свете виднелись неоновые вывески Таймс-сквер. Надо мной висело электронное табло: «Сенат расследует, почему к киберугрозам не отнеслись более серьезно».

Я тихо рассмеялся, качая головой.

Что они намерены обсуждать?

Дело было не в том, что правительство не приняло угрозы всерьез; просто инцидент в киберпространстве никогда еще не приносил такой же ущерб, как и военные действия. До «Кибершторма» термин «кибервойна» был скорее метафорой, как «война с ожирением». Теперь в ее ужасах убедились и подсчитали убытки.

Череда совпадений?

Возможно, однако подобные уникальные события происходили в мире с пугающей регулярностью.

В современном мире все связано друг с другом – выбей из-под него несколько ножек, и все рухнет. Города зависят от идеальной работы сложных систем, в противном случае люди очень быстро начинают умирать.

Выход из строя нескольких таких систем привел к появлению таких крупных проблем, что их невозможно было устранить. Службы спасения оказались перегружены, что вызвало всеобщий паралич.

Для ликвидации ядерной угрозы политики выработали правила ведения войны, основываясь на сдерживании известных противников. Однако они не обладали опытом борьбы с кибероружием, и четких правил для такого случая не существовало.

Какова дальность взрыва кибероружия? Как узнать, кто его применил?

В том, что произошел «Кибершторм», можно винить не только людей, которые его создали, и обстоятельства, но также отсутствие законов и международных соглашений.

Конечно, человечество всегда находит способ выжить, и этот раз не стал исключением.

В коттеджах в Виргинии, рядом с нашей хижиной, провели расследование.

Выяснилось, что Бэйлоры уехали в отпуск, и там мы просто встретили незваных гостей. Да, наверное, они действительно украли снаряжение из дома Чака, но ведь в Нью-Йорке мы тоже воровали у соседей то, что требовалось нам для выживания. Все были на нервах; возможно, они думали, что мы пришли их ограбить. Первый выстрел, вероятно, произошел случайно, но после того, как Чак вступил в перестрелку, ситуация изменилась к худшему.

В хижинах не нашли никаких улик, свидетельствующих о каннибализме – только кости свиней; наверное, они ловили их, как и мы. Сейчас, когда я вспоминаю те события, мне сложно представить, как я мог прийти к такому невероятному выводу – однако в то время мое сознание было к этому готово. И Лорен подумала то же, что и я. Мы просто были напуганы.

Я добрался до Коламбус-серкл и стал смотреть, как снуют рычащие легковые машины и грузовики. Впереди, словно зеленый каньон среди небоскребов, виднелись деревья Центрального парка, а в центре площади возвышался монумент, окруженный работающими фонтанами. Люди сидели на скамейках, наслаждаясь солнцем.

Жизнь продолжалась.

В ожидании зеленого сигнала светофора я посмотрел направо, на серую стену Музея искусства и дизайна. По закругленному фасаду кто-то нанес сообщение из баллончика с краской – огромными, петляющими буквами, которые тянулись от десятого этажа почти до самой земли.

«Иногда что-то рушится, чтобы на его месте могло появиться нечто лучшее». И подпись – «Мэрилин Монро».

Я указал на надпись.

– Видишь, Антония? Верно же, да?

Из плохого выходило что-то хорошее. В международные законы внесли радикальные изменения, позволяющие службам правопорядка преследовать преступников, где бы те ни находились. Много говорили о том, что нужно привести к единому стандарту законодательство разных стран, чтобы преступные действия в одной стране считались преступными и в других. Кибершпионаж попал под запрет и приравнивался к вторжению на территорию суверенного государства.

По крайней мере, так писали в газетах. Доказательств тому мы не видели.

И, что еще более важно, поговаривали о том, чтобы повысить требования к компаниям – производителям компьютерных программ. Чтобы они не могли уйти от ответственности, если их программа «упала» и тем самым нанесла ущерб, если она угрожала безопасности компьютера.