Олег Дивов - Вундервафля. Сборник

— Да я сам не понял, товарищ подполковник!

— Врешь!

— Я просто ляпнул, товарищ подполковник, — сообщил Клёпа, глядя под ноги. — Глупость какую-то. Виноват.

— Короче, Тяглов. Мне некогда с вами разбираться, но если включишь фары для своего бомбардира хренова — домой не приходи. Уяснил?

— И в мыслях не было, товарищ подполковник. Это он так… Сгоряча. Это же самоубийство — ночью с фарами бомбить.

— Вот именно. Продолжаем. Ведущий?..

— Я свою часть работы сделаю. Если Тяглов говорит, что забьет, — пускай забивает, я его первый расцелую. Но это будет невиданный гол, самый красивый гол в истории.

— Что за манера у вас, Матвиенко, вечно вы пытаетесь заранее оправдаться, — сказал комполка. — Нудите чего-то, мямлите… А потом идете и все равно делаете. И зачем тогда нудите? Я устал уже от вас. То ли дело Тяглов: надо — значит, надо!

Матвиенко пожал плечами. Он был смурной в последнее время.

Когда все вышли из блиндажа, Валерий Павлович толкнул локтем Тяпу и сказал:

— Значит, это ты зашел на мост вдоль реки с фарами? А мы-то все гадали, кто у нас такой психованный! Ну, конечно, ты! Кто же еще.

— Надо было, — процедил Тяпа. — Очень надо. Иначе попасть было невозможно. Вы же не попали, и никто не попал. А у нас вышло.

И показал Клёпе кулак.

— Я не нарочно. Просто вырвалось. Извини…

— Ладно, орлы, колитесь, как забивать будете?

— Да понятно как, — сказал Матвиенко. — Я когда про фары услышал, сразу понял. И спрашивать не о чем. Лично я не спрашивал и ответа не слышал. И если пристанут — а меня там вообще не было, уже домой улетел и ничего не видел. Тяпа, фары тебе не понадобятся, даже не думай — я в свой заход еще «САБов» подвешу… Но знаешь, верно говорит Валерий Павлович: ты псих. Застрянет у тебя бомба промеж копыт — и что дальше?

Тяпа почесал в затылке. И улыбнулся.

— Теперь и до меня дошло. Ну что же, это сильно повышает шансы, — заметил рассудительный Валерий Павлович.

— Вот будь я уверен, что меня этой ночью убьют, я бы поменялся с Тяпой местами, — сказал Матвиенко. — Но я пока не уверен. Просто знаю, что это случится очень скоро, но не хочу. Я еще поживу немного, а потом меня убьют. И Клёпа заберет мой баян — все слышали? Не вздумайте баян пропить. Клёпе надо учиться.

— Во надоел-то… — буркнул Валерий Павлович в сторону.

— Я без тебя играть не буду, — сказал Клёпа. — Так что не умирай, пожалуйста.

— Ты будешь играть в мою память и в мою честь, — заявил Матвиенко. — Если в церковь не воткнешься, как капитан Гастелло.

— Гастелло — герой, — сказал Клёпа.

— Разумеется. А что еще делать, когда горишь синим пламенем, а под тобой немецкая колонна? Тут любой героем станет, у кого кишка не тонка. Бабах — и герой. Ты бы, что ли, не бабахнул? Еще как!

— У меня кишка со свистом, — предупредил Валерий Павлович. — Поэтому убедительно прошу обойтись без подвигов, товарищи пилоты.

