Майкл Гелприн - Хармонт. Наши дни

– Назад, – срывающимся голосом приказал Ян. – Пошёл!

Голландец развернулся и, ссутулившись, припустил назад. Ян догнал его, обогнул справа и, разбрызгивая хлябь, пошёл, держа курс на насыпь.

– Что там было, Джекпот? – подступился Голландец, едва выбрались из болота.

Ян перевёл дух.

– «Комариные плеши», – сказал он. – Много, во всю ширь.

Он с наслаждением стянул респиратор и запустил его в болото.

– Джекпот, – козлиная бородка у Голландца затряслась, задёргалась от тика щека. – Позавчера никаких «плешей» здесь не было. Я до самой сопки дошёл, там – да. «Плеши» и «мясорубка», я их гайками обкидал. А в болоте нет, чисто было в болоте, клянусь.

– Да верю, – сказал Ян устало. – Видать, началось. Как тогда. Только, похоже, сильнее, намного сильнее. Бродячих «плешей» тогда не было, иначе мы бы все там угробились. Пошли, надо убираться отсюда.

На обратном пути подобрали ещё одну «пустышку», три «батарейки» и «зуду».

В час пополудни добрались до кольца, на свободной от конопляных посевов проплешине закопали мешок с хабаром, обозначили захоронку камнями и двинулись из Зоны прочь. Идея хранить хабар на кольце принадлежала Яну. Жаль, поздно она пришла, после отсидки, думал Ян, шагая к упрятанной в орешнике «Тойоте». Правда, на второй раз и эта предосторожность не помогла – взяли его на передаче вместе со Смазливым Питом, скупщиком, человеком старика Хрипатого, который уж точно закладывать не мог. В тюрьму угодили оба, Смазливый до сих пор сидит. Кто же сдаёт, с ожесточением думал Ян. О первой ходке в Зону было известно Ежи. О второй неизвестно, кроме Смазливого Пита, никому. Значит, пасли Пита, пасли, но не брали, вот получается какая штука. Только кто? Не Карлик же решил оставить собственную дочь загибаться с детьми без мужа. С него что угодно станется, но Сажу он любит и внуков любит, пускай они и не от родной дочери, а от приёмной. Но если не Карлик, тогда кто?

Неужели Ежи, в который раз пришла ненавистная, предательская мысль. Допустим, Ежи каким-то образом был знаком со Смазливым. Скажем, тот сдавал хабар и вашим и нашим – делился им с Институтом, такое скупщики проделывали и прежде. И вот Ежи узнаёт, что должен поступить контейнер с «ведьминым студнем». Кроме Яна, вынести этот контейнер некому, остальные на это не годятся, не рискнут. И тогда Ежи снимает трубку и звонит в полицию, жирной жабе Уильямсу. И говорит: так, мол, и так, это я, Каин.

Яна передёрнуло, он стиснул зубы от злости, от ненависти, но заставил себя додумать до конца.

Ежи уговаривает его помириться с Карликом и переселиться из Хармонта в Рексополис. Зачем? Не для того ли, чтобы держать под непрестанным контролем? Присматривать за ним, приглядывать.

Что же со мной сталось, отчаянно думал Ян. В кого же я превратился, если подозреваю собственного брата. У которого и мотивов-то никаких нет. Ну допустим, Ежи не повезло с женой. То есть это он, Ян, считает, что не повезло, а Ежи наверняка придерживается мнения противоположного. Однако это никакой не мотив, и вообще одно с другим не связано. Недавно брат попросил совета: ему кто-то сказал, что его благоверная смотрит на сторону. Ян отмолчался: излагать историю тринадцатилетней давности он не хотел, раз уж не изложил её раньше. Если бы Ежи напрямую спросил, тогда, возможно, Ян бы и сказал. А так… Да и Мелисса, бесцеремонно предложившая Яну себя, не была ещё женой Ежи. Хотя она тогда уже работала на Карлика, она и отрекомендовалась от него.

– Джекпот, – вывел Яна из задумчивости голос напарника. – Что делать-то теперь будем?

Что делать теперь, Ян не знал. Если повторяется то, что было перед расширением четверть века назад, то в ближайшие дни в Зоне появится хабар. И, видимо, не только заурядные «пустышки» и «батарейки», но и кое-что ценою подороже. И тогда злой гений, который Яна пасёт, вновь высунется из тени и протянет к нему лапу.

Никаких больше напарников, решил Ян. В тюрьму он по новой не сядет, хватит. Когда начнётся новая хабаровая лихорадка, в Зону он станет ходить один. И знать об этом не будет никто. Даже Сажа не будет знать. Даже дети. Вынес хабар, спрятал, позвонил кому надо, сказал где. Кто надо выкопал, забрал, принёс зелёные. Риск, что зелёные принести он забудет, конечно, есть, но и чёрт с ним. Вот так, и только так. И всё, и большой привет.

Мелисса Пильман, 35 лет, помощница мэра

по организационным вопросам

Чем всё же здесь пахнет, думала Мелисса, ступая по крытому прохудившимся ковром коридору. Жаль, отца уже не спросишь, а она умудрилась забыть. Эдакий специфический запашок, которого ни в каком другом месте нет. От ковра этого несёт, что ли? Надо сказать Тиктину, чтобы его сменил. Сменил же он, к примеру, секретаршу. Кардинально сменил, с блондинки неопределённого возраста на брюнетку вполне определённого и с элитным бюстом.

Новая брюнетка-секретарша стучала по клавишам не хуже старой.

– У себя? – спросила обладательницу элитного бюста Мелисса.

Господин Тиктин был у себя. Сидел он за столом господина Лемхена. Портрет самого господина Лемхена в траурной рамке висел у господина Тиктина над головой.

– Присаживайтесь, – пригласил господин Тиктин, – располагайтесь.

У них и голоса похожи, думала Мелисса, устраиваясь на краю казённого, с кургузой обивкой стула. Внешность, правда, разнится: новый начальник больше похож на трудягу-бухгалтера, чем на генерала. Круглое благостное личико с мелкими чертами, очочки, нарукавники. Локти, видно, от усердия боится протереть. Впрочем, хватка у господина Тиктина была подходящая, и суть вопросов схватывал он на лету. И, в отличие от предшественника, технически был на уровне: зашифрованные отчёты Мелисса посылала по электронной почте. Компьютеры вон на столе стоят вместо бумажных залежей, в которых тонул господин Лемхен. А стул для посетителей остался прежним. Что ж, правильно, посетитель должен своё место знать, субординацию блюсти и от почтения благоговеть.

На личном свидании с начальством, первом за последние десять лет, Мелисса настояла сама. Операция вступает в финальную стадию, сейчас важна каждая деталь и полное взаимопонимание, в письмах его не добьёшься.

– Докладывайте.

– У меня всё готово, – доложила Мелисса. – В сентябре рекомендую начинать.

– Ваш последний отчёт я читал. Но почему именно в сентябре, не уловил.

– Я не хотела по почте, – ответила Мелисса. – Десятого сентября истекает срок у Стилета Панини. Его сын Джузеппе ещё пару лет посидит. Делами сейчас заправляет Франческа Панини по кличке Чёрная вдова, старшая дочь Стилета. Особа она, в отличие от брата и младшей сестры, вспыльчивая и решительная.

Господин Тиктин протёр очки и водрузил их обратно на нос.