Сергей Демишев - Диверсанты Хроноса

— Моих солдат! Чистокровных арийцев, а не то, что ты, скотина! Твое счастье, что в ответ на мой рапорт, сюда летит самолет с приказом, доставить тебя в Берлин. Иначе я…

— Чего "ты"? — нагло и с ленцой в голосе перебил его Марк, впервые открыв рот с момента прихода в сознание. — Уже четверть часа здесь комедию ломаешь передо мною. Извини, аплодировать нечем, руки скованы. А расковать ты не рискнешь. А то бы посмотрели кто из нас арийская скотина, а кто человек.

Честно говоря, он и не рассчитывал особо на удачу, пытаясь взять майора на "слабо". Просто хотелось уже как-то поменять ситуацию.

Но офицер вдруг весь хищно подобрался, и осклабился. Взглянув на часы, он произнес:

— До прибытия самолета еще полчаса. Хватит времени, чтобы сломать тебе пару костей. Ты ведь у нас упал с закрытым куполом парашюта, вот и ушибся. Развяжите его!

Это уже было сказано охранникам, которые без лишних вопросов, принялись выполнять приказ.

Пока они возились с замками на руках и ногах пленника, майор скинул фуражку и китель. За тем он нажал расположенную на столешнице большого стола кнопку и, мгновение спустя, к огромному удивлению Огнева, в дверях появился небольшого роста молодой китаец в национальной одежде. Откуда здесь китаец?

— Это мой слуга, — словно услышав немой вопрос, кивнул в сторону китайца майор, — привез из последнего путешествия в Китай. Всегда хотел иметь в прислуге азиата. Не плохо дерется, на свой китайский манер, и я иногда с ним боксирую. Пусть посмотрит, как я тебя сделаю, может чему-то научится.

Стоит ли брать китайца в расчет? — прикидывал Марк, растирая запястья рук, — в конце концов, не все из них мастера кун-фу. Но майор проговорился, что боксирует с ним, значит, на всякий пожарный случай, косимся и в его сторону.

Майор принял произвольную боксерскую стойку и его ноги, обутые в хромовые, начищенные до блеска сапоги, легко понесли его жилистое тело по каменному полу. Его рывок был настолько быстр, что Марк едва не пропустил классический молниеносный хук справа.

Подставив по касательной плечо, Марк вовремя успел блокировать поднятым коленом удар сияющего хромового сапога по корпусу слева.

"Так это значит, мы тайским боксом балуемся! Ну, лады".

Уходя от хорошо поставленных ударов, Марк прикинул схему действий.

Этот махач надо прекращать. А как это сделать по уму, что бы громилы с пушками не положили его, когда он положит этого любителя тайского бокса.

Значит сначала надо валить громил, благо, что они собрались оба у противоположной стены и скорее увлеченно, чем настороженно наблюдают за поединком, хотя руки держат на расстегнутых кобурах своих вальтеров.

Марк неожиданно метнулся вправо, блокируя левой рукой ногу противника, которую майор буквально выстрелил ему вдогон. Использовав столешницу тяжеленного стола как трамплин, Марк взмыл над противником и, в следующие мгновение, пролетев половину зала, ушел в перекат под ноги громил.

Те рефлекторно попытались уступить место дерущимся, но четко выполненная Марком двойная подсечка выбила у обоих опору из-под ног.

В следующую секунду, один из них получил ребром стопы в переносицу, а другой удар костяшками пальцев в висок. Марк, хоть и бил почти из лежачего положения, но справился. Оба виртухая упокоились навечно.

Вмиг лишившийся вооруженной поддержки майор, ругнувшись, метнулся к столу, на котором рядом с кителем лежала портупея с кобурой и пистолетом.

Все-таки он был очень шустрым малым, этот майор. Он даже успел вытащить оружие и развернуться в сторону противника, когда Марк провел свою убийственную фирменную связку, которую учитель отрабатывал с ним долгие годы тренировок.

Получив за долю секунды три смертельных точечных удара, майор конвульсивно вздрогнул, и завалился на стол.

Марк бросился к двери.

А в дверях стоял китаец и как-то странно смотрел на него своими черными глазами.

Марк взглянул ему в лицо, и оторопело затормозил.

Это лицо ему было знакомо. Определенно знакомо. Этот немного особый изгиб левой брови, опущенные, словно в вечном сомнении, кончики губ. Но главное взгляд.

Китаец поклонился и внезапно принял боевую стойку.

Марк знал этот стиль. Он поклонился противнику и атаковал, стараясь вывести китайца из равновесия и оттеснить от дверей.

Движения сплелись в узор атак и контратак, и через десять секунд моторная память услужливо выбросила на поверхность образ.

Марк так резко опустил руки, что китайцу стоило трудов, что бы остановить пальцы правой руки направленные Марку в горло.

— Чен!? Дедушка Чен! — выдохнул он по-китайски.

Взгляд китайца мгновенно стал напряженным. Рука почти взметнулась для атаки, но, тем не менее, он удержался.

— Я не знаю тебя! — настороженно ответил китаец.

А Марк в мыслях лихорадочно занимался арифметикой. Восемьдесят шесть минус сорок три, те же сорок три. А мастеру Чену, когда его арестовали сотрудники особого отдела в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, было шестьдесят восемь лет. Марк запомнил, так как буквально за два дня до ареста поздравлял учителя с шестидесятивосмилетием.

Но что он делает в Германии? Учитель никогда не рассказывал про этот период его жизни. Не уж-то служил немцам! Это вряд ли! Тогда бы он никогда не попал в аппарат службы безопасности Великого Мао, где разведка и контрразведка в одном флаконе.

Марк мысленно хлопнул себя по лбу. Ну, конечно же! Разведка!

— Ты — Фенг Чен, сын Веймин Чена? Тебе двадцать пять лет?

Китаец отступил назад, его глаза расширились.

— Ты знаешь меня, но я не знаю тебя! Ты владеешь моим семейным искусством боя, но мой отец никого не обучал кроме меня!

— Именно тогда, наедине отец называл тебя Ксиаобо — маленький борец.

Если до сего момента глаза молодого китайца были расширены, то сейчас они стали просто круглыми. Он неосознанно прижался к стене спиной.

Его отец умер несколько лет назад успев передать сыну семейное боевое искусство. У них не было родных, и они жили очень уединенно. И никто никоим образом не мог узнать его второго детского имени, поскольку отец его использовал как ритуал, произнося лишь тогда, когда был доволен достижениями своего сына. И только наедине.

— Не беспокойся, учитель, — Марк улыбнулся шокированному молодому человеку, — это ты обучил меня своему искусству. Точнее обучишь еще. Лет так через сорок.

Через час Огнев, вновь закованный в наручники и с отличной шишкой на затылке, сидел в салоне трехмоторного транспортника юнкерс пятьдесят два в окружении шестерых вооруженных конвойных. Конвоем командовал капитан в черном мундире.

Чен тоже был здесь, держа в руках котомку с личными вещами и документами. Самолет разбежался по полосе местного аэродрома и взял курс на Берлин.