— Да ну вас всех, — сказал Тяпа. — Какие подвиги, мы просто забьем — и все дела…

Овсей подсветил цель, засыпал ее ковром мелочи в надежде что-нибудь там внизу повредить, и спокойно отвалил. Немцы засуетились, по небу уже метались лучи прожекторов, выискивая бомбардировщики, — и тут Матвиенко зашел понизу, откуда не ждали, и четко накрыл церковь, как обещал. Кровля разлетелась вдребезги. И тогда с двух тысяч метров переворотом через крыло Тяпа свалился вниз в крутом пикировании. Как верно заметил Валерий Павлович, это сильно повышало шансы. Даже очень сильно. Но и удачи никто не отменял. Если сотка ляжет на перекладину шасси и застрянет, Тяпе останется только сыграть в капитана Гастелло. И между прочим, тогда он не промажет.

На секунду Тяпа попал в луч прожектора и испытал ни с чем не сравнимое чувство прозрачности и беспомощности, словно тебя выставили голым на базарной площади. Он умел летать в луче, но все равно стало худо. По счастью, это была лишь секунда — прожектористы, видно, сами обалдели и не успели довернуть за падающим самолетиком.

Фары не понадобились — внизу чудесно горели «САБы» и еще много чего горело тоже.

Потом Клёпа сбросил бомбу, та ни за что не зацепилась и пошла в дырку как миленькая. Тяпа, скрипя зубами от натуги, выводил самолет из пике, когда внутри церкви жахнуло: через оконные проемы вышибло наружу огненные клочья. Клёпе это зрелище очень понравилось, а Тяпе было недосуг: в него стреляли, а он выкручивался и уворачивался.

Пришлось здорово повертеться, Тяпа привез тридцать восемь пробоин, но все безобидные. Матвиенко набрал пятнадцать, Овсей аж целых три. Матвиенко расцеловал Тяпу первым, дальше его целовали и обнимали чуть не всем полком, командир приказал готовить наградной лист. А когда восторги поутихли, было выпито положенное и сверх положенного, и еще самогоночки вдогоночку, замполит отвел Тяпу в сторону и долго пытал: зачем нужны при бомбежке фары и когда был первый раз. Потому что Клёпа известный тюха и сам ничего оригинального выдумать не может, зато отчаян и правдив: если ляпнул, значит, было. Тяпа все отрицал. Не хотелось на гауптвахту — ему бы влепили очень много суток по совокупности, а летать-то когда?

С рассветом наши двинули вперед по всему фронту. Вечером к Тяпе подошел капитан Ворон и спросил:

— А ты уверен, что попал?..

Тяпа обиделся.

— Ну-ну, — сказал Ворон.

Тяпа после вчерашнего был немного хмурый и разозлился.

— Дайте машину с фотоаппаратом, я сгоняю к церкви и привезу доказательства, — предложил он.

— Не сходи с ума, — сказал Ворон, — лучше опиши мне, что ты видел.

— Ничего не видел, — ответил Тяпа, — только сполохи какие-то, вы спросите Клепикова, он наблюдал.

— Да уже спросил два раза, пока ты дрых, — сказал Ворон, — и еще спрошу.

Спустя какой-то час у входа в землянку Ворона обнаружилась не одна дохлая ворона, как обычно, а две. Капитан в который раз потребовал себе караульного, а комполка мстительно посоветовал обходиться средствами Особого отдела. Еще полночи капитан потратил на то, чтобы найти своего денщика, который просто убежал и спрятался, а когда поймал его — орал на весь полк.

Дальше началась очень плотная работа, и всем стало не до глупостей. А еще через несколько дней Ворон как бы случайно встретил Тяпу и бросил ему: все нормально, ты попал. Но Тяпа чувствовал: что-то с церковью пошло наперекосяк. Это ведь не выброска диверсанта, когда подтверждения результата можно ждать хоть до морковкина заговенья. Если в церкви пряталась некая важная штука, то после знакомства с соткой штука должна была испариться. Распасться на молекулы. Там ничего не могло уцелеть внутри. Зачем тогда капитан дергался?..

Наступление развивалось стремительно, церковь осталась далеко в тылу, но Тяпа не забыл о ней. Будь возможность, он бы туда по-быстрому слетал и посмотрел, в чем дело.